Человек идет на гибель, но он должен порисоваться, - говорит гость Международного фестиваля «Один свет» Павел Медведев
16 апреля завершилась пражская часть пятого Международного фестиваля документальных фильмов о правах человека «Один мир», о начале которого мы вам рассказывали. Сегодня мы продолжим начатую тему и узнаем, с какими трудностями сталкиваются создатели документальных фильмов и те, кому предстоит судить о достоинствах снимков. Открывая фестиваль, его директор Игор Блажевич предупреждал: «Это будут отнюдь не веселые картинки, но они - не скучные и способны показать вещи, которые мы, может, и не осознаем».
- Я смотрю не как член жюри, а как человек, как женщина, и меня потрясает, сколько горя на земле, взять ли напряжение между черными и белыми, или же Палестину - там тоже два фронта; весь мир расколот на какие-то параллельные миры, люди совершенно друг друга не понимают; при этом определенная часть человечества делает вид, что все - благополучно. Это и больно, и страшно - всю энергию, которую мы тратим впустую, лучше было бы использовать на то, чтобы урегулировать эти отношения. Я понимаю, что Чечня - не единственная боль.
- Вы упоминали, что смотрите фильмы, как женщина, но вам все-таки придется вернуться к роли члена жюри. Каково это - выбирать из такого количества, каковы ваши критерии отбора?
- Очень сложно. У меня есть один фаворит. Не буду пока говорить, какой. Вчера я начала сомневаться, потому что посмотрела другие снимки. Потому что, когда видите 11-летнего ребенка, который говорит, что сбежал, что у него нет иного пути, и ему никто не поможет - такая беззащитность в его глазах, что кажется - если сейчас не выберешь этот фильм, то, как бы, отвернешься от этого человека. Это - немножко странная позиция, я понимаю, что трудно выбирать, но главный критерий для меня - я все же человек, который приехал из горячей точки, и не абстрактно знаю, что такое страдание и кровь, поэтому воспринимаю фильмы по-своему. Мне кажется, если рассматривать их как послание - для того, чтобы показать их любому человеку, чтобы он почувствовал себя в этой ситуации - то есть такие фильмы, которые абсолютно погружают тебя в ситуацию, и мне кажется, что это - главный критерий.
Невозможно не согласиться, что одним из главных критериев хорошего документального фильма является его способность вовлечь нас без остатка в жизнь людей, с которыми мы бы вряд ли иначе встретились. Вовлечь и - остальное зависит уже от нас: некоторым не избежать переоценки собственных бед и осознания, что, мы, все-таки, принадлежим к более счастливой части человечества ... Неинтересных снимков просто не было, потому что на экране не играют, а живут.
- Когда я монтировал этот эпизод, у меня возникали такие сомнения - стоит или нет, а потом, когда я несколько раз прослушал ответ, я понял, что это - отчасти бравада, т. е. бравада на том уровне, когда человек идет на гибель, но он должен порисоваться. И здесь, думаю, происходит то же самое, но очень скрытно. Не знаю, насколько перевод позволил это передать, но мне показалось, что Юра говорил именно с этим чувством «да, как бы мне ни было плохо, но я никому этого не покажу». То, что люди, которые вынуждены каждую осень, вместо того, чтобы ехать на русский юг - тот же Крым, как это было в советские времена, убивать оленей - и как долго это может продолжаться - непонятно, потому что порог психической и физической изношенности рано или поздно наступает, и какие дети будут вырастать - много вопросов. У меня не получилось все показать в картине - она, наверное, была слишком короткой для этого.
- Как реагировали на этот фильм российские зрители?
- В России, видимо, за счет того, что в последние 10 лет так много было различных катаклизмов - страшных войн и полного беспредела властей, произошло снижение порога чувствительности к боли, которую видят на экране. В России картину приняли достаточно спокойно - на уровне «ну что ж поделаешь, они же не друг друга убивают или с ножом на улицу выскакивают, бывает и хуже». То есть в Европе - совершенно иной уровень отношения к этому.
Но герой фильма, похоже, не смирился с ролью, предопределенной ему суровой жизнью...
- Труднее всего - в первый день: ты видишь глаза оленя, как он боится тебя, как мечется по загону, и, прежде чем ударить, я прошу у оленя прощенья - за то, что отнимаю у него жизнь.
Фото: www.oneworld.cz
