Бродяга-аристократ Карел Томан
Любители поэзии знают, что неважно, сколько стихотворений поэт написал, но важно, насколько они качественны. Один из лучших чешских поэтов конца 19-го и начала 20-го веков, Карел Томан написал за всю жизнь не больше сотни весьма коротких стихотворений. Но почти каждое из них является жемчужиной чешской поэзии стиля модерн.
Любители поэзии знают, что неважно, сколько стихотворений поэт написал, но важно, насколько они качественны. Один из лучших чешских поэтов конца 19-го и начала 20-го веков, Карел Томан написал за всю жизнь не больше сотни весьма коротких стихотворений. Но почти каждое из них является жемчужиной чешской поэзии стиля модерн.
Когда в 1877-м году в селе Коковице в центральной Чехии, в крестьянской семье Бернашков, родился сын Антонин, никто из родственников не предполагал, что он бросит крестьянский труд и под именем Карел Томан своими стихами проникнет не только в чешскую культуру, но и в западноевропейскую, прежде всего во фанцузскую. Никто не ожидал, что он станет тем, кого настоящий крестьянин всегда презирает: Бродягой. Но бродягой особым, бродягой-аристократом.
Будущий поэт Карел Томан поступил в Праге на юридический факультет, но не окончил его и стал заниматься литературой. Одновременно он переселился в Вену, и затем началось его путешествие по всей западной Европе. Чаще всего он путешествовал пешком. В большинстве его стихов так и слышишь, как он отчеканивает их во время своих бесконечных походов. Когда он брался за перо, он уже давно свое будущее стихотворение знал наизусть. Поэтому в его рукописях нет ни одной помарки. Таким образом возникло также стихотворение «Солнечные часы». Перевод Константина Дмитриевича Бальмонта:
Дом обветшалый. На стенах дырявых
Разросся жадный мох.
Лишайники в прожорливых оравах.
Забытый двор давно заглох.
Жабреем каждый стебель здесь задавлен,
Одни крапивы лесом разрослись.
Заплесневел колодец и отравлен,
В нем водопой для крыс.
А яблонь хворая вся - хилость и утрата,
Не знаешь, что она цвела ли хоть когда-то.
В веселый, ясный день, когда лучи блестят,
В обломах посвисты щеглят.
От солнечных лучей меняется картина,
Минут летящих мнится шум,
Как будто тень часов, танцует в них былина,
Вздох; Без солнца я ничто.
Ведь в мире все личина.
У Карла Томана почти никогда не было постоянного заработка, то есть постоянной работы. Его друзья время от времени находили для него место служащего какого-нибудь предприятия, но Томан никогда не был способен долго работать на одном месте. Случилось, например, что в середине рабочего дня Томан вдруг соскучился по Франции. Он покинул свое место у стола, надел пальто и ушел в Париж. Пешком. И как не странно, в течение нескольких месяцев он до Парижа действительно добрался.
Своему другу, известному писателю и поэту Фране Шрамеку он написал из Вены:
- Я здесь дразню немцев чем попало, и никто из них не отважится дать мне по морде. Максимум они ругаются. Однажды я залез в здешний чешский «Национальный дом». В нем шел праздник, музыка играла песни «На Марианке», «На радлицкой дороге» и «Боже, царя храни!». Как раз когда играли третью часть этой смеси, я - социалист! - выкрикивал свирепо: «Тьфу!». Приблизительно минут через десять патриоты, наконец, разозлились. Потом их прибежало около десяти, размахивая кулаками перед моими глазами они кричали, чтобы я немедленно убирался. «Верните мне плату за вход, господа, и я уйду. Я не вхожу в вашу компанию». И господа ушли, засунув свои кулаки в карманы. A faute de mieux, вот как по-идиотски я здесь развлекаюсь. Напиши когда-нибудь, и лучше всего будет, если ты оставишь мой адрес лишь для себя.
Настоящих литературных успехов Карел Томан добился лишь после Первой мировой войны. Но в этот период он зато почти каждый год получал самые разнообразные призы и награды, в том числе и государственную премию, которые позволяли ему жить и не зависеть ни от кого. Первым послевоенным сборником Карла Томана стала книжка «Месяцы», содержащая двенадцать коротких стихотворений, посвященных отдельным месяцам года. Большинство критиков считает ее лучшим произведением поэта. Мы выбрали для вас стихотворение «Март». Перевод Константина Дмитриевича Бальмонта:
На нашем колодце свистел ранним утром дрозд: -
Идет весна, идет весна!
Когда же я в сад открывал окно,
Шептали, трескаясь, почки: -
Идет весна, идет весна!
Трепещет сирень, в ожидании грушовка.
Идет весна, идет весна!
Расцвели твои волосы новым сверканьем,
И новой руды напился твой смех.
Идет весна, идет весна!
О, Боже!
Ты, обновитель и Ты, возродитель
Вспомни о сердце в снегу!
В середине 20-ых годов Карел Томан постепенно переставал публиковать новые стихотворения. Во времена Второй мировой войны, и после нее, когда ему присвоили звание народного деятеля искусства, Томан уже стихи не писал. Но продолжал вести себя как настоящий поэт. В заключение мы решили привести один анекдот, который рассказывали о Томане за несколько лет до его смерти летом 1946-го года:
Карел Томан лечился у одного известного дантиста, который ему позволял полоскать рот два раза: в первый раз водой, а во второй раз коньяком. Однажды дантист обнаружил, что бутылка с его знаменитым коньяком пуста - а как раз пришел без объявления Карел Томан. Врач сразу послал сестру за коньяком, но она купила его в первой лавке за углом. Томан схватил стаканчик, набрал содержимое в рот, и с презрением обратился к врачу: «И вы называете себя первоклассным заведением?»
