Екатерина Андреева. Портрет отца
Сегодня в гостях у нас преподаватель Оксфордского университета Екатерина Андреева, дочь русского ученого Николая Андреева, директора просуществовавшего 20 лет (с 1925 по 1945 годы) пражского Института имени академика Кондакова, объединившего историков, прежде всего, византологов со всего мира. Екатерину Николаевну мы попросили рассказать об ее отце, разделившем участь послереволюционных эмигрантов из России, перенесшем все тяготы жизни в чужой стране, взявшем на себя заботу об Институте в годы Второй мировой войны, пережившем арест СМЕРШем после освобождения от нацистов. И все же, судьба оказалась к нему благосклоннее, нежели ко многим другим русским эмигрантам, оказавшимся в Чехословакии, хотя бы потому, что в 1947 его отпустили на свободу. После этого он уехал в Великобританию, где стал преподавателем Кембриджского университета. Благодаря супруге и дочери Николая Андреева были опубликованы его «Мемуары», значительная часть которых посвящена пражскому периоду его жизни.
Екатерина Николаевна, почему ваш отец принял решение переехать в Прагу?
«Он выехал из России в 1919 году, и они очутились в Эстонии. Там он окончил русскую гимназию в Прагу, и потом был вопрос, куда ехать учиться в университет. Дедушка, который все еще был в России, он советовал ему вернуться и ехать в Петербург или в Москву, но все дяди, которые были, сказали «нет», что советский строй меняется в 1927 году, что моему отцу будет трудно, и что это плохая идея. Мой отец решил приехать в Прагу, потому что это был большой славянский центр. В Таллинне ему собрали денег, но никто не думал об инфляции. Поэтому когда он приехал, ему было очень тяжело. Поскольку у него был нансеновский паспорт, он жил за городом, и ему приходилось рано вставать. Было мало денег, и он днем ничего не ел. Ему было так трудно, что он хотел покончить жизнь самоубийством, но так, чтобы родители об этом не догадались. К счастью, он получил помощь от Лядского, который дал ему деньги за хороший доклад, а потом он получил место в Институте Кондакова. Без этой помощи он не смог бы просуществовать, потому что у его родителей не было средств».
Как возник институт Кондакова, и каково его культурное наследие?
«Это был очень интересный институт, основанный учениками Кондакова в его честь. Они получили международную поддержку как финансовую, так научную. Сюда входили разные историки: английские, американские, русские, советские. Ими обсуждались вопросы средневековья, русской культуры, иконописи, археологии. Что было уникально - они не говорили, что их работа будет в России, когда они вернутся, а что это будет здесь. Это был повод, чтобы русские историки могли войти в международную научную среду».
Во время протектората ваш отец стал временным директором этого института. Какие задачи перед ним стояли, в первую очередь? И какова была позиция этого учреждения в годы войны?
«Здесь был вопрос денег. Когда они обратились к разным издательствам, выяснилось, что эти деньги получил Белградский институт. Тогда мой отец пошел туда, где печатались разные вещи для Института, и выяснилось, что там находится большое количество очень хорошей бумаги. Они решили сделать на них репродукции икон, которые продавали по всему Третьему Рейху. Поэтому у них были деньги, и Институт мог продержаться без того, чтобы требовать денег от немцев или протектората. Так что Институт старался держаться независимым, и это имело определенный эффект. Здесь был и князь Шварценберг, который давно интересовался иконами и русским средневековьем. Если не ошибаюсь, он дал им какие-то средства, чтобы они могли спасать иконы, сделать выставку и так далее».
Где сегодня находятся архивы института?
«Я думаю, что в Праге. Я в первый раз приехала в Прагу 17 лет тому назад, и через год мне показали архивы. Я вчера разговаривала с молодым исследователем, он сказал, что их перевезли, но я думаю, что это гораздо более доступно, чем тогда, что с ними работает больше ученых».
В мае 1945 года ваш отец был арестован СМЕРШем, как удалось ему избежать ГУЛАГа?
«Его спасло то, что он был историк, и литературовед. Всех его друзей – математиков, физиков, химиков – сразу увезли в Сибирь, потому что они могли делать что-то продуктивное. Здесь была и толика счастья. Когда он приехал в Прагу, один профессор ему сказал: «Вы можете везде ходить, но лучше не вступайте ни в какую организацию». Он так и сделал, к тому же у него и денег-то не было. Так что ему не могли и никакой статьи приписать. Кроме того, его бывший преподаватель стал послом Чехословакии в Москве, мой отец был знаком с супругой Бенеша. Так что все вместе это способствовало тому, что его отпустили в 1947 году, сказав, что он не был арестован, а всего лишь задержан для выяснения личности. Но он не мог вернуться в Чехословакию, потому что в то время находился в Германии, которая была тогда закрытой зоной. Он не готовил себя к Великобритании, не знал английского языка. Все это стало случайностью. Его пригласили университет в Кембридже и один американский университет. Бумаги из Великобритании пришли раньше. Так что это была случайность».
Как возникла изданная вашей семьей книга его воспоминаний?
«Сначала это был семейный рассказ, который перерос во что-то большое, в его «Воспоминания». Потом мы перепечатали их на машинке, а затем перевели на компьютер. В общем, он говорил о своей жизни с самого детства до 1948 года, когда он приехал в Англию. Он сказал, что не может описать период жизни в Великобритании, потому что это слишком близко, и он не был бы объективен. Это иллюстрирует не только его жизнь, но и академическую жизнь здесь, что для него было естественно, потому что он был ученым и этим занимался».
