Еще один раз весна 1945-го года или Разговор с Ольгой Вольфовой

Месяц тому назад мы вспоминали 60-ую годовщину конца Второй мировой войны, по всех СМИ прозвучали самые разнообразные воспоминания и комментарии к истории, однако много до сих пор осталось не высказано. Каждый свидетель, каждый участник воспринимал исторические события по-своему, поэтому каждое свидетельство является ценным. В сегодняшней исторической программе мы решили представить великую эпоху глазами одной из простых Пражанок. Ольга Вольфова, бывшая преподавательница в средней школе, русского происхождения, переживала освобождение Праги в одном из кварталов на окраине города. Мы попросили госпожу Вольфову рассказать, как она провела революционный конец войны:

Мы жили на окраине города, я до сих пор живу в этом районе, так что у нас все это проходило немного иначе, чем в центре города, в заселенных районах. В субботу 5-го, в пол первого дня мы слушали радио, конечно, у нас радио работало все время, мама гладила мне юбку, чтобы вечером идти в церковь, потому что это восстание совпало с нашей православной пасхой. Папа был болен, так что когда было воззвание строить баррикады, пап не смог пойти. И в понедельник, когда пришли власовцы, папа с ними, конечно еще в домашнем одеянии беседовал через окно, мы жили на первом этаже, так что контакт был близкий, папа конечно с власовцами беседовал, спрашивал, шли ли они с фашистами, они говорили нет, что они никогда против своих не стреляли. И что они отделились от немцев, и когда услышали воззвание Праги, чтобы пришла Красная армия на помощь, так они решили прийти Праге на помощь и они действительно Прагу спасли. Это было в понедельник рано утром а в понедельник к вечеру пришла за папой революционная гвардия, чехословацкая с тем, что какая-то соседка напротив сказала, что папа возбуждает власовцов против чехов. На следующий день, во вторник папа был под арестом у чехов а в среду утром пришла красная армия, власовцев словили и постреляли здесь же у нас на горке а папа остался там взаперти у немцев. Их, конечно, не кормили, так что я, мне было 14 с половиной лет, ходила и носила папе еду каждый день. И вот в среду, девятого утром я вышла с котомочкой с едой для папы и вдруг вижу, идут советские танки. Это было ужасное состояние. Бешенный страх, что будет, что будет с папой. И папу вечером привел один гвардеец, чех, домой и на этом все закончилось. В пятницу одиннадцатого за папой пришли советчики. Он там просидел три дня и к счастью вернулся. Так что это мои самые сильные впечатления от освобождения. Конечно, мне было 14 с половиной лет, меня родители никуда не пускали. Так что все эти празднества, танцы, все это я не видела. На нашей улице этого не было и в город меня не пускали.

А как вы воспринимали первые послевоенные годы?

В 1947-м году мне было 16 с половиной лет, я родилась в ноябре месяце, так что меня никуда не пускали, некоторых пускали, меня не пускали. Так что я от этих трех лет, когда было немножко свободы, и когда была какая-нибудь надежда, что может быть, что-нибудь будет, потому что о ялтинских договорах нас, конечно, не информировали. В 1948-м году, когда был большевицкий путч, мы, конечно, были в отчаянии, я в никаких демонстрациях не участвовала, так как меня никуда не пускали, только помню, как я сидела пол часа в троллейбусе на углу Вацлавской площади и Штепанской улицы и ждала, когда закончится забастовка и другого ничего не видела, потому что мы жили на окраине города, где было все спокойно.

А когда вы заметили первые перемены в будней жизни после коммунистического путча?

Я училась в советской школе, нашу русскую гимназию закрыли и в декабре месяце открыли советскую среднюю школу в Праге. Там мы учились вместе с детьми посольских и консульских работников. Я училась в одном классе с дочкой посла Зорина. Три года мы были под охраной Советского союза, с нас ничего не требовалось, у нас не было никакой политграмоты, у нас был довольно либеральный режим, мы конечно знали, чего нельзя говорить, никто не говорил того, чего нельзя говорить, мы этому были из дому хорошо научены. Мы прожили, действительно эти три года очень хорошо, мы ездили в лагерь в "Hamr na jezere" потом это место испоганили, там стали добывать руду, какую-то. Там мы провели двое летних каникул, было там очень хорошо, мы ездили на экскурсии на грузовиках, все это было весело, хорошо, симпатично. В 1948-м году был переворот здесь и советскую среднюю школу закрыли. Почему, не знаю, имею свою теорию, но не буду ее высказывать а с сентября месяца мы начали учиться в русской гимназии под чешским руководством, режим сразу изменился, сразу нас стали гнать в союз молодежи. Отношение к нам, детям русских эмигрантов резко изменилось, так что можно сказать, что наша классная руководительница нас просто ненавидела. В 1949-м году нам хотели сделать прививку от туберкулеза. Моя мать была врач, сказала, что прививки мне делать не нужно, что у меня есть иммунитет против туберкулеза, потому что мне делали какие-то исследования еще до войны. Классная руководительница мне сказала: «Или ты позволишь сделать себе укол, или не будешь допущена к экзаменам на аттестат зрелости». И я, к сожалению, разрешила сделать себе этот укол. Я тяжело заболела и последствия у меня до сих пор. Так что мое отношение к перевороту 1948-го года полностью негативное.