Любите ли вы Брамса?
В Пражском Рудольфинуме выступил обладатель Греми русско-израильско-американский пианист Ефим Бронфман. В сопровождении пражского филармонического оркестра под предводительством дирижера Якуба Грушки Бронфман играл Брамса. Этим выступлением филармония закрыла «Цикл исключительных проектов» в этом музыкальном сезоне.
В 7 лет он самостоятельно подбирал мелодии на пианино (папа – концертмейтсер в ташкентском оперном театре, cкрипач, мама- пианистка), в 12 лет он уже играл фортепианный концерт Рахманинова, в 17 – дебютировал с Монреальским симфоническим оркестром. В 1989 году – Карнеги-холл, в 1997 – «Грэмми» за запись трех фортепианных концертов Бартока. Сочинения для Е.Бронфмана пишут Йорг Видманн и Брайт Шенг. Мы встретились с маэстро на репетиции.
- Для современного художника кульминация карьеры, не знаю, музей Гуггенхайма, а актеры мечтают сыграть Гамлета, что является таким пределом для пианиста? И достигли ли вы его?
- И вы этого достигли?
«Ну не везде, я еще не сыграл всех сонат Бетховена в цикле. Но сыграл все сонаты Прокофьева, а Бетховен мне еще предстоит в будущем».
- Вы можете сказать, что каждый раз.. постигаете замысел композитора, вы по-настоящему понимаете, о чем это?
«Откуда я знаю? Если бы я сказал, что я постигаю, я был бы очень наглым человеком. Мы предполагаем только. Невозможно узнать. Все композиторы, они мертвые. Брамса я играю. Можно только предположить, что он хотел сказать, но я стараюсь вникнуть внутрь музыки, не только играя этот концерт, но и из опыта игры других произведений этого же композитора. И работа с певцами, и камерная музыка. Получается, что, когда есть целое, центр можно найти гораздо быстрее, чем просто играть одно произведение. В общем, стараемся».
«И да, и нет, потому что я думаю, что работа переводчика не связана с эмоциями, а интерпретация композитора связана не только с физическими аспектами исполнения, но и с эмоциональным аспектом. Связать свои эмоции с эмоциями композитора – очень трудная задача. И, в общем-то, в этом состоит разница между переводчиком и интерпретатором музыки».
- Вы за гламуризацию высоколобого искусства для того, чтобы его сделать ближе людям? Как, например, приучить ребенка к классической музыке?
- Различается подход к этому, например, в России и в Америке?
«Я в России давно не жил, не могу сравнивать, когда я уехал из России, мне было 14 лет. Я считаю все-таки, что музыку изучают недостаточно, в школах нет музыкального образования. Когда дети вырастают, у нет никакого понятия о музыке вообще. К этому приходят немногие, и гораздо позже. И то – очень интеллигентные и культурные люди, которые хотят понять мир. Не только свою профессию, но и весь мир искусства, духовную часть нашей жизни, культуру и так далее. Те, конечно, приходят к этому рано или поздно»
- А как вы своих детей этому учите?
«А у меня детей нет».
«Сейчас я к этому привык, научился жить, в поездках я уже не такой одинокий, у меня много друзей. Когда я один, я нахожу развлечения… С появлением компьютера много чего изменилось, появился контакт, я могу разговаривать по скайпу и видеть друзей в Калифорнии...»
- То есть это не связано конкретно с профессией музыканта?
«Нет, нет, просто… поездки. Вы ж сами понимаете. Любой человек может это понять».
- Вы который раз в Праге?
«Я не считал, давно не был уже. Лет десять. До этого был, наверное, раз пять».
- И с чем она ассоциируется у вас?
«Пражская весна… когда не так холодно, как сейчас. Тепло, много зелени. Очень красивый город, конечно, приятно в нем погулять. И вообще много памяти, я сюда приезжал с Исааком Стерном в 90 годы, мы играли вот в этом зале, в Рудольфинуме сонатные вечера. Приезжал сюда с оркестром Филадельфии с Вольфгангом Заваллишем. В общем, много хорошей памяти».
