«Московские ночи» еретика Кратохвила
Сегодня мы продолжим знакомство с одним из самых известных фотографов мира Антонином Кратохвилом. Его выставка фотографий Moscow nights («Московские ночи») продлится в пражской галерее «Манес» до конца июня. Работы Кратохвила в Чехии знают, несмотря на то, что он эмигрировал с родины в 1967 году.
Фоторепортер сотрудничает с рядом таких престижных изданий мира как The New York Times Magazine, Natural History Magazine, Newsweek, Rolling Stoune, Stern, Paris Match. В 1998 году журнал American Photo включил Кратохвила в список ста лучших фотографов.
Две недели во вторую смену
Уроженец Чехии исколесил с фотоаппаратом полсвета, снимал геноцид в Руанде, Афганистан и Балканы, разрываемые войной, тюрьмы в Бирме, а также Чернобыль и перестройку. Два года назад, прочесав с десяток злачных мест Москвы, снял цикл «Московские ночи». Одна из компаний, в которой ему позволили фотографировать, например, арендовала бывшую сталинскую яхту, теплоход «Максим Горький», где проходила частная вечеринка.
Антонин Кратохвил:
— Я был даже немного горд, что, наконец, попал в сталинскую яхту, учитывая известные истории обстоятельства, потому что приблизиться к Сталину на расстоянии пяти метров — такое могло завершиться плачевно. Иосиф Виссарионович, конечно, мертв, но дух его там витает. И когда там, на его столе, двое занялись любовью, у меня было странное ощущение, что я – еретик и грешник, может, с этого парохода подобру-поздорову не уйду, так что иногда это было на грани….
— Как долго вы снимали ночные заведения Москвы?
— 14 дней, но достаточно напряженно. Моя «смена» начиналась в 12 часов ночи и заканчивалась в двенадцать дня, а то и в три часа дня. Эти люди, участники ночных увеселений, продолжали развлекаться дальше, они любят тьму, в которой все кажется более притягательным, и когда наступает день, они просто задергивают занавески – их ночь продолжается, и она может длиться и две недели.
— Кто эти люди, вы говорили с ними?
«Я не мешал им, а потом они меня уже не замечали»
— Я мало общался с ними, так как по-русски не говорю, правда, некоторые из них говорили на английском. Я, в основном, фотографировал и чувствовал, мне этого было достаточно. Я опытный фоторепортер и был в стороне, не мешал им, а потом они меня уже не замечали. Люди обыкновенно смотрят на вас короткое время, а потом уже не обращают внимания.
Отчасти, это бравада в таком духе — ну что, козел, снимаешь? Ну, снимай… Это такое пренебрежение к остальным, но я ведь ехал туда не для того, чтобы их провоцировать. Я не сужу этих людей, я воспринимаю их как составную часть Восточного блока, где господствовал террор, и они, их предки, были его жертвами, как каждый, кто в этом живет. Они не только подавляли сами, но и были подавляемыми. Это важно почувствовать и не политизировать. Особенно «маленькому человеку» пришлось несладко — как там, так и здесь. И там, в Советском Союзе, скорее всего, с большим ущербом для себя.
Это было слишком сурово и правдиво для Vanity Fair
— Цикл фотографий «Московские ночи» возник по заказу журнала Vanity Fair, однако после того, как вы показали итоги своей работы, американская редакция этого издания отказалась публиковать снимки. Приемлемыми они оказались лишь для английской версии Vanity Fair. Что вы думаете об американских СМИ?
— Что я думаю об американских СМИ? То же самое, что и вы.
— Могли бы вы все-таки развить свою мысль, почему в американском Vanity Fair не были опубликованы «Московские ночи»?
— Американские масс-медиа … Думаю, это было слишком откровенно для Vanity Fair, слишком сурово и правдиво. У них есть тенденция все немного налакировать, а мои фотографии были таким непричесанным сырьем.
Так в России проявляется гласность, — подчеркивает автор фоторепортажа, к которому можно приравнять экспозицию выставки, составленную из 69 фотографий. Часть из них — цветные снимки. В творчестве Кратохвила это впервые.
— Я, кстати, помню, как я снимал там в период перестройки и хотел испытать, какова она на деле. Пришел на Лубянку, к зданию КГБ, начал фотографировать. Конечно, не прошло и трех минут, выбегают накачанные ребята и прямо ко мне. Я руки вверх поднял, ору: «Перестройка! Гласность!», они и остановились. Сегодня или когда я там был два года назад, все уже идет по-другому. Все изменилось и меняется.
Чисто русская история
— То, что вы видели в ночных клубах Москвы или на том же сталинском пароходе — специфично русское явление, на ваш взгляд, или вам приходилось сталкиваться с подобным в иных злачных местах в мире?
— Нет, это чисто русская история. Я снимал много такого — в последний раз, кстати, в Голливуде грандиозную вечеринку, на которой сегодняшние звезды хотели вернуться в 60-е годы, в пору jam session, да и другое… В целом, там другая атмосфера этих гулянок, да и деньги другие. Американцы, даже когда гуляют, не шикуют так вовсю, не разбрасывают деньги, это, скорее, исключение. Новые русские — у них огромное богатство, и, следственно, у их отпрысков тоже. Я видел этих сынишек и дочерей — к примеру, один такой парень из Донецка — это просто неограниченное количество бабок, и он дошел до состояния беспамятства на этой вечеринке. Современные бояре, и их много — благо есть ресурсы, нефть, дерево и другое…
«Московские ночи», конечно, — лишь одна сторона медали. Это подчеркивает и сам Кратохвил.
— Это только одна из граней, потом вы видите — вот, на этой последней фотографии, которой я завершил свой цикл, — обыкновенных трудяг, которые едут в ежедневно переполненном автобусе рано утром на работу, когда эта золотая молодежь в шикарных машинах возвращается с продолжительной гулянки. На часах — семь утра, и за вспотевшими окнами автобуса — те, другие.
По случаю экспозиции «Московские ночи» в пражском издательстве Galerie Pecka также вышел одноименный фотоальбом с предисловием друга Антонина Кратохвила, Майкла Перссона.
