Музыка Бреговича, как Франкенштейн

Горан Брегович (Фото: Давид Вебр)

Композитор и музыкант Горан Брегович побывал с концертами в последнее время уже почти во всех столицах Европы и вот, наконец, в пятницу и субботу в сопровождении своего "Оркестра для свадеб и похорон"выступил перед пражской публикой.

Горан Брегович  (Фото: Яна Шустова)
В истории югославского рока Брегович был долгие годы известен как лидер группы "Белая пуговица", "Bijelо Dugme", популярность которой никто не был способен затмить. В течение почти двух десятилетий, почти до самого конца существования Югославской федерации, "Белая пуговица" и Горан Брегович оставались символами свободы; группа была способна собрать 70-тысячный стадион. После распада Югославии Брегович работал во Франции, в Греции, Турции и Польше. Композитор прославился благодаря сотрудничеству с известным режиссером Эмиром Кустурицой, хотя - пародоксально - когда имя Горана Бреговича было на устах всей югославской молодежи, музыцирование подростка Эмира Кустурицы было известно лишь узкому кругу сараевских школьников - он играл в рок-группе "Курить запрещается!". Позже "Куста" удивил талантом режиссера, а Горан написал музыку к его кинофильмам «Время цыган», который сам режиссер назвал "Дом для повешения", а также к "Снам Аризоны".

Композиция Бреговича легла и в основу музыкальной интонации картины того же режиссера "Подполье" - фильму присущ ироничный взгляд на балканскую войну. Популярность этого саунд-трека стала одним из механизмов, запустивших в середине девяностых карусель успеха балканской музыки среди слушателей world music (по-русски «музыки народов мира»).

В чем, по мнению Горана Бреговича, особенность балканской музыки?

- Думаю, что она по-своему современна. Взять, к примеру, меня - моя родина Сараево, эта страшная граница в истории человеческой расы между католиками, православными и мусульманами. Поэтому у этого места такая страшная история и такая ужасная судьба. Просто это жуткая граница. Люди, жившие вокруг нее, 500 лет убивали друг друга, но они же вместе пели и слушали, что поет и тот другой. Так что я, как композитор, родом из постмодернового города. Это эклектическое место, обнаруживающее симптомы будущего мира. Моя музыка, как Франкенштейн, она создана из разных частей различных тел. Конечно, смысл слова «Франкенштейн» совершенно иной в 20-м веке, чем в 21-м. В 20-м столетии Франкенштейн был монстром, в 21-м, скорее всего, станет символом красоты. 21-й век стремится к смешению культур и рас.

Выступление Бреговича в чешской столице является составной частью фестиваля World music Colors of Prague, который проходит на протяжении круглого года. На концерте в зале «Луцерна» прозвучали фрагменты из литургии «Мое сердце стало терпимым», которую он написал два года тому назад. Три вокалистки из Болгарии поют в сопровождении православного мужского хора. Классический симфонический оркестр из Польши Брегович реформировал: деревянные духовые инструменты заменены балканскими коровьими рожками, свирелями и волынками; трубачей и валторнистов сменил цыганский духовой оркестр. Все это Горан Брегович назвал "Оркестром для свадеб и похорон". В «Луцерне» оркестр выступил в составе 40 музыкантов, а в театре «Арха» в сокращенном составе. Послушайте отрывок из музыки к кинофильму «Подполье».

- Я играл везде на территории своих эмоций, как я это называю», - говорит Горан Брегович. «В Белграде, Сараево, Загребе. Это был для меня сигнал того, что война закончилась. О моей музыке говорили, что она написана под влиянием сербской военной музыки. И если в тех городах, которые воевали с сербами, теперь ее могут слушать просто как музыку, без каких-либо политических комментариев, это означает, что войне конец. Это правда, но мои дети уже родились в Париже и, видимо, вырастут французами. Я сам работаю в Белграде, в Париже это как-то не получается.

Одно из последних произведений Бреговича - опера «Кармен», писать которую он начал почти в шутку.

- Представьте себе цыгана, который отправится на единственную цыганскую оперу «Кармен». Он сказал бы: раз уж у нас есть одна-единственная опера, пускай у нее будет счастливый конец. Я начал писать киносценарий, в основе которого лежит история, которая могла бы произойти в действительности, подобно как в «Кармен» Бизе. Мне хотелось, чтобы это была настоящая история, но цыганская жизнь полна тягот, она не изобилует счастливыми историями. Каким-то чудом из этого сценария, как из скорлупы, вылупилась опера, повествующая о цыгане, который из любви к одной женщине начинает сочинять оперу - по этой причине судьба оборачивается к нему спиной. Посудите сами - кого интересует какая-то цыганская опера? Каждый скажет, что цыгане должны играть на похоронах или свадьбах. Но мой цыган сядет и будет писать оперу со счастливым концом. И она закончится хорошо - так, как этого хотят цыгане: все женятся.

- Почему вы так часто обращаетесь к цыганским сюжетам и к цыганской музыке?

- Потому что это, видимо, единственное, что современно. Вокруг меня живут истерические народы и их маленькое, истеричное национальное искусство. Цыгане являются едиными, кто содержит в себе какую-то современную субстанцию. И совсем не потому, что они решили быть современными. Их современность это способ выжить, музыка помогает им выжить. Цыганская музыка ценна своей аллегоричностью. Кроме этого, я уже не пишу на своем родном языке. Воспитывали меня на сербохорватском, но он уже не существует. Это был язык, возникший на основе сходства сербского и хорватского. И я вырос на этой идее и на этом языке. Потом эта речь разделилась на сербский, хорватский и боснийский, на языки, которые воздвигают различия между собой. Я пользуюсь цыганским - последним языком, объединяющим людей, хотя и только цыган.

Это единый общий язык на моей "территории эмоций" между Белградом, Загребом и Сараево, - заключает Горан Брегович.