Нежный сарказм Мирослава Голуба
Среди чешских литераторов можно найти много таких, чье творчество гораздо более известно за рубежом Чехии, чем дома. Достаточно упомянуть о писательнице-философе Вере Лингартовой, поэте и литературоведе Вацлаве Ямеке, или известном писателе Милане Кундере. Однако всем этим авторам свойственно то, что им пришлось покинуть родину и определенный срок жить и публиковать за рубежом. Поэта и одновременно выдающегося ученого Мирослава Голуба до сих пор знают читатели в США, несмотря на то, что он всю свою жизнь провел в Чехии.
Среди чешских литераторов можно найти много таких, чье творчество гораздо более известно за рубежом Чехии, чем дома. Достаточно упомянуть о писательнице-философе Вере Лингартовой, поэте и литературоведе Вацлаве Ямеке, или известном писателе Милане Кундере. Однако всем этим авторам свойственно то, что им пришлось покинуть родину и определенный срок жить и публиковать за рубежом. Поэта и одновременно выдающегося ученого Мирослава Голуба до сих пор знают читатели в США, несмотря на то, что он всю свою жизнь провел в Чехии.
Он родился в 1923-м году в западно-чешском городе Пльзень, окончил медицинский факультет и как врач-иммунолог добился мирового признания. Одновременно уже в 1958-м году вышел в свет первый сборник его стихов «Суточная служба», который сразу вызвал большой интерес читателей. Поэзия Мирослава Голуба была особой, она содержала одновременно нежность и сарказм, способность смотреть на мир детскими глазами и одновременно глядеть с изнуряющей иронией.
Пейзажи
Да, ты там была. Нам приказали собирать свеклу, но вдребезги пьяный инженер ее постоянно швырял в нас, так что она пролетала мимо наших ушей, и нам приходилось лишь уклоняться. А он все приглашал тебя на охотничью водку. Грязь, смешанная с ненавистью. Фотограф свалился в ручей и расшибся. Подъехала машина скорой помощи.
Однако вдали было спокойствие.
Далеко на севере, на плоскогорье
Мягкий дым. Кто-то кого-то жарил.
Далеко на западе
Собирались в стаю загонщики, жирные
Как выхухоли. Их челюсти
Пережевывали всех млекопитающих животных
И птиц, будто им надо было
Задавить также равновесие небес
Далеко на юге серо
Ласкались облака и в глину
Была воткнута молния
В виде дерева.
Потом пришли колхозники и начали ругаться, что свекла вся разбросана. Так как все остальные были пьяные, они ругали нас.
На межи недалеко мышиной норы расцвел
Белокопытник, смущенный этим
Зрелищем осени,
Несмотря на то, что все это
Было вполне ясно.
Несмотря на то, что Голуб был на поколение старше, чем поэты связанные с 1968-м годом, его поэтика, вдохновленная сюрреализмом, и обогащенная юмором, им удивительно близка. В таком духе написаны следующие сборники «Ахилл и черепаха», «Иди, и открой дверь», «Куда течет кровь» «Так называемое сердце» и другие. Одновременно Голуб продолжал свою работу научного сотрудника, которая позволила ему в начале 60-ых годов выехать на научный конгресс в Америку, в Нью-Йорк. После возвращения в 1963-м году он издал свою самую популярную книгу, особый репортаж, стихотворение в прозе или эссе «Ангел на колесиках», в котором он описал свои впечатления от Нью-Йорка. Книга вызвала большой интерес и несколько раз была переиздана. Вскоре она была переведена на английский и другие языки. После этого в США начали публиковать переводы поэзии Мирослава Голуба.
Начитанный человек
Один человек пришел в книжный магазин, так как он решил противостоять обжорству книг. Он взял с полки книгу, огляделся хорошенько и высыпал из нее все буквы. Затем он брал все книги подряд и высыпал из них буквы. Черную кучку букв он незаметно совал ногой под шкаф. В таком духе он продолжал обрабатывать полку за полкой, оставляя пустые переплеты книг и похудевшие животики брошюрованных книг. Глаза его блестели, и душа его касалась бумажных звезд приклеенных к потолку. Он даже бросил выбирать.
Но вдруг ему попалась книга, в которой были липучие буквы. До чего сегодня люди хитры! Буквы липнут к его рукам, буквы лезут в его рукава, щекочут его под ребрами, они уже расползлись по его лицу. Спереди он весь исписан будто страница газеты. На прорехе его брюк инициалы, на его ботинке тираж! Он крадется за книжную полку и обтирается там. Напрасно - чем больше он обтирается, тем гуще буквы ползают по нему, чем больше он их стряхивает, тем больше они размножаются, потому что - как и следовало ожидать - подходящие по выбору липучие буквы в течение встряхивания немедленно спариваются и выводят молодняк.
Как теперь исписанному человеку выбраться из магазина? Исписанный человек подходит к кассе и уверяет, что это его книга, которую он сам на себе написал. Все остальные книги над ним смеются, и человеку позволено уйти только после того, как он заплатил накладные расходы и авторские налоги. Однако почти невозможно вернуться домой. Исписанным гражданам запрещено пользоваться средствами массового транспорта, а то кто знает, что данный текст обозначает, и что за ним скрывается? Исписанному человеку придется волочиться домой через боковые улички и переулки, и дети читают его по слогам.
Домой он возвращается очень усталый - литература, это ведь нелегкое дело. Он хочет лечь. Но жена его выгоняет из спальни, так как буквы лезут из него как блохи из дохлого пса. Жена пылесосит, и муж выбивает из себя буквы как из ковра пыль на вешалке для ковров. «В таком виде я тебя домой не пущу!»- говорит жена. Муж хочет залезть в собачью конуру, однако жена ему даже этого не позволяет, так как пес может от букв заразиться собачей чумой. Муж берет свечки, спускается в погреб и начинает себя читать. «И пусть тебе даже в голову не придет лезть наверх», - кричит жена - «пока ты не прочтешь себя дочиста».
Муж читает и читает, а жена готовит ужин, состоящий из нескольких тушеных стихотворений.
Мирослав Голуб никогда не писал политической поэзии, однако коммунистические цензоры вскоре поняли, что его тонкий иронический стиль никак не отвечает требованиям социалистического реализма. Оккупация Чехословакии в 1968-м году положение всех свободно пишущих авторов еще более ухудшила. Мирослав Голуб еще успел в 1970-м году издать сборник стихов «Бетон», где снова возвращается к американским впечатлениям и отредактировать антологию стихов американского поэта Эдгара Аллана По «Долиной беспокойства», однако последняя книга могла выйти в свет лишь анонимно. До 1982-го года Мирославу Голубу запретили публиковать новые стихи.
В 80-ые годы Мирослав Голуб издал три новых сборника «Наоборот», «Интерферон» и «Синдром исчезающих легких». Кроме того была снова издана его самая популярная книга «Ангел на колесиках» и несколько антологий избранных стихов. Тем временем Голуба признали также выдающимся ученым. Когда он в 1998-м году скончался, литературоведы начали спор с медиками, в какой специальности Голуб добился большего - в литературе, или в иммунологии? Остается фактом, что во всех видах своей деятельности он был незаменимой личностью.
