Что помнит профессорский дом в пражских Дейвицах?
В начале 1920-х годов вследствие коммунистического строя в России страну покинуло около трех миллионов жителей, опасавшихся репрессий со стороны большевистского режима, не желавших отождествляться с его методами или открыто восставших против него в рядах Добровольческой армии.
Чехословакия во главе с президентом Т. Г. Масариком в рамках Акции помощи российским студентам пригласила в то время бывших участников этой армии, так как многие из них являлись слушателями университетов или последних классов гимназии, завершить свое образование, которое им пришлось приостановить из-за Октябрьской революции.
Для осуществления этой широкой программы было необходимо принять, а в некоторых случаях и пригласить, педагогов средних и высших учебных заведений, а также научных сотрудников из группы эмигрантов старшего поколения. Их, в отличие от молодых студентов, сопровождали семьи.
Уже в первой половине 1920-х годов эмигранты из России основали в Праге четыре жилищных кооператива, которые впоследствии обеспечили их жилой площадью. Три кооператива приобрели землю в районе Дейвице, где на переломе 1920-х-30-х гг. начал расти крупномасштабный комплекс общественных зданий и высших учебных учреждений. Наиболее известным из них стал жилой дом на улице Бучкова (в настоящее время Рузвельта), номер 597. Его владельцем являлся Чешско-русский профессорский строительный кооператив, а автором проекта — архитектор Владимир Брандт. Брандт был и автором проекта православного храма Успения Пресвятой Богородицы на Ольшанском кладбище в Праге.
Вспоминая знаменитых жителей дома, упомянем крупного историка Г. Вернадского, сына академика Вернадского, председателя научного совета Российского зарубежного исторического архива при МИД Чехословакии А. Фатеева, директора Балтийской судоверфи и оружейного завода в Таганроге. А также профессора А. Ломшакова, священника Михаила Васнецова, который был сыном художника В. Васнецова, и проф. Петроградского университета И. Лапшина. Список имен был длинным. В доме во время своих посещений Праги останавливался лауреат Нобелевской премии, писатель Иван Бунин и многие другие.
Центр культурной и общественной жизни российских эмигрантов
С самого начала своего возникновения вплоть до насильственной эвакуации после 1950 г. община так называемого профессорского дома была центром культурной и общественной жизни пражской русской антибольшевистской эмиграции. В полуподвале дома был устроен общественный зал, где проходили различные лекции и мероприятия. Их посещали не только русские эмигранты, но и представители чешской политической и культурной сцены. Очень востребованной стала детская воскресная школа, в которой преподавал священник Михаил Васнецов.
После прихода Красной Армии в Чехословакию в 1945 г. многие русские эмигранты, а с ними и большинство жителей профессорского дома, были арестованы НКВД. Кроме нескольких отдельных лиц, вышедших на свободу из чехословацких лагерей или в соседних странах сразу же в 1945 г., остальные арестованные были осуждены за вооруженную борьбу против большевистского режима в гражданской войне 1917-1920 гг. и членство в эмигрантских кружках. Большинство погибло или пропало без вести. Лишь нескольким десяткам человек посчатливилось в середине 1950-х вернуться к своим семьям в Чехословакию.
Говорит член основанного в Праге в 1990 г.комитета «Они были первыми» Анастасия Копршивова:
— Мы точно не знаем, сколько людей тогда было арестовано, потому что СМЕРЖ и тогдашнее НКВД списки никому не давали, но нам удалось установить приблизительно 400 фамилий русских эмигрантов, которые «ушли». Это — не полный список, так как мы работали только по документам чехословацких источников, то есть МИД и МВД, куда обращались жены пострадавших, писавшие свои бесконечные письма и просьбы.
Этим делом мы занимаемся уже 15 лет, как только появилась возможность в Чехословакии этим заняться, и открылся официальный доступ к источникам. Первые сведения собирались на основе дружеских и семейных связей, а потом уже началась архивная работа.
— Вы писали запросы в Россию?
— Да, мы пытались: составили опросные листы на каждого, о ком было известно, что его увезли, и передали посольству — тогда еще СССР, а потом РФ с просьбой, чтобы они по официальной линии обратились, куда надо. Мы отдали приблизительно 300 опросных листов, нам вернули треть. На две трети нам не ответили, а у этой трети (около 100 фамилий) дали сведения: о ком более точные, о ком лишь приблизительные. Потом перестали отвечать, потому что, я думаю, пора положительного подхода к этим вопросам в России уже закончилась.
— Что именно вы подразумеваете под «положительным подходом»?
— Нас тогда приняли в посольстве очень серьезно, когда в посольство вернулись официальные листы с ответами, они нам их передавали. Потом пошла смена представителей в Посольстве России, и охота заниматься этими делами как-то исчезла. Мы с благодарностью вспоминаем пражского посла Лебедева, во время работы которого все это произошло,
— подчеркивает в интервью Анастасия Копршивова из общества «Они были первыми».
Единственным сохранившимся до сих пор свидетельством драматических судеб первых жителей профессорского дома является более полувека действующая в его полуподвале православная церковь. Здесь и сейчас проходят регулярные богослужения. В домовой церкви хранится часть редкого мобилиария, первоначально используемого в храме святого Николая на пражской Староместской площади.
