Вспоминает участник освободительных боев за Чехословакию
Во вторник гостем нашей рубрики «Помню как сейчас» стал Борис Павлович Николаев, принявший участие в освободительных боях за Чехословакию и посетивший Прагу накануне празднования 60-летия Второй мировой войны. Сегодня мы, как и обещали, предоставим Борису Павловичу возможность более обстоятельно рассказать о себе.
«В 1941 году мне было 16 лет, и я был в Ленинграде, пережил первый, самый трудный год блокады. От блокады у меня осталось впечатление чего-то черного, мрачного, холодного и промозглого. Бесконечные обстрелы, бомбежки, голод: все лежали, как дрова, не могли шевельнуться. Света не было, воды не было, окна, конечно, были все выбиты и забиты фанерой, так что в комнате была темнота. Топили печуркой-буржуйкой. Рядом с нами стоял Храм Спаса на Крови, где был убит Александр Второй - там по кругу лежали штабеля мертвых высотой метров в три, а круг - метров сто. Их вывозили, а на их место привозили новых. Когда мы эвакуировались, нас на машину солдаты складывали, как дрова - сами тоже отощавшие, но все же покрепче. Вывезли нас через Ладогу в Алтайский край, некоторое время мы там пожили, потом меня оттуда призвали в армию.
У меня сложилась такая ситуация: в душе я был предан делу и бесстрашен, но физически слаб после блокады. Выглядел прекрасно, а сил не было: я не мог приподнять лом, бежать бегом, и в таком состоянии попал на фронт. Там, на фронте, где все, в общем, решала физическая сила, я попал в разряд плохих солдат. Меня посылали во все дыры, было не жалко, если меня убьют. Поскольку я был рядовым солдатом в минометной батарее, я не знал смысла боевых операций. Делал, что приказал мне мой командир.
Мне хочется перейти к рассказу о Чехии. Хочется сказать, что солдаты наши - многие были простые ребята, крестьяне из Украины, отовсюду и из Сибири - в них была, что меня поражало, при всей их простоте и даже подчас серости, какая-то внутренняя интеллигентность и высокие моральные принципы. Никто не позволял себе обидеть, скажем, местных жителей. Отношение к чехам, не знаю почему, но сразу же было доброе, святое. Вот, например, деревни были пустые, дома разрушенные, но если на доме была надпись «Здесь живут чехи», для солдат это была святыня, они ничего не тронут, даже не входили в этот дом, понимаете?
Потом были серьезные бои, в которых я тоже участвовал, у города Моравска Острава. Несколько дней продвигались буквально по сантиметру. К нам приходили молодые чешские парни в белых рубашечках просто (мы все были в форме) и просили патроны, оружие у них было, и шли вместе с нашими солдатами выбивать немцев, так как знали, где они прячутся. Можно сказать, что это братство скреплено кровью - вместе воевали, вместе погибали.
Когда мы вошли в город Наход, нас все встречали: мы шли по цветам по колено. Регулировщица на тумбочке была по грудь засыпана розами. Была среди нас одна девушка, простая, некрасивая. К ней с благодарностью подбегали молодые привлекательные чехи и целовали ее, целовали ее руки. До Праги я не дошел, мы шли немного в ином направлении. Война кончилась 9 мая, а после войны я шесть раз был в Праге и тоже восхищен чешским народом, его достоинством, благородством и добротой, поэтому и Чехия для меня - красивая страна».
Боевое крещение Бориса Николаева связано с майором Солохой, о котором он вспоминал в рубрике «Помню как сейчас».
«Я попал в действующую армию. Было наступление, довольно легкое, без сопротивления врага. Мы пришли в Радомышль, который находится приблизительно в сорока километрах от Киева. Помню, я услышал, что мы попали в окружение, город был окружен немцами. То есть сразу после того как я попал на фронт, я очутился в окружении. Наступил вечер, солдаты прощаются друг с другом, и вот появился майор Солоха, говорит - пошли. Дивизион двинулся с места, и он всех, весь дивизион вывел из окружения без единой потери. Нашел какую-то щель, потом речку, завалил ее бревнами, и мы вышли. А два других дивизиона остались в окружении, потом, правда, через некоторое время, немцев выбили, но наших солдат осталась половина. Из оставшихся сформировали новый дивизион, а мы все так выжили. Вот такое у меня было боевое крещение.
А мне всю жизнь везло. У нас минометы были на телегах. Вот я, допустим, в сторону отошел за какой-то надобностью, всего на минуту, а повозка наезжает на мину, взрывается, все погибают, а я один - живой. Потом был случай - обстрел, мы стояли в лощине, в лесу. И когда они выстрелили, на мине были подмокшие снаряды. И она взмывает, медленно так летит, падает на пенек, метров сто от нас, и разрывается. Наши, некоторые из них стояли, пригнувшись в окопах, а некоторые - во весь рост, так вот все, стоявшие в полный рост, были ранены - опять же, кроме меня. И таких случаев было очень много.
Вообще, когда рассказывают удивительные вещи про войну, некоторые не верят, потому что кажется, что такого не может быть. А на самом деле надо верить, потому что эти люди остались живы лишь благодаря тому, что с ними произошел какой-то необыкновенный случай.
Я недавно прочитал воспоминания американского генерала Д. Эйзенхауера, который был командующим объединенными силами союзных войск. Был подготовлен второй фронт, объединенные силы должны были высадить десант и тогда, по долгу службы, генерал обязан был обратиться к верховному командованию США. Он обратился, а ему направили запрос - сколько, по вашему мнению, погибнет солдат союзнических армий? Эйзенхауер называет число, а ему отвечают, что это много, распоряжаются - не открывайте второй фронт, продолжайте подготовку. И снова обращаются к верховному командованию, а им отвечают, что прошла демонстрация протеста солдатских жен, то есть опять «не открывать». А в это время наши войска с тяжелыми боями продвигались вперед, а второй фронт еще и не думали открывать. Когда, наконец, его открыли, немцы стремились, чтобы их захватили западные союзники, им казалось, что их будут менее репрессировать, и это будет для них лучше. И союзники поэтому наступали очень быстро, немцы сдавались, а здесь были сосредоточены главные силы. И все равно наши войска вошли раньше - и в Прагу, и везде, союзники пришли позже.
Мы вот были на плоскогорье неподалеку от Праги - там когда-то стоял памятник советскому солдату. Теперь там написано - в этом месте союзники закончили бои и освободили Чехословакию. Вот такое замечание по личным впечатлениям».
