В поисках духа поверх религиозных барьеров
Здоровая религиозная и духовная жизнь во многом зависит от способности внимательно и без предрассудков относиться к представителям других конфессий. В этом уверен философ и религиовед Иван (Одило) Штампах – священник подпольной и официальной католической церкви, позднее примкнувший к старокатолицизму. Уроженец Праги, которому в этом году исполнился 71 год, получил свое второе имя, вступив в ряды монашеского ордена доминиканцев. Его биография насыщена неожиданными, подчас драматическими, поворотами – такую дань он платил за поиски правды и истины. Его судьба – поразительный пример того, как сложно порой бывает даже глубоко верующему человеку соотносить иерархию небесную и земную с собственной жизнью. Нужна ли вообще иерархия современной церкви? А если да, то какая? С Иваном Штампахом беседовала Лoрета Вашкова.
«Дерзну считать себя христианином, однако парциальная принадлежность сегодня не является для меня предметом спора. Я являюсь составной частью католического течения, черпаю идеи у мистиков и христианских герметиков эпохи Возрождения. Важным стимулом – хоть и не догмой – для меня служат духовные искания Рудольфа Штайнера. Я склоняюсь в сторону политики демократической, а потому социалистической, которая с бережностью подходит к Земле и ее созданиям, считая ее наследницей столетней традиции здравомыслия. Я не восторгаюсь ни просветительским социальным новаторством, ни его революциями и их порождением, ни капитализмом. Я защищаю гражданские права и права человека, права меньшинств.
С 2000 г. Штампах является доцентом кафедры религионистики университета в Пардубице, с 1997 г. он также преподает в пражском Институте экуменических исследований (IES). Под патронажем Евангелического теологического факультета Карлова университета IES организовывает теологические лекции для студентов-заочников, предлагая программы экуменической направленности, охватывающие три христианские традиции – католическую, протестантскую и православную.
При этом студенческая жизнь самого Ивана Штампаха была прервана в 1970 году – его приговорили к четырем годам лишения свободы. По какой статье?
– Я окончил вуз в 1967 году и начал преподавать в общеобразовательной школе, но потом я захотел заниматься чем-то еще и начал изучать философию в университете Брно. Будучи студентом, я был обвинен в деятельности, направленной против политической системы и в подготовке к побегу за «железный занавес». Я хотел сотрудничать с «Радио Свободная Европа», стремился завязать определенные контакты, еще находясь в стране, и использовать несколько недель своего пребывания в Великобритании. В аэропорту я был задержан и осужден на четыре года – с 1970 по 1974 г. Это была школа жизни. До тюрьмы я был человеком, который не знал жесткой стороны жизни, сосредоточившись исключительно на интеллектуальных занятиях, а за решеткой я познакомился с интересными людьми. Это не были преступники в прямом смысле слова, и я вышел из тюрьмы не ожесточившимся человеком, а узнавшим, как выглядит жизнь на самом деле.
– Уже в начале своей взрослой жизни я ставил перед собой вопросы – скорее философские, чем религиозные. Я хотел больше узнать о сути мира и жизни. Я читал, насколько это возможно в этом возрасте и с той подготовкой, которую мне удалось получить, философские труды Гегеля и других авторов, однако со временем понял, что недостаточно только размышлять на эти темы, и начал искать свой религиозный путь. В последующие годы я искал конкретную форму своего религиозного пути, поскольку от своих родителей я получил только общегуманистическое мировоззрение, что стало хорошей основой, но не религиозным толчком.
Несколько лет я тайно занимался богословием и, в итоге, стал священником римско-католической церкви, где служил еще в коммунистическую пору два-три года тайно. У меня была и другая профессия, но по субботам и воскресеньям я посещал семьи, встречался с людьми и там служил как пастырь. С 1990 года я начал официально служить в церкви и до 1996 г. преподавал на богословском факультете.
Вразрез с иерархической парадигмой церкви
– Служба в тайной, а позже и официальной церкви длилась более десяти лет, однако перелом, наступивший после «бархатной» революции, с точки зрения стороннего наблюдателя, как это ни парадоксально, сделал вашу ситуацию более сложной. Я имею в виду ваши отношения с официальными представителями католической церкви. Чем это объясняется?
– Не умея сделать для себя выводы из прошлого?
– Да, именно. Они хотели возрождать жизнь церкви вмести с ее былым влиянием, богатством, властью чиновников. Все это не отвечало моему личному опыту. Я не был способен с этим смириться и с 1998 г. начал жить своей частной жизнью, заниматься религиоведением.
За плечами у нашего собеседника также опыт служения в структуре доминиканского ордена, с официальными представителями которого он позже также пересмотрел и прервал отношения.
– Это – драматическая сторона проблемы, потому что я почувствовал отчуждение. Несколько последующих лет я искал путь – как дальше жить и работать уже вне ордена. Последние события все же не были столь драматичны – я ушел по официальной договоренности на три года жить в свою квартиру и там остался – это уже никого не интересовало. У меня сохранились личные дружеские отношения с моими братьями и сестрами из доминиканского ордена и из церкви. Это люди, которые тоже думают критически, относятся критически к некоторым сторонам церковной жизни, и мы с ними говорим об этом. Они понимают мой путь, мое решение, и я способен с ними об этом говорить.
Член всемирной монашеской общины
– Интересно, что эта ветвь религиозной и монашеской жизни – бенедиктинский, цистерцианский и другие ордены, воспринимают себя, с одной стороны, как составную часть католической церкви и христианства, а с другой, как составную часть всемирного монашества. То есть также буддистского, индуистского и другого монашества. Многие монахи бенедиктинской традиции – точно не знаю, сколько, – ощущают свою связь с этими двумя традициями.
Монашеская жизнь существует хоть и не во всех, но очень многих религиях. Для монахов не столь проблематично, как для остальных христиан, найти путь к буддистам или индуистам. Они первыми в католическом окружении стали протагонистами диалога христианства с другими конфессиями. Это не ограничивалось одними лишь разговорами – монахи-католики переезжали на какое-то время в буддистские и индуистские монастыри, а монахи из Тибета, Японии и других буддистских стран, наоборот, – в католические.
Сектантство может проникнуть в любую религиозную группу
Иван Штампах является также членом Общества по изучению сект и религиозных обществ. Какие из первоначальных замыслов обществу удалось претворить в жизнь?
– Эта проблема, видимо, связана с тем, как тот или иной человек способен проживать данный момент?
– Да, и целые группы людей. И все, что требуется – это объяснять людям, что невозможно проживать религиозную жизнь как черное и белое, все или ничего, категорично. Религиозная жизнь должна содержать в себе и критичность по отношению к себе. И еще: хорошая религиозная жизнь – это такая, у которой есть понимание и открытость в отношении других религий.
Еретик – талант задавать неудобные вопросы
– И это иллюстрирует девиз на вашей веб-странице: Heretici jsou přínosem pro hledání pravdy v církvi («Еретики привносят вклад в поиски правды в церкви»).
– Именно так. Я не способен принять духовную леность, нежелание думать и задавать вопросы самим себе. Еретик в моем понимании – это человек, причастный к определенной церкви, однако также умеющий задавать вопросы и сомневаться, искать новые пути, предлагать новые возможности. В этом я вижу вклад так называемых «еретиков».
– Какие формы диалога между представителями различных религий оправдали себя на практике?
– Я сначала скажу, какие таковыми не являются. Это официальные контакты представителей этих религий, потому что они, в итоге, ведут к прагматизму… Для меня интересны те контакты, которые существуют между отдельными лицами и группами, или, может быть, сосредоточены в одном человеке.
– То есть, принадлежность к нескольким вероисповеданиям или, скажем, направлениям поиска, которые, например, сфокусированы в одной личности?
– Да, это я имел в виду.
– Типичные студенты – те, кто не чувствует себя в какой-то христианской церкви у себя дома, потому что именно такие люди изучают богословие и религиоведение. Студенты стремятся к духовной жизни, хотят больше знать обо всех течениях и найти свой собственный духовный путь. Они особо не задумываются о том, что эти занятия в университете должны стать подготовкой к профессиональной жизни. У этой науки нет больших возможностей практического применения, и случается, что наши выпускники становятся переводчиками, работают в редакциях, на радио или телевидении, обыкновенно используя в своей работе полученные знания лишь в ограниченном объеме. Однако именно занятия богословиям помогли им найти свой собственный путь.
