Иероним Пражский – строптивый святой страстотерпец
Чешский реформатор, сподвижник философа и гуманиста Яна Гуса, Иероним Пражский долгое время незаслуженно оставался в глубине исторической сцены, в тени своего великого учителя, хотя, как и Гус, выступал против пороков католического духовенства, продажи индульгенций, и погиб той же мученической смертью – на костре, разожженном в Констанце инквизицией. В этой сложной противоречивой личности было все – черное и белое, пороки и преданность идее, низменное и высокое, простота и глубокая ученость. Современники поражались его знаниям, а Папа Пий II говорил, что «Гус превосходил Иеронима летами и степенностью, но не ученостью и красноречием». Этому магистру четырех университетов, «грозе папистов» посвящен новый роман Милены Штрафелдовой «Святой забияка», вышедший в издательстве Garamond.
Фигуры прошлого из плоти и крови
В своих книгах я отчасти разрушаю мраморные памятники чешской истории, а Иероним Пражский как раз является одним из таких монументов.
Почему писательница решила создать портрет именно Иеронима Пражского? Чем ее привлекла эта фигура, едва различимая сквозь толщу шести столетий?
– На Иеронима Пражского я наткнулась, когда в качестве сценариста принимала участие в работе над документальным фильмом о Яне Гусе. Тогда мне пришлось освежить в памяти историю гусизма и предшествовавшего ему периода. И он как бы «взглянул» на меня из того времени. Тогда я знала о Иерониме Пражском не так много. Думаю, что и у большинства наших современников есть лишь весьма приблизительное представление о фигурах той эпохи. Мы не знаем, какой в действительности была жизнь Иеронима Пражского, не дожившего, кстати, и до сорока лет. Более всего его личность заинтересовала меня тем, что он был таким бунтовщиком, забиякой, поэтому я и дала книге рабочее название «Отщепенец». Именно эти качества характера были мне симпатичны в этом человеке, и в своих книгах я отчасти разрушаю мраморные памятники чешской истории, а Иероним Пражский как раз является одним из таких монументов, до сих пор пугающих, словно призрак,
– поясняет Милена Штрафелдова, многолетняя сотрудница «Радио Прага».
Почему цветок лилии не увянет дольше всего в руках Непорочной Девы?
– Друг и сподвижник Яна Гуса действительно был таким смутьяном и отщепенцем? На основании чего сделан такой вывод?
– К этому выводу я пришла, прежде всего, на основании того, что он действительно был забиякой и несколько раз участвовал в драках. Ян Гус самолично его несколько раз критиковал в письмах и проповедях и однажды даже предложил ему провести ученый диспут на тему: «Почему цветок лилии не увянет дольше всего в руках Непорочной Девы?». Он хотел таким образом выразить свое критическое отношение к тому, что Иероним Пражский в отношениях с женским полом не придерживался особо строгих правил, что Гусу не нравилось. Представление о том, что сподвижника Гуса можно считать в некотором роде отщепенцем, думаю, в определенной степени оправданно, поскольку Иероним был клятвопреступником, ему не претило поддразнивать людей, высмеивать их и лезть в драку,
– подчеркивает Милена Штрафелдова.
Узнав о нависшей над его учителем угрозе смертной казни, Иероним отправился в Констанц, где с ноября 1414 г. заседал XVI вселенский собор – один из самых представительных соборов католической церкви, в котором участвовали не только священнослужители, но и светские делегаты: посланцы королей, тысячи рыцарей. Поняв, какая опасность ему грозит, он попытался вернуться на родину, однако был схвачен и заточен в тюрьму. Под нажимом церковного собора он отрекся от своих взглядов, однако на публичном заседании отказался от отречения и принял 30 мая 1416 года смерть на костре так же, как и его учитель. Насколько совпадали духовные искания этих двух незаурядных людей, погибших за свои идеи?
– Это стало для меня ключевым вопросом в ходе работы над книгой. Возможно, я скажу сейчас нечто, что не понравится теологам или убежденным в своей правде историкам. Я не думаю, что на костер Иеронима привела та любовь к правде, которую исповедовал Гус. Исходя из всего того, что мне известно об этой фигуре, я прихожу к заключению, что он прибыл в Констанц из-за тех глубочайших дружеских чувств, которые испытывал к Гусу, а также по велению совести. Oн действительно вначале отрекся от своих прежних убеждений, что не так уж удивительно, если учесть, в каких ужасающих условиях его держали в Констанце весь год. Невозможно даже представить себе, чтобы человек выжил в этих обстоятельствах. Причем отрекся он не один раз, а дважды. Однако в итоге он нашел в себе такое мужество, что смог отказаться от отречения. Вновь представ перед епископами, он к их величайшему ужасу вновь объявил себя приверженцем учения Уиклифа, а главное – последователем, учеником и близким другом Яна Гуса.
