В поисках своего Пилата
Вчера мы рассказывали вам о торжественном событии, проходившем в костеле святого Иакова Старшего, расположенного в Кунратице, - освящении 14 картин цикла «Страстей Христовых». Цикл представляет собой классические, хрестоматийные сюжеты, которым изобилует и живет изобразительное искусство, начиная с Джотто, Мазачо, творцов эпохи Возрождения, включая Рубенса, Брейгеля и вплоть до Иванова и русских художников XIX века. Сюжеты эти многим знакомы и часто изображаются на русских иконах, но, в отличие от католического храма, в православной церкви нет традиции их расположения в определенной последовательности. «Страсти Христовы» были выполнены украинским художником Вячеславом Ильяшенко и потребовали многих усилий.
— Мне впервые пришлось встретиться с такой большой и комплексной работой. Раньше мне уже приходилось делать иллюстрации и иконы, где была затронута одна из этих тем, но здесь меня ожидала работа над 14 картинами — суд над Иисусом, дорога, когда Христа ведут на Голгофу, встреча Христа с матерью и женщинами из Иерусалима, падение Христа под крестом, снятие его с креста и положение во гроб.
Картины были заказаны Вячеславу Ильяшенко настоятелем храма. Перед художником стояла задача — успеть написать их к празднику, посвященному ежегодному освящению этого храма.
— На протяжении всего лета вам пришлось работать над библейскими сюжетами. Подтолкнуло ли это вас увидеть в новом свете этот эпизод, описываемый в Библии?
— Да, вы знаете, когда ты вынужден сидеть несколько месяцев над сюжетом суда, рисовать судей и Христа, стоящего перед толпой, то поневоле, даже если бы человек не был верующим и не интересовался этими темами, об этом начинаешь задумываться. Мне это было очень важно и интересно.
Для европейцев в XV-XVI вв. было естественным изображать Пилата как старого и обрюзгшего султана
Ильяшенко избегал многофигурных и раздробленных композиций, отдавая предпочтение крупным фрагментам, лицам и эмоциям. Отчасти это было продиктовано и небольшим форматом заказанных картин, поэтому художник решил не уменьшать фигуры, а прежде всего стремился передать внутренний мир своих героев. Работая над картиной «Суд над Христом», художник натолкнулся на образ Пилата. Он, по словам художника, сопротивлялся воспроизведению, не давался в руки. Слава переписывал его четыре или пять раз.
— Я с ним очень сильно намучился. Не только потому, что в европейской традиции это обычно изображают так, как будто все происходит в сказке «Тысяча и одна ночь». Для европейцев, никогда не бывших на Востоке, в XV-XVI вв. было естественным изображать Пилата как старого, полного, — например, у Дюрера, — обрюзгшего султана в большой чалме, с кривыми руками и ногами. Это была некая карикатура, но таким образом они передавали свое отношение к нему.
Художник принялся за изучение материала, имеющего отношение к Пилату. Просмотрел все доступные картины не только в пражских библиотеках, но и в галереях и в Интернете. Убедился, что большинство людей настолько привыкло к такой трактовке, что у них уже не возникает чувства, что такая интерпретация и стилизация Понтия Пилата, в общем-то, весььма далека от истины.
— И только когда я был вынужден сам изобразить Пилата, я понял, что этот образ сейчас не пройдет, время изменилось, я должен изобразить его так, как я воспринимаю его сейчас. Я не смог себя обмануть, и понял, что должен изобразить реальность — сейчас все знают, что это была римская провинция.
— А Пилат был губернатором, образованным, культурным аристократом и, выполняя поручение, был вынужден заниматься очень неприятной для себя работой... К тому же существуют образы Пилата, которые трудно сбросить со счетов, созданные, например, Булгаковым и Андреевым — сложные, философские, очень несчастные...
В итоге, я стал жалеть Пилата еще больше, чем жалел раньше
Ильяшенко изобразил Пилата как рядового римского чиновника, аристократа, который оказался в командировке в далекой провинции. Пришлось искать сведения о костюмах и прическах того периода времени. Оказалось, что они не были такими романтическими, какими предстают на картинах Дюрера, голландских мастеров или особенно художников чешских земель. Больше всего таких картин было написано в традиции, сейчас называемой протестантской, уже после Лютера, когда Библия стала главным источником теологических изысканий.
Пилат наконец был облачен художником в довольно заурядный костюм, а его прическа также ничем особенным не отличалась. Сугубо внешняя проблема изображения римского наместника, земного судьи Иисуса, была решена.
— Мне пришлось очень серьезно задуматься над Пилатом. Внутренняя проблема оказалась сложнее внешней. Мы знаем, исходя из библейского текста, не говоря уже об иных, что Пилат не был равнодушен к Иисусу, не был бесстрастным судьей. Поэтому, несмотря на то, что это не очень большое изображение, мне было необходимо показать переживание Пилата. И в итоге, если сказать очень коротко, я стал его жалеть еще больше, чем жалел раньше.
