«В музыке Шостаковича, как в зеркале, отразилась трагическая история русского народа в XX веке»
Сегодня у нас в гостях всемирно известный дирижер Максим Шостакович, сын одного из самых великих композиторов 20-го века Дмитрия Шостаковича. В последние годы Максим Дмитриевич часто и с большим успехом выступает с лучшими симфоническими оркестрами Чехии. С одним из них, пражским оркестром FOK, его связывает совместный проект, работа над которым продолжалась около 11 лет. О наиболее ярких воспоминаниях об отце, об эмиграции в США и возвращении в Россию, о том, какое мнение сложилось у дирижера о чешских музыкантах - мы предлагаем вам послушать в рубрике Богема.
"Я всегда говорю, что когда я дирижирую музыку своего отца, то отец всегда со мной, потому что через звуки музыки я буквально слышу его голос. Мне конечно повезло, что я всю жизнь прожил рядом с ним. Мне удается каким-то образом тогда больше чувствовать его музыку, потому что каждый композитор, когда пишет музыку, то в этой музыке - характер этого композитора, слышны его манера, речь, его радость, гнев, доброта. Человек в этой музыке - Он", - говорит Максим Шостакович о музыке своего отца Дмитрия Шостаковича, в произведениях которого, как в зеркале отразилась трагическая история русского народа в 20-ом веке: 2 революции, гражданская война, Вторая мировая война, культ личности, репрессии, период брежневского застоя. И, одновременно, это было столетие, подарившее России гениальных поэтов и музыкантов, произведения которых, увы, нередко подвергались запретам.
"Отец говорил про свои симфонии так: "Я их все люблю, как своих детей. И в шутку так иногда прибавлял: "Хоть дитя и криво, но сердцу мило", так самокритично. Еще он иногда говорил: "Я больше люблю те свои произведения, которые больше всего пострадали. Из этого можно судить, что это, видимо, его опера "Леди Макбет/Катерина Измайлова" и 4-ая симфония. Что касается меня, то я больше всего люблю ту симфонию, которую дирижирую сегодня вечером, и каждый раз я люблю больше ту симфонию, которая звучит под моим руководством. Когда я дирижирую пятую, то больше люблю пятую, когда тринадцатую, то тринадцатую».
Как относился Ваш отец Дмитрий Шостакович к тому, что Вы выбрали себе дирижерскую профессию?
"Он очень это приветствовал, и мне самому это хотелось. Я помню с давних времен, когда отец взял меня на репетицию Мравинского 8-ой симфонии. То, как он дирижировал, как рождал эти замечательные звуки, это меня так вдохновило, что я с тех пор решил на всю жизнь, что стану дирижером. Но мой отец говорил, что надо обязательно закончить фортепианный факультет. К окончанию школы он сочинил для меня 2-ой фортепианный концерт, и я стал его первым исполнителем, он мне его даже посвятил. Потом я стал заниматься в консерватории, уже дирижировал и посвятил свою жизнь дирижерскому искусству и не жалею, и дирижирую все больше, и чувствую ответственность за музыку своего отца, которая для меня очень близка. Она для меня родная ".
Что представляется Вам главным в музыке Шостаковича?
" Музыка эта помогает жить, вселяет надежду, и мы чувствуем, что слушая эту музыку, нам легче бороться со злом".
Какие самые яркие воспоминания сохранились у Вас об отце?
Как Вы сегодня оцениваете действия тех, кто запрещал сочинения Вашего отца?
"Это все спускалось сверху, все эти инструкции, нужно было соблюдать правила игры, чтобы тебя самого не постигла та же участь, ты должен был, как марионетка, проводить всякие травли, травить Шостаковича, как Пастернака, Ахматову, Зощенко, Бродского".
Как Ваш отец отнесся к тому, что когда Вы стали профессиональным дирижером, Вы начали включать в свои концерты его музыку?
«Он ходил всегда на мои концерты, делал замечания, что для меня оказалось бесценной школой, и, конечно, он поддерживал это, тем более, что у 15 - ой симфонии он доверил мне премьеру, что для меня была огромная честь, как для молодого дирижера».
В 1975 году Ваш отец умер, а в 1981 Вы эмигрировали в Соединенные Штаты. С чем было связано тогда это решение?
"Время было такое Брежневское, застой, казалось, что это будет вечно, что это никогда не кончится. Протестовать против этого было трудно, практически невозможно, или для этого нужно было иметь огромное имя, как Солженицын. В то время я еще был молодым дирижером и единственно, чем можно было выразить свой протест и несогласие с этим кошмаром, было отказаться от того, чтобы разделить эту ответственность, которую творили эти номенклатурные бонзы советские. Не хотел разделять эту ответственность, уехал и правильно сделал...
Однако, в итоге Вы все-таки решили вернуться в Россию...
"Сейчас мои дети учатся в России. Там, где дети, там и я, как говорится. Мы решили, что мы хотим, чтобы они были настоящими русскими людьми в смысле языка, в смысле культуры. Мы делаем благотворительные школы для бедных детей, которые не могли бы получить достаточно высокого образования. А в наших школах дети учатся музыке, рисованию, танцам, чему угодно, и наши дети учатся там. Так что, теперь я совершаю набеги не только из Америки, но и из России, и все дети, которые учатся в этих школах, они становятся как наши дети, у нас и общение с родителями. Мы принимаем в нашу школу детей из православных семей. Это помогает создать какую-то общину людей, близких друг-другу по духу, по религии, по мироощущению".
В 1996 году Максим Шостакович совместно с пражским оркестром ФОК начал работу над записью для музыкального издательства «Supraphon» цикла симфоний Дмитрия Шостаковича. Проект, инициаторами которого были директор ФОК Петр Поливка и нынешний директор фестиваля "Пражская весна" Роман Белор уникален тем, что записывался Максимом Шостаковичем с одним и тем же музыкальным коллективом. Оркестр ФОК, название которого расшифровывается как "Фильм", "Опера", "Концерты" существует более 70 лет, был основан дирижером Пекареком, и сегодня принадлежит к числу лучших симфонических оркестров Чехии. В настоящее время его главным дирижером является француз Серж Бодо. Предполагается, что эта запись выйдет на компакт-дисках осенью этого года и будет приурочена к празднованию юбилея Дмитрия Шостаковича.
"Я очень рад, что к столетию моего отца будет вот такой цикл записей. Потом, что мне понравилось, что это - живые записи. Потому что фондовые записи, которые мне тоже приходилось много делать на протяжении всей жизни (папиной музыки тоже), фондовая запись она, может быть, где-то технически лучше, но она, как один мой хороший знакомый сказал, напоминает "пазл", вы знаете, чувствуется, что она склеена из различных кусков, а это - живая музыка, льющаяся со сцены. Даже, может быть, какая-то ошибка, нечисто взятая нота, но запись с живого концерта, она, конечно, очень вдохновенна, и это, конечно, очень важно".
Как работалось Вам с чешскими музыкантами над записью цикла симфоний Шостаковича?
"Мне всегда очень приятно с ними работать, потому что у нас с ними всегда очень хорошее взаимопонимание. Я с ними всегда говорю по-русски во время репетиций, и я чувствую, что они прекрасно все понимают. Судьба, я всегда говорю, судьба. И чехи пережили много горя в послевоенное время, и русские в течение 70-ти лет тоже нерадостно жили под гнетом тоталитарного режима, так что я думаю, что это взаимопонимание как-то помогает и музыку эту лучше понять".
Какое значение лично для Вас имеет завершение работы над этим проектом?
"Запись-то запись, а вот еще концерт имеет огромное значение, непосредственное общение с публикой, которая приходит на ваши концерты, когда видишь живое общение с публикой, когда видишь, как она их вдохновила, обогатила, это - большое счастье, и я думаю, что это - самое главное в жизни исполнителя, музыканта, дирижера - это общение с публикой. Пройдут года, будут другие дирижера, другие записи. Конечно, интересно будет послушать мои пластинки из первых рук, потому что знают, что я получал «мессидж» от моего отца, но существует много дирижеров, которые оставили прекрасные записи и не были детьми Шостаковича... Достаточно вспомнить Мравинского, который был первым исполнителем симфоний Шостаковича, он же зародил фундамент, на котором и я учился. Наша судьба - развивать эти традиции».
