Наум Клейман о «Броненосце Потемкин» Эйзенштейна
Cегодня в рубрике «Богема» - замечательный гость из России - директор Московского музея Кино Наум Клейман. В Чехию Наум Ихильевич приехал по приглашению организаторов кинофестиваля «Летняя киношкола», который вот уже более 30 лет проходит в моравском городе Угерске Градиште, и о котором мы неоднократно рассказывали на волнах «Радио Прага». Наум Ихильевич является не только основателем и директором музея Кино, но и хранителем кабинета Сергея Эйзенштейна, классика русского и мирового кино. Его кинокартина «Броненосец Потемкин», созданная в 1925 году, то есть, 80 лет тому назад, в опросах режиссеров занимает место в десятке самых лучших лент всех времен и народов.
Как известно, это кинокартина рассказывает о восстании матросов на одном из крупнейших боевых кораблей Черноморской флотилии - броненосце «Князь Потемкин Таврический» в 1905 году. Поскольку фильм был создан спустя несколько лет после Октябрьской революции, он не мог не быть политически ангажированным, что, по всеобщему признанию, не уменьшает его достоинств с точки зрения киноискусства. Прежде чем задать несколько вопросов нашему гостю, мы хотели бы рассказать об атмосфере, которая царила в Угерском Градиште во время показа фильма. Зрителей пришло очень много. В основном, это была молодежь. Зал, в котором проходила проекция кинокартины, с трудом вмещал всех желающих.
«Это был замечательный фильм. Мне очень понравилось», - говорит девушка, которая интересуется кино, и уже в 4 раз приехала на кинофестиваль в Угерске Градиште.
Студентка филфака Карлова Университета Бара Штефанова, которая специализируется на русское кино, и на фестивале работала переводчиком, фильм «Броненосец Потемкин» видела уже 4 или 5 раз.
«Это - потрясающая картина. Каждый раз замечаешь новое и новое. Конечно, с таким введением, какое сделал Наум Ихильевич Клейман, зал был битком набит, было очень много вопросов».
И неудивительно. Наум Клейман принадлежит к числу посвященных, кому доподлинно известна история создания этого фильма:
Почему именно Германия сыграла такую роль в судьбе этого фильма?
«Потому что у наших начальников кинематографических тогдашних хватило ума, в кавычках, продать негатив в Германию. Обычно продавали дубль-негатив, но наши, наоборот, решили купить побольше пленки в Германии для новых фильмов. В общем, картину продали в негативе и резали негатив. У нас было напечатано несколько копий, видимо, решили, что этого достаточно. Вряд ли предвидели такую долгую жизнь этой кинокартины, тогда существовало мнение, что фильмы быстро стареют. Почему-то считалось, что кино - скоропортящийся продукт, как молоко, и что, в отличие от литературы или живописи, через несколько лет фильмы устаревают, приходят новые. Технологии тогда быстро развивались. Вот и продали негатив».
Внести рецензионные изменения, если не ошибаюсь, отправили самого Эйзенштейна, но, все-таки очень важные куски были выброшены по решению суда, и с этим уже ничего нельзя было сделать...
«Сергей Михайлович гладенько, как мог, соединил эти куски, и очень хороший композитор Эдмунд Майзель написал к кинокартине очень сильную музыку. Они вместе работали с Эйзенштейном, который привез ему пластинки «Вы жертвою пали» или «Дубинушку», которую в 1905 году пели, как гимн революции. Майзель вплел «Дубинушку» в свою партитуру. Во всяком случае, когда фильм был показан, он имел гигантский успех, но в 30-ом году, когда возникло звуковое кино, его снова решили подрезать для того, чтобы придать большую «звуковитость», как тогда говорили. Они вырезали все титры, взяли актера, и этот актер произносил титры, чтобы было слышно. Они решили, что титры устарели. Этот голос, очень плохо записанный, вторгался в музыку, правда, музыкой дирижировал сам Майзель. В 33 году пришел Гитлер к власти, естественно, что все было запрещено, все копии уничтожены. К счастью, негатив вернулся, но резанный. К тому же начались гонения на Эйзенштейна, и фильм не выпускали на экран. Фактически он лежал во ВГИКе, и его никто из нового поколения не видел. Иногда на каких-то заседаниях его показывали.
«На Западе тоже каждая страна по-своему проводила цензуру и резала, и американцы подрезали фильм, перемонтировали, и в Японии переделали, а в Голландии вообще написали свои титры. Например, после восстания матросов там был такой титр: «Слава Богу, что в нашем Королевстве такое невозможно!» То есть, после войны мы получили множество разных версий... В 50-ом году выпустили на экраны Советского Союза первую русскую звуковую версию. Композитор Николай Крючков написал такую обычную киномузыку - не лучше, не хуже, чем обычно в это время писали. Но, мало того, что не восстановили выброшенные немцами кадры, еще и добавили. Титры переписали на 50-ый год. Решили усилить роль коммунистической партии в революции 1905 года через фильм. Перетрактовали некоторые события. И вот, к 1975 году, когда фильму исполнялось 50 лет, мы имели несколько версий и ни одной авторской. Мы начали собирать копии по миру, что-то удалось найти, что-то не удалось. В общем, 99% кадров мы нашли. Кроме того, мы не очень были уверены в порядке, потому что запись была сделана в 30-е годы по уже несколько сокращенной версии. Потом возникла проблема в 1976 году: «А чем же озвучивать фильм?» Была музыка Майзеля, но почему-то наше начальство тогда было полно такого патриотизма, что сказало: «Нет, немецкую музыку к советскому фильму мы не будем использовать». Взяли музыку Шостаковича. Это - великий композитор, но не самый близкий Эйзенштейну, а у Прокофьева - самого близкого по стилю - не хватило музыки для «Потемкина». Мы искали, делали оркестровое переложение его сонат, но не получилось. Остановились на Шостаковиче. Получилось то, что получилось - некоторые эпизоды - замечательные, другие переломились пополам, потому что музыка меняется. В это время на Западе стали делать свои варианты реконструкции. И вот один немецкий исследователь нашел в Англии куски, отсутствующие во всех других вариантах. Они нашли спонсоров, восстановили партитуру Майзеля и показали, якобы, совсем полный вариант «Потемкина» с подлинной музыкой. Теперь будет DVD, на котором - все варианты «Потемкина», со всеми музыками и, я надеюсь, полным текстом картины».
С киноведом Наумом Клейманом мы беседуем об истории создания легендарного фильма «Броненосец Потемкин». У меня еще такой вопрос: 20-е годы, в стране царит разруха, чувствуются последствия Гражданской войны. И создаются такие фильмы. Как это было возможно?
«Вы знаете, я думаю, что искусство не всегда зависит напрямую от капиталовложений. Это немного спекулируют наши нынешние режиссеры, говорят: «Нам бы столько денег, сколько в Голливуде». Здесь нет прямой зависимости. Иногда именно в период разрухи, в период даже полного отсутствия капиталовложений возникают крупнейшие явления культуры. Например, после Первой мировой войны возник великий кинематограф не только у нас, но и в Германии. После Второй мировой войны в Италии появился великий фильм. «Новая волна» возникла совсем не на богатых студиях. Вот эта изобретательность молодых людей, которые на минимуме средств, на энтузиазме жителей Одессы, на том, что матросы снимались, естественного, бесплатно, на том, что они экономили каждый метр пленки, на невероятном желании сделать кино, получались фильмы, которые у нас снимались, а потом стали классикой. У нас театр-то возник совсем не на богатых декорациях и на высокооплачиваемых звездах - пришла молодежь, которая играла на открытых площадках, иногда на улице - и это был великий театр».
Чтобы подвести определенный итог нашему разговору, не могли бы Вы объяснить, в чем заключается главное значение творчества С.М.Эйзенштейна?
«Вы знаете, Сергей Михайлович выходит за рамки кинематографа. Это - одна из тех ключевых фигур, которую можно назвать явлением нашего Ренессанса, который наступал после Серебряного века и мог стать Золотым веком, вторым, нашей культуры. Он, конечно, был и разносторонне одарен и, главное, он чувствовал то, что тогда чувствовали молодые люди. Эти веяния, эти ожидания свободы, торжества равенства законов в Российском государстве. Естественно, что все это попало на хорошую почву. Он был педагогом, рисовальщиком. Он объединял традиции Востока и Запада, утопию и реальность. Это был человек, который, находясь на перекрестке новых эпох, как Пушкин доформировал русский язык, так и Эйзенштейн формировал язык кино. Это был человек, который был открыт самым высоким идеалам и, одновременно, был свободен. Он мог оказаться ироничным, но и высоко патетичным. И когда его обвиняли в пафосе, он говорил: «Разве мы не люди? Разве нам не даны страсти? Жить не только каждодневным, но и вечным». Поэтому, каждое его творение, это - шаг вперед. Он боролся не только с внешними обстоятельствами, но и с самим с собой. Это - самое трудное, преодоление себя вчерашнего, что, наверное, и есть признак гениальности. В этом смысле он все время неожидан. Мы должны быть готовыми и к тому, что с каждой новой эпохой он меняется, обретает какие-то новые черты, как это было с Шекспиром, Бетховеном. Творчество Сергея Михайловича удивительным образом пережило уже три смены эпох, и каждый раз оно остается актуальным. Другое дело, что мы плохо его показываем, его мало издают, о нем мало говорят. Ну, у него еще впереди Вечность».
