Новые «Свободные русские», которых должно быть слышно
«Есть огромное количество аполитичных людей, которые проснулись 24 февраля и поняли, что в этой чудовищной ситуации бездействовать нельзя», – говорит политолог Иван Преображенский о причинах создания в Чехии нового объединения «Свободные русские». «Главная претензия к живущим в ЕС россиянам – вас не слышно и не видно. Мы стараемся сделать так, чтобы нас было слышно и видно, чтобы настроенные против войны россияне могли оказывать влияние и на то, что происходит в России и в Чехии». Есть также и необходимость эффективно решать насущные проблемы, многие из которых проявились после начала полномасштабного вторжения российских войск в Украину, обращает внимание Иван Преображенский.
– «Свободные русские» – новое объединение, которое вот-вот будет зарегистрировано в Чехии. Почему вдруг? Здесь есть здесь комитет по меньшинствам при правительстве, есть общество «Русская традиция», а также различные группы, объединяющие живущих в Чешской Республике россиян.
– Не вдруг, а очень поздно, потому что сам запрос на создание объединяющей россиян организации появился сразу с началом войны. Это было неизбежно, потому что в Чехии реально живет огромное количество россиян. Это, например, показал митинг, собравший, по нашим оценкам, до шести тысяч человек тех, кто не поддерживает агрессивные действия России. Все эти месяцы люди активно помогали украинским беженцам, появилось огромное количество практических инициатив, а также Антивоенный комитет как попытка объединить все эти инициативы и помочь им быть представленными в публичном пространстве.
Самая главная претензия к россиянам, живущим в любой стране Европейского Союза: «Вас не слышно и не видно». Мы стараемся сделать так, чтобы нас было слышно и видно. Чтобы антивоенные россияне могли оказывать влияние и на то, что происходит в России, насколько это возможно, и на настроения россиян в Чехии.
Есть огромное количество аполитичных людей, которые проснулись 24 февраля и поняли – что-то надо делать, потому что бездействовать в этой чудовищной ситуации нельзя. Есть огромное количество ситуаций, когда нужно избежать возложения коллективной вины на всех россиян просто по факту паспорта. Такая проблема тоже существует. Россияне ее ощущают.
Где-то нужно объяснять, что на первом месте находимся не мы, и не белорусы, а украинские беженцы, бегущие из-под бомбежек. Где-то нужно оказывать практическую помощь, потому что россияне оказались отрезаны от России, от родственников, части своей привычной жизни. Они сами не хотят взаимодействовать с этой Россией, напавшей на Украину и убивающей людей, но, тем не менее, есть какие-то технические и бытовые проблемы, которые необходимо решать.
Вдобавок организации, которые действовали на территории Чехии до сих пор, – это организации граждан Чешской Республики. А на территории Чехии живет огромное количество людей с ВНЖ, ПМЖ, студенты. Все они не участвуют в жизни старых организаций. Всем им нужно дать возможность участвовать в общественной жизни в разумных пределах и представлять интересы тех россиян, которые против войны. Именно для этого мы и хотим попытаться создать эту новую организацию.
Логически мы пришли к тому, что без юридического оформления те инициативы, которыми мы все занимаемся с 24 февраля сего года, начинают буксовать. А нам необходимо понимание со стороны властей Чехии в том числе, мы хотим предлагать поддержку властям там, где мы можем это сделать, – взаимодействие с русскоязычным населением Чехии, помощь с разрешением тех проблем, которые они и так вынуждены решать. Чешским властям приходится взаимодействовать с теми же носителями ВНЖ, и понятно, что сейчас не до них. На первом месте сегодня – украинские беженцы, так что мы сами должны сейчас организоваться и дать понять, что нам необходимо, а что нет.
– Вы говорите о взаимоотношениях с чешскими властями. А какие касающиеся русской диаспоры проблемы озвучиваются?
– Во-первых, Чехия после начала войны заняла четкую позицию и решила не выдавать россиянам краткосрочные визы. Необходимо, взаимодействуя с русской диаспорой в Чехии, понять, как устроить визовую политику так, чтобы демократически настроенные россияне и граждане ЧР не были ущемлены в своих правах. В принципе, чешские власти в этом заинтересованы, но у них нет возможности подробно этим заниматься, это должны предлагать мы сами.
Второе: огромное количество проживающих в Чехии россиян, к сожалению, поддерживают Путина. Я считаю, что речь не идет о большинстве, но в прошлые годы таких людей было весьма хорошо видно и слышно, поскольку они пользовались активной поддержкой со стороны российского посольства и вообще России, которая активно пыталась вмешиваться в политику Чехии.
Соответственно, необходимо донести до чешских властей, что эти люди не являются большинством, хотя и были самыми крикливыми в последние годы. Будучи достаточно активными, тем не менее, они не представляют новую волну эмиграции. Это были люди, уезжавшие из России в основном в 1990-е, часто имеющие смутное представление о том, что происходит в России. Они, скорее, заблуждаются, но не являются какими-то иноагентами. С ними необходимо работать.
Причем работать на их языке и в их пространстве будем, в том числе, мы. Речь не идет о том, чтобы кого-то переделывать. Их необходимо защитить от той негативной информации, которую они привыкли потреблять, от льющейся им в уши российской пропаганды. И мне кажется, что такие возможности по взаимодействию есть.
Мы говорим о достаточно большом количестве людей. Последнее число, озвученное МИД Чехии буквально на днях, – 33 тысячи. Но в этом случае речь идет о людях с ВНЖ. Статистика не учитывает тех, кто получил гражданство. Она не учитывает русскоговорящих, живущих внутри русскоговорящего коммьюнити, которые могут быть выходцами из любых стран бывшего СССР. Соответственно, мне кажется, что это коммьюнити значительно больше. Русскоязычное коммьюнити – это 100–150 тысяч, если мы не учитываем граждан Украины. А многие уезжавшие в 1990-е граждане Украины до начала российской агрессии и войны тоже были частью этого сообщества. Некоторые из них в свое время были частью поддержки России в Чехии. Не все люди единообразно мыслят: были и те, кого сейчас в Украине называют коллаборантами. Они жили не только внутри самой Украины, но и за ее пределами. Так что картина достаточно неоднозначная, пестрая. Поэтому одна из наших целей – это оценить реальную численность русской диаспоры в Чехии.
– Во время представления нового общества в рамках ежегодного проходящего в Чехии фестиваля KULTURUS прозвучала фраза по поводу дискриминации, проявившейся по отношению к русским после начала полномасштабного вторжения российских войск в Укарину.
– На мой взгляд, власти Чехии в создавшейся ситуации действовали весьма разумно. Инициативы звучали разные, в том числе те, которые можно было воспринять как потенциальную дискриминацию, но они не были реализованы, потому что чешскими властями принимались взвешенные и последовательные решения.
Единственный известный мне пример, который я бы назвал дискриминацией, это ситуация в ČZU (Чешский аграрный университет). Со всеми остальными чешскими вузами мы нормально взаимодействовали. Например, в ČVUT (Чешский технический университет) мы встречались с ректором и даже договорились о том, чтобы дополнительно писать от Антивоенного комитета рекомендательные письма желающим продолжать свое обучение студентам, которые учились на так называемых «опасных специальностях». Таким людям, учитывая принятое чешскими властями после начала войны решение, требуется либо перевод, либо изменение специальности. Там все эти проблемы были решены.
А вот с ČZU (Чешский аграрный университет) ситуация иная. Два его факультета собственным внутренним решением были введены в «опасную сферу», хотя я, если честно, с трудом представляю, какую угрозу Чешской Республике могут представлять студенты, изучающие, например, специальность «Коневодство». Значительное количество поступивших ребят, несмотря на апелляции, не смогли начать обучение в ČZU. Насколько я знаю, визовые проблемы были у большинства так или иначе решены, они смогут продолжить обучение. То есть это не та ситуация, когда их взяли и выкинули в воюющую Россию, где студенты мужского пола могли превратиться в путинских солдат. Мне кажется, чешские власти это тоже прекрасно понимали. Но это единственный пример, который я могу привести.
– После начала вторжения российских войск в Украину, что касается выдачи виз, Чехия закрылась полностью. Однако, появилась программа, по которой чешские власти готовы предоставить гуманитарные визы, но только 500 штук в год. Известно ли вам, кто обращался за визами? Получают их или нет?
– Я могу сказать так: с одной стороны, люди получают визы. Но у меня есть ощущение, что до конца этого года (а там и россияне, и белорусы) 500 виз выдано не будет. Власти не успевают с верификацией этих людей.
А вторая проблема – очень медленно все это происходит. Так медленно, что некоторые люди, проходящие по этой программе, прибыли в страну еще летом, но до сих пор не имеют законного статуса в Чехии. С моей точки зрения, в интересах Чешской Республики, чтобы эти вопросы решались быстрее, чтобы на территории страны не находились люди в непонятном юридическом состоянии.
Я знаю конкретные примеры. Человек работал в «Мемориале», его никак нельзя считать угрозой Чешской Республике. Однако, он не стал и не смог ждать, поэтому уехал во Францию и получил ВНЖ там. Какое-то количество людей так же уехало в Германию.
С моей точки зрения, очень важно, что Чехия приняла эту программу. Очень важно, чтобы чешские власти взаимодействовали с российским сообществом в Чехии, но то, как работает бюрократический аппарат после принятия решений, говорит о том, что, видимо, необходимы другие политические сигналы для ускорения процессов.
Мы объективно понимаем: есть люди, чьи жизнь, свобода и здоровье находятся под угрозой. Та же Грузия не является безопасным убежищем, с нашей точки зрения, тем более, что туда регулярно не пускают каких-то граждан России. Турция в принципе не является безопасной страной, а там находится огромное количество россиян. Страны Центральной Азии, куда переехали многие россияне, тоже не являются безопасными. Мы знаем случаи взаимной выдачи Россией с этими странами политических беженцев и оппозиционеров.
С моей точки зрения – и мы надеемся на уровне ЕС обсуждать этот вопрос и уже обсуждаем – нужно создать, по аналогии с тем, как это было в случае сирийских беженцев в 2016 году, какую-то программу по поддержке этих беженцев за пределами ЕС, если Евросоюз не видит для себя возможности сейчас их принять.
Для сирийцев на территории Турции создавались такие лагеря, а вот после того, как из России выехало, по верифицированным данным, более миллиона человек с начала войны (мы не будем сейчас обсуждать, кто из них противники режима, а кто нет), ЕС, мне кажется, должен быть заинтересован в том, чтобы противники войны получили поддержку, пусть и за пределами Евросоюза.
– Вы говорите: «Более миллиона выехало». Меня интересует источник информации.
– Данные верифицированы следующим образом. Есть официальная информация тех стран, в которые они выезжали. Это первое.
Мы понимаем, что официальные данные не описывают реальную картину. Мы знаем, что в одну только Грузию въехало 700 тысяч, около 600 уехало куда-то дальше – именно так было сказано президентом Грузии.
Мы знаем, что в Казахстан въехало больше 100 тысяч – из тех, кто не вернулся назад в Россию. Скорее всего, въехало больше, потому что сухопутные границы Казахстана с Россией исключительно проницаемы. Подсчеты простые – по пропускной способности российских аэропортов в те дни, когда объявили мобилизацию, анализ пассажиров, из которых состояли эти рейсы (а там было 90 % мужчин). Всё говорит о том, что эти люди уехали и, скорее всего, не вернулись. Оценивается также пропускная способность КПП на государственных границах России со странами ЕС – с Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой.
Все это дает цифру заметно больше миллиона, но миллион – минимальная консервативная оценка.
