Офтальмология, дети и степ. Многозвучная жизнь профессора Ярмилы Гайсигеровой
Она возглавляет крупнейшую в Чехии факультетскую глазную клинику. А еще профессор Ярмила Гайсигерова – мать троих детей и профессионально танцует степ. Ярмила говорит, что ей на всё хватает времени, поскольку повезло с мужем. Но, возможно, госпожой профессором движет жизненный азарт, заставляющий покорять всё новые вершины.
– В 16 лет вы пережили травматический опыт, связанный со зрением – у вас диагностировали неизлечимое заболевание глаз, которое должно было привести к слепоте. Повлиял ли этот эпизод на ваш выбор профессии?
– Это произошло незадолго до выпускных экзаменов – я боялась, что вообще не окончу среднюю школу, поскольку начала слепнуть на один глаз. Я видела только боковым зрением, и на что бы и смотрела, там было огромное черное пятно, и, к сожалению, больной глаз мешал видеть и другим глазом. На кого бы я ни смотрела, лицо человека исчезало, и вместо него было только черное пятно. Я сразу пошла к окулисту, но поскольку на моей сетчатке они ничего не нашли, то решили, что я симулирую. И это стало дополнительной травмой. Тем не менее, меня направили в факультетскую клинику как лучший в стране центр офтальмологии. Интересно, что сейчас я руковожу именно этой клиникой. Там нашли некоторые изменения в моем глазном дне. В то время не было возможности проводить генетическую экспертизу и другие тесты, которые делают сейчас. Поэтому врачи решили, что у меня врожденное заболевание сетчатки. И на другом глазу это может позже тоже проявиться. Кто бы во Вселенной это ни сделал, но я благодарна ему за то, что зрение вернулось – через три месяца я снова смог нормально видеть, и с тех пор у меня не было никаких проблем со зрением. Для меня это был очень серьезный опыт, и, возможно, подтолкнуло к выбору профессии, хотя я не полностью в этом уверена.
– Сегодня как глазной врач и профессор вы знаете, что тогда с вами произошло?
– У меня есть несколько теорий. Существует ряд редких глазных заболеваний, которые проявляются в виде черной скотомы, то есть выпадения поля зрения. Такое бывает у молодых женщин в возрасте от 16 до 30 лет, особенно у близоруких. У меня действительно один глаз близорукий. Таким образом, у меня могла быть так называемая макулопатия, часто аутоиммунного происхождения. Иммунное расстройство на некоторое время нарушает функцию сетчатки, но, к счастью, это полностью обратимый процесс.
– Вы говорите, что на одном глазу у вас близорукость, но очки вы не носите. Вы прооперировали этот глаз?
– Нет, хотя мне это предлагали. У меня 0 диоптрий в одном глазу и минус 2,5 в другом. Один офтальмолог, как раз открывший новую лазерную клинику, предложил быстро сделать операцию, но я подумала, что, возможно, через несколько лет моя близорукость даже окажется полезной. И теперь я рада, что не пошла на операцию, потому что один глаз у меня видит вдаль, а другой вблизи. Так что в повседневной жизни мне вообще не нужны очки – у меня есть так называемое моновидение, как мы, офтальмологи, это называем, и это идеальный вариант.
– А как в целом чехи по сравнению с другими народами заботятся о своих глазах?
«В Чехии гораздо проще попасть к офтальмологу, чем в Великобритании или Испании»
– Думаю, чешскому народу очень повезло – у нас в стране доступная медицина на очень высоком уровне. И когда кому-то нужен окулист, то пациент может обратиться к нему достаточно быстро. Конечно, это зависит от наличия свободных мест, но, как правило, попасть на прием к глазному можно немедленно или через два месяца, иногда чуть позже. В других странах, и, как это ни удивительно, например, в Великобритании, Испании, это невероятно длительный процесс. Там врач видит пациента только в том случае, когда речь идет действительно о спасении зрения. Пациенту, прежде чем он попадет к врачу, приходится в течение полугода-года предпринимать различные шаги. Наши врачи могут быстро предложить обследование и лечение на мировом уровне, не отстающее от западной медицины. Благодаря доступности чехи достаточно хорошо заботятся о своих глазах, и у нас достаточно высокий уровень информирования населения о проблемах зрения.
– Вы сравниваете Чехию с Великобританией, вероятно, именно потому, что стажировались и работали в Шотландии? Как это происходило?
– После окончания медицинского вуза и года работы в больнице общего профиля при глазной клинике мне предложили годичную стажировку в рамках моей аспирантуры. В то время я занималась исследованиями в области глазной иммунологии и благодаря тесному сотрудничеству между кафедрой в Праге и кафедрой профессора Джона Форрестера в Абердине, в Шотландии, смогла провести там больше года. В Чехии я продолжила исследования в области глазной иммунологии, а через два года профессор Форрестер вновь связался со мной, сказав, что у него есть для меня еще более интересное предложение: я больше не буду заниматься исключительно иммунологией, а смогу работать с ним в течение года врачом в клинике, присутствовать на операциях, вести клинические иммунологические исследования. Это было чрезвычайно заманчиво, и, несмотря на то, что для этого потребовалось принять важное жизненное решение, я уехала в Абердин, и не на год, а на два. В течение этих двух лет профессор Форрестер учил меня оперировать катаракту и сетчатку. Мы проводили иммунологические анализы крови пациентов и наблюдали, как препараты воздействуют на их организм. Это была новаторская работа, и у меня была возможность не только заниматься наукой, но и узнать, как выглядит здравоохранение в Великобритании. Должна сказать, что домой я вернулась с осознанием того, что офтальмология там находится на очень высоком уровне, но в нашей стране попасть к врачу легче, чем в Британии.
– Приходилось ли вам когда-нибудь говорить пациенту, то он уже никогда не будет видеть?
«Трудно говорить пациенту, что мы не в состоянии ему помочь»
– К сожалению, да – каждый офтальмолог с этим сталкивается. Сегодня у нас есть оружие против множества глазных заболеваний, и этот арсенал постоянно расширяется. Я специализируюсь на внутриглазном воспалении – этому меня учил профессор Форрестер, а затем я работала над этим в нашей глазной клинике под руководством доцента Ржиговой. К потере зрения может привести воспаление – это аутоиммунные болезни, от которых 30 лет назад было не так много лекарств. Сейчас у нас есть множество вариантов лечения. Такие болезни встречаются даже у детей, но особенно у молодых и взрослых людей трудоспособного возраста. К сожалению, существует ряд осложнений, которые могут привести к тому, что глаз, на котором было такое воспаление, перестает видеть. Или это может быть что-то похожее на то, что я пережила в юности, когда потеряла часть поля зрения. Таких пациентов немного, и нам очень трудно говорить им, что мы ничего не можем с этим поделать. Иногда случается чудо, и зрение возвращается. Должна сказать, что сейчас у нас есть множество аппаратов для обследования, позволяющих глубже изучить структуру сетчатки. Слепнущих пациентов становится все меньше и меньше, но они всё еще есть.
– У вас остается время на проведение операций и занятия наукой?
– У меня один операционный, два дня амбулаторного лечения, а оставшееся время я посвящаю науке и руководству клиникой. Что касается науки, то профессор Петра Свозилова и я – это та команда, которая создала первую в Чешской Республике модель лечения глазных воспалений. Мы использовали успешную модель, введенную в Абердине, которую изобрели в Америке. В течение последних 13 лет мы работали и проводили исследования в рамках этой модели, начав с нуля, с первого небольшого гранта. Также мы сосредоточились на роли микробиома в глазных заболеваниях и воспалении глаза. С профессором Петрой Свозилковой мы руководим несколькими молодыми учеными, и это прекрасная работа – знакомиться с результатами их экспериментов, представлять их на зарубежных конференциях, а затем вместе писать статьи, в которых отражаются достигнутые нашей командой результаты. У нас в клиники есть еще одна выдающаяся личность – профессор Петра Лишкова, много лет работавшая в Лондоне, которая обладает невероятным опытом в области глазной генетики. То есть мы ведем исследования по двум основным направлениям: генетика и воспаление глаза, опухоли и влияние микробиома на эти заболевания.
– 24 февраля исполнилось три года с начала большой войны в Украине. Ваша клиника помогает стране, противостоящей российскому вторжению?
«У украинских пациентов по сравнению с чехами глаза оказались в более запущенном состоянии»
– Разумеется. С самого начала наша больница оказывала большую поддержку Украине, в том числе и тем, что мы приняли на работу много украинских граждан. Но, главное, для украинцев были открыты амбулатории с персоналом, говорящими на их родном языке. Мы составили формуляры, чтобы беженцы могли получать в нашей стране всю необходимую медицинскую помощь. Страховые компании обеспечили то, чтобы украинцев оперировали на тех же условиях, что и наших сограждан. Это означает, что им была предложена доступная медицинская помощь. Я сама оперировала у многих беженцев катаракту. У некоторых украинских пациентов глаза оказались в более запущенном состоянии по сравнению с чехами – в нашей стране люди гораздо раньше обращаются за помощью по удалению катаракты. Это говорит о том, что у них просто не было доступа к медицинской помощи, так что они попадали на операцию гораздо позже и фактически только в нашей стране. Так что в клинике мы сделали всё, что в наших силах. Что касается украинских военных, то в Чехии была выделена определенная сеть больниц, которой руководил Центральный военный госпиталь. Часто к нам в дирекцию приходило сообщение: «Нам потребуется срочная операция пациента». Мы были подключены к этой структуре и проводили такие операции.
– Поскольку наш цикл посвящен женщинам, я хочу спросить – вы когда-нибудь в своей карьере чувствовали дискриминацию из-за того, что вы женщина?
«Женщины получают высокие научные должности позже мужчин, потому что у них нет для этого условий в семье»
– Лично я никогда. Во время учебы нам приходилось сталкиваться с профессорами хирургии и ортопедии, которые, очевидно, ориентировались только на профессиональную подготовку юношей считая, что мы, девушки, там в некотором роде лишние. На экзаменах нас даже спрашивали, как готовить кнедлики. Думаю, сегодня такое уже невозможно. Что касается меня, то, когда я пришла в клинику, главврачом там был профессор Мартин Филипец. Он и профессор Форрестер из Абердина были полностью открыты для сотрудничества, и я не чувствовала, что мне каким-либо образом мешает тот факт, что я женщина, за что я им чрезвычайно благодарна. Затем я вернулась под руководство доцента Эвы Ржиговой, тоже женщины. Она также невероятно нам помогала и всему учила. Никакой дискриминации я не чувствую и сейчас, находясь в должности главврача и профессора. Но если вы посмотрите на научный совет Первой факультетской клиники, то в нем состоит 57 или 58 членов и из них только семь – женщины. Налицо явный дисбаланс, но я не думаю, что это происходит из-за того, что декан или ректор не хотят видеть там женщин. Напротив, вероятно, это женщины занимают высокие научные должности – доцентов, профессоров позже, чем мужчины, потому что у них нет для этого благоприятных условий в семье.
– У вас трое детей. Вы хотите сказать, что это не мешало вам в карьере?
– Наверное, мне очень повезло с выбором мужа, потому что я всегда чувствовала его поддержку, как и моей и его семей. Когда я ждала второго ребенка, а доцент Ржигова предложила мне защитить научную работу на степень магистра, вся семья сплотилась вокруг меня, чтобы я могла писать даже с годовалым ребенком. Они невероятно меня поддерживали. Так что еще будучи в декретном отпуске и в отпуске по уходу за ребенком я получила степень доцента. Когда мне предложили принять участие в конкурсе на должность главного врача, у меня уже был третий ребенок, и Ясминке было всего пять лет. Однако не всем так везет, что семья их полностью поддерживает, а я могла себе позволить, что называется, жить с драйвом.
– У вас очень интересные хобби. С пяти лет вы пели и по сей день танцуете степ. А ваши дети и ваш муж, который работает дорожным инженером, тоже танцуют?
«В паре с мужем я заняла первое место на чемпионате республики по степу»
– Пением я занималась примерно до 20 лет. Всё детство я пела и участвовала в зарубежных гастролях детского хора. Об этом времени у меня остались прекрасные воспоминания. Степ я начала танцевать, когда мне было 18, и в этих кружках я познакомилась со своим мужем. Мы танцевали в паре под руководством Зденека Пилецкого, который долгое время был нашим танцмейстером в группе «Зигзаг». Под его руководством мы заняли первое место на чемпионате республики. Мне посчастливилось выиграть и сольный танец, а потом победить в конкурсе вместе с мужем. Когда мы начинали танцевать, то выигрывали практически все чемпионаты и соревнования. Однажды мы даже прошли отбор на чемпионат мира, но там не победили. Когда мы переехали в собственный дом, мой замечательный муж сделал там танцевальный зал, с нужным паркетом и зеркалами. Там мы уже много лет мы проводим там занятия по степу. Я вела детские группы, а муж, который лучший чечёточник, чем я, занимается с более продвинутыми танцорами. Мы приучили к степу наших детей – еще в детском саду, когда они едва начинали ходить, мы уже давали им первые уроки. Сегодня им 14, 16, 18 лет, так что единственная, кто все еще активно танцует, – это 14-летняя дочь. У мальчиков, которые прекрасно отбивают чечетку, теперь предпочитают электрогитару. Но, как ни странно, они играют «Битлз».
– Вам когда-нибудь не хотелось оставить медицину и профессионально заняться степом?
– Да, на втором курсе медицинского вуза у меня было много предложений преподавать танцы, выступать, вести курсы. В то время я ездила с танцевальными курсами по республике, выигрывала чемпионаты. А учиться на медицинском было очень трудно. В конце второго курса я подумывала полностью посвятить себя степу и шоу-бизнесу. Но я уехала на месячную стажировку в немецкую клинику, и там меня вновь увлекла медицина. Сегодня я счастлива, что выбрала медицину, потому что степ остался превосходным хобби, позволяющим сохранять подвижность.
– Если бы у вас была возможность встретиться с кем-нибудь из великих врачей прошлого, кто бы это был?
«Анна Гонзакова проложила чешским женщинам дорогу в медицину»
– Я хотела бы поговорить с первой женщиной-врачом, получившей в 1902 году медицинский диплом Карлова университета, с Анной Гонзаковой. Для меня это личность, обладавшая не просто выдающимся интеллектом, но и настоящей гениальностью, поскольку ей удалось добиться своего вопреки всем предрассудкам. Думаю, она была невероятно сильной личностью. Так что я хотела бы познакомиться с ней, узнать, почему она так страстно любила медицину, что заставляло ее преодолевать все невероятные препоны на своем пути. Она проложила дорогу для всех остальных чешек, потому что, хотя в 1915–16 годах десятки женщин получали высшее медицинское образование, им приходилось учиться в Швейцарии, где это было доступно. А потом в Чехии эти женщины не могли найти себе применения. Доктор Гонзакова заложила фундамент для женщин в медицине. Сегодня я, женщина, – не только врач, но и профессор Карлова университета, возглавляю клинику, вхожу в ученый совет декана. О таком женщины раньше и мечтать не могли. Они действительно проложили нам путь, и за это мы им чрезвычайно благодарны. Я говорю от имени всех женщин.
Анна Гонзакова – первая женщина, получившая диплом врача в пражском университете
Ради медицины она пожертвовала семейной жизнью и шла к своей цели, несмотря на предрассудки своего времени. 7 марта 1902 года Анна Гонзакова стала первой чешской, получившей на родине диплом врача. Она пропагандировала контрацепцию, позволяющую предотвращать аборты, бесплатно лечила малоимущих женщин.
Анна родилась 16 ноября 1875 года в городке Копидлно, в районе Йичина. Она была пятым из шести детей местного врача Яна Гонзака. С детства девочка интересовалась отцовской профессией, и родители собирались отправить ее на учебу в Швейцарию.
Однако планы были разрушены, когда глава семьи скончался от скоротечного туберкулеза. Мать перевезла детей в Прагу, поселившись в районе Королевские Винограды. По счастливой случайности именно тогда чешская писательница и просветительница Элишка Красногорская открыла в Праге гимназию для девочек «Минерва».
Еще в школьные годы стало ясно, что Анне уготовано стать врачом. Об этом свидетельствует и случай, когда она помогла однокласснице, у которой на уроке случился припадок.
Хотя в США первая в мире дипломированная женщина-врач Элизабет Блэкуэлл получила высшее медицинское образование еще в 1849 году, а к концу XIX века женщины уже работали докторами в Великобритании, Франции и Германии, австро-Венгерская империя по-прежнему жила в плену патриархальных предрассудков. Вплоть до начала ХХ века об учебе на медицинском факультете женщины там могли только мечтать. Медицина считалась слишком сложной профессией, что бы «слабые от природы» женщины могли с ней справляться.
К первым женщинам, появившимся в аудиториях чешских медицинских факультетов, профессора относились с уважение, чего нельзя было сказать о студентах, которые не стеснялись громко выражать сокурсницам свое презрение. Несмотря на все препоны, Анна Гонзакова смогла стать первой чешской, получившей на родине диплом врача.
В женских журналах Анна дала объявление, что открывает частный врачебный кабинет. Хотя в больнице она сталкивалась с неприязненным к себе отношением, в ее частном гинекологическом кабинете не было отбоя от пациенток.
«Когда кабинет открывали врачи-мужчины, им приходилось ждать неделю или две, пока к ним придет пациент. У Анны с первого дня всё было заполнено до отказа. К ней ходили и актрисы Национального театра, и жены профессоров и высокопоставленных чиновников, то есть тех, кто так сопротивлялся получению женщинами образования», – пишет историк Эва Угрова, автор биографии Анны Гонзаковой.
Средства, заработанные за прием богатых пациенток, Анна тратила на лечение матерей из бедных слоев общества.
Всю жизнь Анна Гонзакова была окружена детьми своей старшей сестры. Она спасла недоношенных близнецов, которых родила ее квартирная хозяйка. «Она выкормила младенцев из бутылочки, держа их в обувной коробке. Согревала в духовке», – пишет Эва Угрова.
Вероятно, еще во время учебы в университете Анна решила, что никогда не выйдет замуж и не обзаведется собственной семьей.
За права женщин Анна Гонзакова боролась бок о бок с феминисткой Франтишкой Пламинковой, пропагандировала ответственное планирование семьи, занималась просвещением в сфере применения средств контрацепции как предотвращения абортов.
В 1939 году по состоянию здоровья Анна Гонзакова закрыла свой врачебный кабинет. Она скончалась в Праге 13 сентября 1940 года на 65-м году жизни.
Связанный
-
Женщины, покорившие мужские профессии
Мы рассказываем удивительные истории женщин, добившихся в прошлом и в наши дни успеха в некогда традиционно мужских профессиях.
-
50 женщин чешской истории
50 женских судеб, увиденных глазами молодого поколения– проект Чешских центров и Факультета дизайна и искусства в Пльзене, в реализации которого участвует Radio Prague Int.
