Политический комментатор телеканала «Дождь» Константин фон Эггерт: «Человек в России должен научиться уважать себя»

Конференция Форум 2000 традиционно посвящена развитию демократии во всем мире. При этом кризис демократии в России стал очевиден уже давно. Одна из мыслей российских делегатов конференции была о том, что обществу пора задуматься о новых идеях, и что кризис действующей системы в России наступит тогда, когда социум будет готов к восприятию этих идей. По мнению политического комментатора телеканала «Дождь», члена Королевского института международных отношений Константина фон Эггерта, ныне Россия близка к переходу на новый этап, несмотря на то, что этот переход может стать продолжительным и болезненным. В интервью «Радио Прага» он выразил надежду на то, что «другая Россия» все-таки будет демократической.

Константин фон Эггерт, Фото: архив Константина фон Эггерта

- Может ли случиться такое, что российская оппозиция когда-нибудь объединится?

«Я думаю, что для объединения оппозиции необходимо, чтобы возник реальный шанс повлиять на власть. Но для этого, как мне кажется, должна еще несколько измениться общественная атмосфера в России. Она уже не очень стабильная, и я думаю, что эта нестабильность будет расти. Я полагаю, что также будет расти нестабильность в верхах. Значительная часть российской политической бизнес элиты не очень довольна происходящим, нарастающей конфронтацией с Западом, поскольку эта элита, по крайней мере, в материальном смысле этого слова, очень глобализирована. Для нее нынешний конфликт – это, несомненно, очень серьезный удар по материальным, семейным интересам, и я не думаю, что нынешняя ситуация многим нравится. Другое дело, что довольно жесткий контроль со стороны Кремля, со стороны спецслужб, не дает этим людям более активно высказывать свое мнение. Но я уверен, что разногласия наверху есть, скорее всего, они проявятся тогда, когда начнется некое давление снизу, когда кризис – возможно, экономический и социальный, возможно – даже политический, связанный с давлением внешних факторов, сойдется в какой-то точке, при которой ощущение, что так больше продолжать нельзя, станет острым как внизу, так и наверху. Я подозреваю, что у обновленной оппозиции, может быть, даже у новых имен, появится больше шансов, и, наверное, тогда у нее будет возможность объединиться. К сожалению, опыт объединения последних лет не очень хороший. Объединение так называемых трех колонн оппозиции в 2011-12 годах, то есть националистов, ультралевых и центристских демократических сил, было очень недолговечным, с самого начала – очень скандальным. После Крыма, когда аннексия была поддержана и националистами, и ультралевыми, этот союз просто распался, и, скорее всего, он невозможен и даже не полезен для оппозиции. Но необходима как переформатировка самой оппозиции, так появление новых имен и новых идей. Наконец, необходима простая новая программа, которая будет доступна не только городским элитным слоям, но и более широким слоям населения. Не обязательно очень широким, но все-таки, условно говоря, за пределами московских и петербургских кафе. Эту программу еще нужно будет написать и придумать. Думаю, что она будет, в общем и целом, наверное, правоцентристской. И тогда, - но для этого должна возникнуть подходящая ситуация, когда общество будет готово слушать новые идеи, - тогда кризис нынешней системы станет очевидным несколько большему числу людей, чем сегодня».

- У Вас прозвучала важная фраза – «когда общество будет готово слушать». А каков сейчас в России спрос на независимые СМИ? Недавно проходил опрос, в соответствии с которым, людей, в общем-то, все устраивает.

Портрет президента Вацлава Гавела, конференция Форум 2000, Фото: Марта Гузман, Чешское радио - Радио Прага

«Разумеется, людей устраивает сегодняшняя система – не всех, но многих. Это происходит по одной причине – российские государственные СМИ работают по принципу Give the people what they want – они дают людям то, что они хотят слышать, что Россия возрождается, что она встает с колен, что вокруг враги, а враги – это Запад, они пытаются учить нас, как нам жить, но мы им не даем этого делать. При этом, во всех бедах эти враги виноваты, а мы должны сплотиться вокруг руководства, при этом мы не должны много думать, потому что руководство будет думать за нас. И вообще – Россия – это осажденная крепость, а в осажденной крепости не обсуждают приказы командования гарнизона. Это довольно легкая жизнь, жизнь без ответственности, и именно эта идея проводится государственными СМИ весьма активно. Я думаю, что когда мы говорим о каких-то изменениях в общественном сознании, то, прежде всего, мы, конечно, имеем в виду меньшинство людей, которые, однако, оглянувшись вокруг, понимают, что жизнь идет не совсем так, как им хотелось бы. В России еще достаточно долгое время сохранится ситуация, при которой изменения социально-политических условий в стране, и, возможно даже, политического строя, в какой-то степени, будет уделом все-таки меньшей части населения, но это нормально. Все изменения в российской истории ХХ века начинались меньшинством, а уже затем подхватывались более широкими массами. Поэтому, в какой-то степени, постсоветское общество имеет очень много советских черт, которые себя еще проявят. Людям нужен пример для того, чтобы они начали высказываться. Есть ли у властей возможность начать изменения сверху самим? Я думаю, возможность есть, но это окно возможностей очень быстро закрывается. По сути, протесты 2011-12 годов, протесты мирные, нереволюционно настроенных активных городских слоев были тем шансом, который мог позволить начать в России преобразования без больших потрясений. Боюсь, что сегодня неизбежные изменения в политической системе, скорее всего, будут сопровождаться более серьезным политическим и социальным кризисом, чем раньше».

- Эффективны ли, по вашему мнению, санкции в отношении России, потому что, например, чешский президент Милош Земан сравнивает ситуацию с Кубой, где, по опыту, введение санкций оказалось не очень-то эффективным?

Конференция Форум 2000, Фото: Марта Гузман, Чешское радио - Радио Прага

«Мне кажется, что нельзя сравнивать Кубу и Россию. История рассудит, был ли прав президент Обама, снимая санкции с Кубы. Но надо помнить – он сделал это тогда, когда стало совершенно очевидно, что режим, установленный кубинскими просоветскими революционерами в 1959 году, уже подходит к концу. Одиннадцатимиллионная страна в тени более чем трехсотмиллионного гиганта, самой большой экономики и самой значительной и мощной военной державы мира, не смогла бы долго протянуть. Думаю, что президент Обама попытался этим своим шагом создать условия для дальнейшего открытия Кубы изнутри. С Россией ситуация совершенно другая. Речь идет о наказании за конкретное нарушение международного права. Речь идет об экономике, которая, несмотря на масштабы страны и масштабы, в том числе, военных и геостратегических амбиций, очень мала. Если я правильно помню, ВВП России приблизительно эквивалентен ВВП штата Нью-Йорк. Речь идет только о соответствии действий России определенным нормам, под которыми она в свое время подписалась. В этом смысле, санкции, несомненно, оказывают воздействие на российский политический режим. Недавнее решение Владимира Путина выйти из договора по утилизации плутония сопровождалось набором требований, которые как раз и указывают на те болевые точки, которые существуют у российского руководства, и очевидным образом влияют на него – санкции, закон Магнитского и так далее. В этом смысле, санкции оказывают воздействие на Россию, это постоянно напоминает ей о том, что она не может полностью включиться в международную систему безопасности. Она может только пытаться изменить ее изнутри, но постоянно будет встречать новое сопротивление. Философская подоплека двух санкций очень разная, и результаты, я думаю, будут разными. Откровенно говоря, Запад, в принципе, готов был бы жить с Путиным в Кремле сколь угодно долго, если бы история нового авторитаризма в России ограничилась бы контурами границ Российской Федерации. Бизнес был бы готов заключать новые сделки, делать новые проекты. Но выход за пределы двусторонних договоренностей, которые были заключены с Украиной, Хельсинского акта, устава ООН – это, несомненно, большой сигнал для соседей России, для мирового сообщества, что что-то здесь не так, и речь идет уже не о специфике политического режима, - в Китае он тоже не совсем демократический, - а о тех внешних проявлениях, которые не устраивают Запад, Соединенные Штаты, Европу. И если президента Земана это устраивает, это другой вопрос. Но, как я понимаю, вся эта история про антироссийские санкции – это история про соблюдение правил».

- Из истории Государства Российского напрашивается вывод, что в основном Россия существовала всегда будь в анархии, или в монархии. Может быть, русскому народу и не нужна никакая демократия?

«Я много раз слышал мнение, что русскому народу не нужна демократия, но, тем не менее, постепенно, очень медленно народ России идет к новым формам правления. Потому что если сравнить, какой Россия была 200 лет назад, сто лет назад, 50 лет назад и сегодня, это все-таки разные России. В чем-то, благодаря глобальным процессам, которые происходили и затронули все, например, урбанизация, в чем-то, благодаря трагическим и специфическим условиям самой России. Но мы сегодня говорим не об абсолютной монархии и не о сталинском режиме, а об авторитарном режиме в России, хоть и неприятном для многих, но, тем не менее, об авторитарном режиме, который еще вдобавок пытается имитировать демократию, пытается влиять на общественное мнение, а не только его подавлять. Ведь общественное мнение очень важно для нынешнего Кремля. Все это свидетельствует о том, что идет очень медленное, очень болезненное движение к появлению «другой России», которая, в конечном счете, думаю, будет демократической. Любая демократия имеет некий национальный, специфический, региональный колорит – это нормально. Это просто очень долгий процесс. Я думаю, что в 1991 году, когда рухнул коммунизм, когда рухнул Советский Союз, многие, в том числе и я, недооценили той степени травмированности, которая будет у постсоветского человека от внезапной потери империи. И эта потеря достоинства вместе с потерей империи, - потому что другого достоинства в Советском Союзе быть не могло – вы стояли в очереди за огурцами, но зато у вас был тот факт, что красный флаг развевается над Эфиопией или над Венгрией, или над Чехословакией. Такие вещи быстро не уходят. Человек должен почувствовать собственное достоинство, он должен научиться уважать себя. Это самая главная психологическая проблема России – люди должны поверить в себя и научиться уважать себя. Тогда им не потребуются плацебо, эти субституты в виде Донбасса или противостояния с НАТО, каких-то еще конфронтационных действий. Тогда человек сможет выйти, покинуть эту крепость «Россия», которую на самом деле, особенно никто и не осаждает. Но это потребует времени. Да, конечно, процесс трансформации России будет идти еще десятилетия, мы должны быть к этому готовы. И с уходом Путина на пенсию или монахом на Афон трансформация России не завершится, это не будет сказка со счастливым концом, это будет снова процесс – возможно, два шага вперед, шаг назад. Мне кажется, Россия близко подходит к переходу на новый этап. Я – оптимист, я верю, что все-таки это будет этап с позитивными составляющими, но это будет трудный этап. Все этапы будут трудными».