Прибалтийская депортация. «Часть нашей истории, о которой мы хотим рассказать Чехии»
В 1940 году Литва, Латвия и Эстония были оккупированы и включены в состав Советского Союза. Первая годовщина оккупации, 14 июня 1941 года, – этот день ознаменовался волной массовых депортаций. Через неделю нацистская Германия нападет на СССР, однако пока советское правительство терроризирует местное население. Всего за одну ночь было арестовано около 27 000 жителей Литвы, в основном женщин и детей, в Латвии – свыше 15 тысяч. Людей согнали в вагоны для перевозки скота и отправили за тысячи километров в Сибирь. Из Эстонии людей также вывозили целыми семьями. Во всех трех странах Балтии 14 июня отмечается день национального траура.
По случаю 80-летия начала депортаций из прибалтийских государств в пражском районе Смихов, на площади 14 октября, напротив церкви св. Вацлава, на этой неделе открылась передвижная выставка «Под чужим небом», рассказывающая о литовском опыте ссылок. В июне она была представлена в посольстве Литвы в Праге, а позже и на площади Иржи из Подебрад. Выставка продлится до 30 сентября 2021 г.
Приказ НКГБ СССР № 00122 о порядке проведения операции по выселению «антисоветских элементов» из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР и соответствующие инструкции по их ликвидации были изданы заблаговременно, осенью 1939 года. В Сибирь ссылали представителей интеллектуальных и политических кругов, духовенства, учителей, врачей и фермеров. После Второй мировой войны депортации возобновились, причем с большим размахом. Из одной только Литвы в ГУЛАГи было отправлено не менее 130 000 человек. Вернулось менее половины, около 60 000.
В 2011 году Музей жертв геноцида при Центре исследований геноцида и сопротивления жителей Литвы подготовил экспозицию «Под чужим небом», посвященную жизни депортированных в Сибири. Выставка, вызвавшая горячий отклик, была переведена на многие языки, объехала Литву и более тридцати раз открывалась на разных площадках. С послом Литвы в Чехии Лаймонасом Таллат-Кялпшой беседовала редактор «Чешского Радио» Яна Шустова.
– Есть часть истории, которая важна лично для меня, для нашей страны, нашего народа, но наверняка ею стоит поделиться и с жителями Чешской Республики, потому что и они многое пережили. Я сейчас изучаю историю Чехословакии во время советской оккупации. Там много точек соприкосновения: судебные процессы, которые здесь шли, сопоставимы с теми, которые проходили в Литве, Латвии и Эстонии. Однако есть и очень большая и важная разница – всё-таки Чехословакия в то время оставалась независимым государством, и было мало вероятно, что из Праги сошлют в Воркуту, Иркутск или Красноярск, куда отправляли людей из Литвы, Латвии и Эстонии, аннексированных и насильно присоединённых к Советскому Союзу. В Литве, Латвии и Эстонии проводились массовые высылки, указывает Лаймонас Таллат-Кялпша.
Ссылки коснулись почти каждого дома, каждого города
Ссылки коснулись почти каждого дома, каждого города и поселка, и память об этом до сих пор передается из поколения в поколение. Предки нынешнего литовского посла в Праге также прошли через испытания, работая в экстремальных условиях Арктики. В Сибири оказалась семья дедушки Лаймонаса Таллат-Кялпши.
– Единственная «причина» этой ссылки, которую сегодня можно найти, – та, что они были землевладельцами. В их собственности находилось 140 гектаров земли, что по советским меркам считалось «слишком много». Они наверняка считались «опасным элементом» советского строя и поэтому «подлежали перевоспитанию», как это в то время называли. То есть их просто забрали с их земли и сослали в Воркуту. Мать осталась там вместе с моим дедом и его братом – им тогда было семнадцать и пятнадцать лет, а отца деда, то есть моего прадеда, отделили от семьи и увезли еще дальше, вглубь Сибири. Он уже никогда не вернулся домой, мы даже не знаем место его захоронения и наверняка уже никогда его не найдём. Всё это не вписывается в рамки нормального цивилизованного мышления. Людей увозили буквально, как тогда считалось, в никуда.
– Об опыте вашей семье как составной части коллективной памяти народа рассказывается и в рамках ныне проходящей выставки. Что вам известно о судьбе дедушки?
– Когда мой дед в возрасте 17 лет оказался в Воркуте, его послали на работы в шахту по добыче угля. Он работал под землей по 11–12 и даже по шестнадцать часов в сутки, и никто ему за это не платил. Единственная плата – талон на еду. Поскольку первый год он работал с реальными уголовными преступниками, это был вопрос жизни и смерти: отберут или украдут у тебя талоны на еду, значит останешься голодным, а если нет, то что на них получишь? Буханку черствого заплесневевшего хлеба… Это не было нормальной жизнью. Однако и в таких условиях они пытались представить, как должна выглядеть нормальная жизнь, и, как я сейчас понимаю, пытались создать завесу обычной жизни… В Сибири в целом дед провёл 18 лет и там встретил мою бабушку. Бабушка очутилась в Сибири, тоже в Воркуте, уже после Второй мировой войны, когда Литва вновь оказалась под советской оккупацией.
Жители Литвы, которые тогда уже понимали, что такое советская власть, восстали против коммунистического режима. Очень многие ушли в леса, началось партизанское движение сопротивления. Двоюродный брат моей прабабушки тогда тоже ушёл в лес воевать против советской власти и был схвачен КГБ. Все, кто как-либо были с ним связаны, были признаны «враждебными советскому строю элементами» и все подлежали уничтожению. Моя прабабушка была арестована и оказалась в тюрьме, там её пытали. Она как-то однажды мне это рассказывала, но в детали не углублялась. А бабушка – ей было 19 лет – сдавала в тот день экзамены в школе, и когда она возвращалась домой, соседи, хорошие люди, остановили ее и предупредили: «Ты лучше домой не возвращайся!» И она испуганная отправилась пешком из Кретинги, где тогда жила, рядом с Балтийским морем, за несколько сотен километров пешком до Каунаса. Там тогда жила часть родственников, где ее приняли, но на очень короткое время, потому что это расценивалось как «содействие преступнику».
Бабушка написала репрессированным родственникам, жившим в Сибири, можно ли к ним приехать, и ей ответили: «Да, приезжай, ты нам не помешаешь». Она как стояла на улице в летнем платье и сандалиях – было лето, так и села на поезд и уехала в Сибирь. А там уже в сентябре, как она вспоминала, было жутко холодно, и одеться было не во что. По счастливой случайности часть семьи жила в Воркуте, и там на танцах она встретила моего дедушку. Они полюбили друг друга, поженились. Мой отец и его сестра, моя тётя, так в Воркуте и родились. Мой отец там прожил восемь лет, пока им не было позволено вернуться в Литву.
Бывших ссыльных ранит, когда российское правительство заявляет – «оккупации стран Балтии не было»
– Как они вспоминали об этом? С ожесточением? Отразилось ли это на их отношении к русским? Они не стремились отомстить?
– Я лично никогда не встречался с какой-то особенной злобой, например, как иногда обвиняют литовцев, с тем, что они националисты, не любят русских и тому подобное. Даже от своих дедушки и бабушки я никогда не слышал плохого слова, что, например, «русский человек им враждебен». В тех условиях, когда основным вопросом становится выживание, наверняка главным является взаимная помощь, человеческий опыт. Там, в Сибири, они встречали людей, которые им очень много помогали. Это были и русские, и украинцы, и литовцы, и со всеми у них у них складывались нормальные человеческие отношения. Но что их всегда ранит и вызывает сильные эмоции, это когда сегодня российское правительство заявляет, что «оккупации стран Балтии не было», и «они по собственной воле присоединились к Советскому Союзу». И они возмущались: «Как можно говорить «добровольно присоединялись» к тоталитарному строю? «Чтобы нас репрессировали, чтобы мы провели 18 лет на сибирском спа-курорте?» – как они всегда смеялись. Но внутренней злости у них не было.
«Когда больше уже некому верить, веришь Богу»
Наоборот, я вспоминаю, они говорили, что «надо делиться», и что «чем больше отдаешь, тем больше получаешь». И ничего дорогого не надо при себе долго держать. Это, наверное, также вытекало из сибирского опыта – если чем-то владеешь, то подвергаешь себя опасности. И, конечно, у них было очень серьезное отношение к вере. Когда я проводил с ними лето, то каждое воскресенье они должны были ходить в церковь. Это был ритуал, который помогал выжить в тех чудовищных условиях, в которых они оказались. Когда больше уже некому верить, веришь Богу.
Люди умирали с голода, умирали по разным причинам. В Сибири сохранились сотни тысячи литовских могил, которые нынешние власти Российской Федерации не позволяют посещать, напоминает посол Литвы в Чехии Лаймонас Таллат-Кялпша.
В 2018 году был приостановлен литовский мемориальный проект «Миссия Сибирь», который является данью памяти литовским ссыльным. Литовцы-добровольцы не менее десяти лет ежегодно совершали экспедиции по местам проживания предков из числа спецпереселенцев, приводили их могилы в порядок, восстанавливали или ставили новые кресты на заброшенных кладбищах. Большинство литовских захоронений нуждается в обустройстве, потому что родственников или других литовцев, которые могли бы посетить эти места, там уже не осталось. На крестах в местах захоронения ссыльных появились не только литовские национальные ленты, но также латвийские и эстонские.
– Это была очень красивая миссия молодых людей из Литвы. Десять лет всё шло нормально, но в один день вдруг оказалось, что это, с точки зрения правительства Российской Федерации, «политически ангажированные действия». Так что литовцам перестали выдавать визы. Что теперь с этим поделать?
– таким вопросом завершил свой рассказ посол Литвы в Чешской Республике.
