Режиссер Мэтт Сарнецки: «Сегодня коррупция одета в костюм и галстук»
Когда новость о хладнокровном убийстве журналиста-расследователя Яна Куциака и его невесты Мартины Кушнировой в феврале 2018 года потрясла Европу и в первую очередь Словакию, мало кто мог представить себе всю сложность подоплеки этого преступления. Давление общественности, требующей расследования, вылилось в самые массовые протесты со времен падения коммунизма. Новый документальный фильм американского режиссера Мэтта Сарнецки «Куциак: Убийство журналиста» представляет неопубликованные ранее детали расследования, фото- и видеоматериал. Европейская премьера ленты состоялась на 56-м Международном кинофестивале в Карловых Варах. Radio Prague International побеседовало с режиссером о реалиях и будущем расследовательской журналистики.
Ян Куциак был словацким журналистом, репортером сайта Aktuality.sk. Жил в деревне Велка Мача в 65 километрах от Братиславы со своей невестой Мартиной Кушнировой. Утром 26 февраля 2018 года семья Куциака вызвала полицию, так как молодые люди несколько дней не отвечали на звонки. Зайдя в дом, сотрудники полиции нашли тела Яна и Мартины. Юноша был убит выстрелом в грудь, девушка – выстрелом в голову. На момент смерти Яну Куциаку было 27 лет. Он работал над докладом о словацких связях итальянской мафии под названием Ндрангета. Ранее он писал об организованном налоговом мошенничестве с участием бизнесменов, близких к правящей партии Смер-СД.
28 февраля Aktuality.sk опубликовал последнюю, незаконченную статью Куциака: о деятельности итальянских бизнесменов, поселившихся в восточной Словакии и имеющих связи с организованной преступностью и высокопоставленными чиновниками Словакии (Вильям Ясань, заместитель и секретарь Государственного Совета Безопасности Словакии, Мария Трошкова, бывшая топ-модель, «главный государственный советник» премьер-министра Роберта Фицо – прим. ред.). В статье раскрывались детали растраты фондов ЕС, выделенных для этого сравнительно бедного региона.
В сентябре 2018 года было арестовано четыре человека, которых обвинили в причастности к убийству Куциака. Подозрение в организации убийства пало в том числе на предпринимателя Мариана Кочнера, однако прямых улик так и не было обнаружено. 30 декабря 2019 года один из задержанных, Золтан Андруско, признал себя виновным, согласился дать показания против соучастников и был приговорён к 15 годам заключения.
– Мэтт, журналист Павла Голцова (основательница независимого чешского Центра журналистских расследований и редактор Центра по исследованию коррупции и организованной преступности OCCRP – прим. ред.) в фильме говорит: она не уверена, что предприниматель Мариан Кочнер, главный подозреваемый в деле убийства Яна и Мартины, будет когда-либо привлечен к ответственности. Какова ваша точка зрения?
– Она имела в виду, что нет прямых доказательств, связывающих Кочнера с преступлением. Иными словами, нет дымящегося пистолета с отпечатками пальцев. Косвенных доказательств, то есть показаний свидетелей, людей, которые были вовлечены в преступление – а они могут быть нечестными и ненадежными – недостаточно, считает Павла. Я нахожусь «в той же лодке», что и она. Думаю, что Кочнер, вероятно, виновен. Однако в этом случае он бы провел оставшуюся часть жизни в тюрьме, что серьезно, и я полагаю, что обвинение могло бы собрать более точные доказательства. Тогда было бы легче заявить, что его должны признать виновным.
– Могут ли быть найдены новые улики в так называемой библиотеке Кочнера? Это информация ведь не до конца исследована?
– Библиотека Кочнера (архив переписок и телефонных переговоров Мариана Кочнера – прим. ред.) включает от 50 до 70 терабайтов данных. Мы бы хотели сказать, что просмотрели все, но это просто невозможно – слишком много информации. У меня нет никаких доказательств, что в ней есть что-то, что может привести к новым уликам или убедит судей, что Кочнер должен быть осужден, но, возможно, подобные факты там имеются.
– Вы планируете возвращаться к этому расследованию?
– Я очень внимательно следил за этим делом в течение последних двух-трех лет. Этот документальный фильм целиком поглотил мою жизнь. Если вы спрашиваете, собираюсь ли я менять фильм – нет, и это будет соответствовать его смыслу: независимо от того, признают ли Кочнера виновным или нет, это не изменит имеющихся фактов. Возможно, в конце фильма мы бы могли поставить разъясняющие титры, но я думаю, что фильм говорит сам за себя. Он не о виновности конкретного человека, он о событиях, произошедших после убийства Яна и Мартины, о масштабной утечке данных, которая продемонстрировала абсолютную коррупцию в стране.
Мэтт Сарнецки (Matt Sarnecki) Режиссер Центра по исследованию коррупции и организованной преступности OCCRP, занимается производством документальных фильмов и расследований. Его документальный фильм «Убийство Павла» о гибели журналиста-расследователя Павла Шеремета в Киеве получил медаль Investigative Reporters and Editors Medal (2017) и премию DIG Award (Италия, 2018).
Ранее он снимал документальные сериалы, которые появлялись на сайте журнала Powder Magazine и в журнале VICE. Мэтт получил степень бакалавра политологии в Колумбийском университете в 2004 году и степень магистра журналистики в Калифорнийском университете в Беркли в 2013 году. Служил волонтером в Корпусе мира в 2004-2006 гг. В 2006-2007 гг. работал в качестве ассистента преподавателя по программе Фулбрайта в Школе кино и телевидения Академии исполнительских искусств в Праге.
– К вопросу о коррупции. В фильме прозвучала следующая фраза: политики и бизнесмены на высших уровнях практически неуязвимы. Что может сделать их уязвимыми и досягаемыми для органов правосудия?
– Они были неуязвимы, потому что судьи были у них в руках. Я имею в виду ту переписку, в которой судья спрашивает Кочнера, какое он должен вынести решение. Это же абсолютное безумие. Необходимо иметь нормальные, честные суды, но без соответствующей реформы на это могут уйти годы. Понимаете, даже если вы подозреваете, что судья коррумпирован, вы не можете просто уволить его. Нужно пройти долгую процедуру, доказать, что он не способен действовать по закону. К сожалению, я не думаю, что граждане Словакии захотят ждать. Но если вы хотите сделать все правильно, вам придется пройти через этот процесс. В Словакии речь идет об огромном количестве судей и таком же количестве сотрудников правоохранительных органов, которые обвиняются в преступлениях, так что перестройка, увы, может продолжаться годы.
– Существует ли связь между коррупцией и национальным менталитетом?
– Это более глобальный вопрос. Любой человек может быть коррумпирован. И в Соединенных Штатах есть коррупция, она может быть немного более утонченной, знаете, как часть ДНК правовой системы. Но в Словакии речь идет об откровенном криминале, который мы называем преступлением в стиле 90-х годов XX века. По этому поводу точно выразился социолог Михал Вашечка: в 90-е годы в Словакии развивалась организованная преступность, но в какой-то момент эти люди начали носить костюм и галстук и пользоваться вилкой и ножом. Своего рода эволюция: в 90-х годах – парни угрожающей внешности в спортивных штанах, сегодня же коррупционеры носят костюм и галстук.
– Поскольку вы работали над фильмом в том числе с чешскими коллегами, то, наверное, сможете дать характеристику Чешской Республике в отношении коррупции? Насколько ситуация здесь отличается от словацкой?
– Я наблюдал сам и слышал от знающих людей, что между Словакией и Чехией есть определенное сходство в плане коррупции. Однако Словакия более откровенная, здесь преобладает балканский стиль «ведения дел», более жестокий. Чешская Республика в этом вопросе более утонченная. Я бы сказал, что она находится где-то между Германией и Словакией.
– Ранее вы снимали фильм об убийстве белорусского журналиста Павла Шеремета (фильм «Убийство Павла» – прим. ред.). Обнаружили ли вы какие-то сходства в том, как развивались обе трагические ситуации?
– Есть одно большое отличие – в Словакии предполагаемому организатору убийства было предъявлено обвинение. В случае с Павлом Шереметом, подорвавшимся на бомбе в автомобиле в Украине, предполагаемый заказчик так и не был найден.
В Евросоюзе за последние несколько лет произошло два крупных убийства журналистов – Яна Куциака в Словакии и Дафны Каруаны Галиции на Мальте. В обоих случаях были хотя бы предъявлены обвинения. Если взять, к примеру, Россию, где за последнее десятилетие было убито около десятка журналистов-расследователей, то в этих случаях ни разу не был обнаружен организатор и не было выдвинуто обвинение. Думаю, это говорит о том, насколько важны демократические институты в Евросоюзе, о том, что мы можем добиться прогресса, что у нас существует понятие ответственности. Это действительно очень важно, поскольку мы не хотим оказаться в такой системе, как в России, где нет свободы прессы, нет ответственности, людям может сойти с рук убийство журналиста – это считается приемлемым.
– Что же делать журналисту, работающему в тоталитарном государстве? Оставаться и играть на свой страх и риск роль «сторожевого пса демократии», блюстителя порядка и закона, или уехать?
– Это индивидуальное решение каждого. Я не могу судить об этом, потому что не нахожусь на «передовой», как Павла или Ян, которые ежедневно подвергают себя опасности. Когда вы снимаете фильм о проделанной ими работе, вы немного отдаляетесь от «линии фронта», от опасной зоны. Я спросил Павлу, почему она это делает. Она сказала, что для нее это очень важно, просто необходимо. Однако я никогда не буду критиковать того, у кого есть семья, кто боится за свою безопасность, а потому не хочет рисковать и освещать определенные события.
– А вы чувствуете себя в безопасности, снимая такие фильмы?
– Это интересный вопрос. Некоторые люди спрашивают, почему этот фильм не был снят словацким режиссером. Я бы чувствовал бóльшую опасность, будь я словаком. Когда фильм будет закончен, я вернусь в Румынию, где живу последних несколько лет. Словацкому режиссеру или журналисту-расследователю не покинуть страну после окончания съемок, им нужно возвращаться домой к своим семьям, а они в опасности. Если же кто-то захочет убрать меня, то это будет сложнее: куда опаснее убрать иностранца, чем местного, потому что пресса будет уделять этому больше внимания. Именно поэтому я невероятно уважаю людей, которые занимаются расследованиями и возвращаются домой каждый день, поскольку в конце рабочего дня, в девять вечера, опасность не исчезает. Посмотрите на случай с Яном: после работы он пришел домой, а там его ждали, чтобы убить.
– Как вести себя близким журналиста, который занимается опасными расследованиями? Отговаривать идейного человека ведь бесполезно, мы оба это понимаем.
– В фильме есть сцена, где отец Яна рассказывает: «Я думал, он будет писать о спорте», а мать Мартины его поддерживает: «Я говорила ей, не надо расследовать преступные дела, это опасно». Это правда, это просто трагедия и опустошение для обеих семей. Разумеется, родители никогда не хотели, чтобы все так закончилось, но они чрезвычайно горды тем, что Ян и Мартина сумели своей жертвой что-то изменить. Как сказала Павла в конце фильма, остается надеяться, что эти изменения приведут к добру.
– Существуют ли какие-то эффективные методы, при помощи которых журналист может все же себя обезопасить?
– Всякий раз, когда кто-то нападает на журналиста, будь то словесная угроза или непосредственное насилие, должна быть реакция общества. Люди должны громко говорить, что это неприемлемо. Сейчас с этим очень сложно, поскольку, как вы знаете, журналистов демонизируют все больше и больше. Вспомним Дональда Трампа и фальшивые новости, вспомним Россию, где свободная пресса полностью связана по рукам и ногам. Так что все зависит от людей. Если журналистов не может защитить государственный институт, правительство, то что у нас остается? Только обычные граждане.
– Вы подчеркнули состояние журналистики в России. Полагаете, что в обозримом будущем ситуация могла бы теоретически измениться?
– Не в ближайшем будущем. Вы даже не можете написать слово «война». Это не свободная пресса, а какая-то оруэлловская антиутопия. Это очень печально слышать, и мы можем только надеяться, что все изменится. Я лично знаю многих российских журналистов, и им пришлось либо прекратить свою деятельность, либо бежать. Это очень страшно.
– Мы ежедневно поглощаем, в том числе нехотя, огромное количество информации. Что может помочь обывателю отличить правду от фейка?
– Если я когда-нибудь смогу решить этот вопрос, это будет здорово. Очень важно понимать, как действующий политический режим распространяет информацию – ее выкладывается так много, что никто не знает, где правда. Обычный человек, который не является журналистом, действительно, не знает, чему верить, а чему нет. Загвоздка состоит в том, что мы видим проблему, но у нас нет решения. И у меня пока нет решения.
Надеюсь, что мои родители это не услышат: у них есть некоторые убеждения, которые, по моему мнению, противоречат логике. Я всегда говорю им, что важно работать с наилучшими имеющимися доказательствами и включать критическое мышление. Правда, в наше время у людей не хватает на это времени, и это еще одно печальное заключение.
– Давайте пофантазируем: у вас есть ребенок, он решает стать журналистом и заниматься расследованиями. Как вы отреагируете?
«Боже, нет! Я бы сказал: «Ты будешь бедным до конца жизни, люди будут клеветать на тебя, и тебе будет очень трудно». Однако я бы гордился своим ребенком. То же самое было с родителями Яна Куциака. Они не хотели, чтобы он стал журналистом-расследователем, но в то же время гордились тем, что он делал, поскольку это требовало большого мужества. Возможно, на первый взгляд эта профессия не дает видимых преимуществ и бонусов, но это действительно важная работа, и ее нужно уважать. Если мои дети решат стать журналистами-расследователями, я буду их всячески поддерживать».
Мы беседовали с режиссером фильма «Куциак: убийство журналиста» Мэттом Сарнецки.
