Счастливчик, вернувшийся из ада
Настойчивая борьба со смертью учит невероятной любви к жизни. Наш сегодняшний рассказ – о чешском писателе, журналисте, плейбое и шутнике, часто и пристально смотревшем смерти в глаза, Арноште Лустиге. Эти частые встречи привели к удивительной дружбе между писателем и смертью.
Смехолюб
Рассказывает журналист, публицист и личный друг Арношта Лустига Ефим Фиштейн:
«Если характеристику писателю Арношту Лустигу свести к какому-то одному ёмкому определению, то, наверное, им будет жизнелюбие. Арношт любил жизнь во всех ее проявлениях. Он был достаточно тонким интеллектуалом, преподавателем литературы в американских колледжах, причем не только чешской и восточно-европейской, но и американской. То есть это был образованным человеком. Несмотря на это его основной характеристикой было совершенно ничем не лимитированное беспредельное жизнелюбие. Он обожал, любил, отдавался прелестям жизни во всех ее проявлениях – и в физических, и, разумеется, в духовных, поскольку это тоже существенная сторона жизни. Он был достаточно сведущ и в литературной деятельности, и в делах отношений между мужчиной и женщиной. Он любил жизнь, любил женщин, любил выпить, поострить. Он был большой остряк и рассказчик анекдотов. Во всех аспектах проявлялось его жизнелюбие. И, как мне кажется, именно его жизнелюбие позволило Арношту выжить в нечеловеческих условиях концлагеря, сначала пересыльного – Терезина, а потом и лагеря смерти Освенцим».
Арношт Лустиг родился в Праге в 1926 году. Всего через три года грянул мировой экономический кризис, а через 7 лет к власти в соседней Германии пришел Адольф Гитлер.
Арношт Лустиг (Arnošt Lustig, 1926–2011) – всемирно известный чешско-еврейский писатель и публицист, автор произведений, посвященных теме Холокоста. В годы Второй мировой прошел концлагеря Терезин, Освенцим и Бухенвальд. В апреле 1945 года чудом сбежал из транспорта смерти, направлявшегося в Дахау. Из всей семьи Холокост пережили лишь мать и сестра. Отец погиб в Освенциме в газовой камере.
«Арношт происходил из пражского района Жижков, а этот район имеет свою специфику. Это был район бедноты, район бандитский, но не по-русски бандитский, воровской, а, скорее, по-одесски - как мы представляем себе жизнь в Одессе во времена Бени Крика (это литературный персонаж, который в жизни именовался Мишка Япончик): веселый воровской быт, но не смертельно-серьезный, без убийств и прочего. Там Арношт родился, вырос и вынес из этого своего детства легкое, не слишком зверино-серьезное, и в то же время достаточно глубокое чувство жизни, всех ее радостией. Как он говорил: «Жизнь – это радость и боль». Так начинается один из его рассказов. Радость и боль – и то, и другое ему пришлось ощутить. И он тем острее ощущал всю полноту радости, чем глубже была боль. Это может быть боль не физическая, но боль человека, который прошел через все невзгоды концентрационного лагеря».
Душелюб и словолюб
Сознательная, а тем более творческая жизнь любого человека с чего-то начинается. Это может быть какое-то событие, происшествие или даже травма. Иногда такая травма влияет на всю последующую жизнь и деятельность. В декабре 1941 года Арношту исполнилось 15 лет, а 13 ноября 1942 года семья была отправлена в Терезин. Так началось странствие Арношта Лустига по аду Холокоста. И, возможно, именно с этого момента в характере будущего писателя начинает проявляться наблюдатель, способный найти в себе силы запоминать мельчайшие подробности происходящего вокруг ужаса. Ефим Фиштейн продолжает рассказ о писателе:
«О чем он писал? Он всю свою жизнь был отмечен этим своим опытом, и естественно он стал фактически самым крупным "бытописателем". В России есть такое словечко, появившееся в 20-30-е годы в литературе, – бытоэпос, бытописательство. Он описывал лагерный быт, но не о том, сколько жестяных кружек полагалось на одного заключенного, а в смысле, как складывались человеческие отношения в этих совершенно нечеловеческих обстоятельствах. И там было всё. Он ведь сам оказался в Терезине в совсем юном возрасте, ему было 14 или 15 лет – возраст, когда тело хочет совсем другого, и о другом мечтает душа. Можно понять, что этот конфликт между тем, что ему было предложено в жизни, и тем, чего хотелось, – страшный по глубине конфликт, который вряд ли имеет какие-то аналогии. Он это и описывал. Там был и быт, и эмоциональное созревание – как говорилось раньше, воспитание чувств: и первая любовь, и отношения к противоположному полу, и восприятие этого мира. Ведь неслучайно многие его герои, а, скорее, героини (он очень любил женские персонажи), не могут отделаться от этого опыта. И даже получив свободу и начав жить, они не могут преодолеть лагерный опыт и кончают жизнь самоубийством – из-за неспособности принимать этот мир в его простом счастливом варианте. Они выросли, вышли из этого ада... Таких тем много. Есть темы насильственного принуждения к любви, как, скажем, в романе «Нелюбимая». Есть темы сопротивления – замечательный мотив, который основывается на реальном факте. Девушка, не выдержав такие испытания, но имея в себе человеческое достоинство, неспособная мириться с унижением человека в себе, избирает достойную смерть, о которой принято говорить "мужественная". Хотя, в данном случае, роман о Катерине Горовиц – реальная история о женщине, которая в такой ситуации выхватила пистолет из кобуры своего насильника и застрелила этого немца, естественно, тоже погибнув. Это большая драма. Об этом всем он писал».
Женолюб
Женщина – существо, которое многие мальчишки гетто в силу юного возраста еще не успели познать, превращалась в лагере фактически в навязчивую идею, в наваждение. При этом смерть бродила совсем рядом, выглядывала из-за угла и в любой момент могла стать реальностью для каждого. Такая обстановка усиливала желание многократно. Будучи личным другом Лустига, Ефим Фиштейн немножко приоткрывает нам потаенные уголки человеческого сознания писателя:
«Он писал об этих вещах, будучи жизнелюбом и женолюбом. Как сейчас помню, когда он мне говорит: "Знаешь, что было для меня самой большой радостью? Освободившись из лагеря, я первым делом пошел к какой-то местной проститутке, очень простой даме, не требующей никаких ухищрений. Когда же она формально расспрашивала меня, хорошо ли мне… Мне стыдно сказать, но я думал не о ней в эту минуту. Я думал о том, какое это сладкое чувство отмщения. Гитлер, который хотел меня убить и видеть закопанным в земле, сам разметан по миру, кости его перемолоты, а я здесь с этой женщиной – живой, теплой. И жизнь моя, а не его". Он это все умел очень хорошо передать. Но главное здесь важна даже не литературная оболочка, а важен смысл: это живое человеческое чувство, которому ничто не чуждо. В любом случае, он человек, который пережил свою смерть в лагере и жил после этого еще много лет».
К маю 1945 года Арношту Лустигу было 19 лет. Ему повезло: в страшные годы войны его молодое и сильное тело выдержало испытание Холокостом. Но отпечаток увиденного и пережитого остался с Арноштом навсегда. Так что вся его последующая творческая жизнь стала летописью Холокоста – летописью, которая ошарашивает своим драматизмом и реализмом. Ефим Фиштейн рассказывает о его непростых жизненных перипетиях в послевоенное время:
«Он жил счастливой жизнью до глубокой старости – до 85 лет. Он жил при коммунизме в Чехословакии, будучи известным уже тогда писателем, автором замечательных сценариев. Многие из них поставлены прекрасными режиссерами и не потеряли силу воздействия до сих пор. Например, "Диаманты ночи" (или «Алмазы ночи») – блестящий фильм блестящего режиссера. Арношт был широко признанным писателем. Но после оккупации он потерял возможность оставаться в стране, просто потому, что он не хотел находиться в ситуации унижения.
Арношт принял для себя решение уехать, когда в 1968–69 годах, после начала оккупации, страна была ещё открыта. Он уехал с женой в Израиль, потом они переехали в Соединенные Штаты, где Арношт преподавал. В 90-е годы они вернулись в Чехию, и он прожил здесь счастливую жизнь. Я хочу обратить внимание, что он умер в возрасте 85 лет, живя совершенно полноценной жизнью. У него перед смертью была любящая его женщина, которая хранит память о нем и сейчас. У него было в этом смысле всё. И была эта радость от возможности жить дальше, что он и делал».
Жизнелюб
Свою жизнь, отвоёванную у судьбы в тяжелейших боях, Арношт Лустиг проживал на полную катушку. Для человека, которого трижды приговаривали к расстрелу и даже отправляли в бокс для ожидающих очередь в газовую камеру, жить и творить вполсилы было невозможно. Эту черту не устает отмечать Ефим Фиштейн:
«Я думаю, никто меня не осудит за маленький секрет полишинеля: в личном общении мужики используют несколько другую лексику и другие способы выражения и самовыражения, чем в светской беседе. Поскольку мы с ним проводили довольно много времени вместе выпивая и беседуя… Эти рассказы вряд ли можно передать словарем светских бесед, да и по смыслу они несколько в другой плоскости. Но этим он был и замечателен. Он очень легко переходил эту грань, и в ситуации светской беседы или литературного изложения он был вполне комильфо. Но в личных беседах он умел использовать крепкие словечки. Это особый талант.
Он рассказывал – как дышал, совершенно спокойно используя любые слова, словно добавляя пряностей и кореньев в свои рассказы. В результате получалась удивительно сильная, достаточно откровенная проза, местами исповедальная, а местами придуманная, не обязательно о себе. Но во всей его прозе всегда была частица его собственного опыта. В то же время, даже там, где эта проза описывала самые мрачные ситуации, благодаря точному словопользованию ему удавалось зародить в читателе чувство, что рядом с этим мраком и бездной человеческого падения и унижения существует и другом мир - мир, который должен быть: правильный мир абсолютного приятия жизни в разных ее проявлениях, мир человеческого счастья. Мне кажется, что Арношт в этом смысле был счастливым человеком».
Связанный
-
Цитадель обреченных – Терезин
Мы хотим вспомнить события, происходившие в Чехословакии, точнее, не территории образовавшегося под эгидой Третьего рейха Протектората Богемии и Моравии 80-лет назад.
