Два документа, которые предшествовали августовскому вторжению 1968 года
1968 год прошел под эгидой этих двух документов, которые определяли не только направление дальнейшего демократического развития Чехословакии, но и умонастроения, господствовавшие тогда в чехословацком обществе. «Программа действий коммунистической партии Чехословакии» и «Две тысячи слов» - оба эти документа в разной мере заслужили недовольство Советского Союза, за которым последовало вторжение войск на территорию Чехословакии в ночь на 21 августа 1968 года.
«Программа действий коммунистической партии Чехословакии» характеризовала последние 23 послевоенных года развития Чехословакии, коммунистический переворот в феврале 1948 года и установление социалистического строя, как позитивные моменты. Тем не менее, этот документ также констатировал многочисленные ошибки, противозаконные действия в начале 1950-х годов, которые должны быть исправлены. Этот документ отталкивался от того, что коммунистическая партия из-за совершенных ошибок теряет доверие общества, которое она должна вернуть. Одним словом, эта программа заключалась в том, что, хотя коммунистическая партия и должна остаться главенствующей политической силой в обществе, она не должна им управлять, как это было до сих пор, а может направлять его через своих представителей в правительстве, в общественных организациях. То есть отныне КПЧ должна была функционировать как классическая политическая партия с возможностью ведения внутренних дискуссий, критики, определения собственного курса. Однако, править должно правительство, а законы должен принимать парламент», - рассказывает директор Института современной истории историк Олдржих Тума.
Еще одной важной частью «Программы» стал план экономической реформы, который уже находился в действии – самостоятельность предприятий, прибыль, возобновление частного предпринимательства, диверсификация экспорта на Запад, представления о том, что в ближайшем будущем чехословацкая крона станет конвертируемой. Еще одним важным вопросом в то время была федерализация государства, то есть проведение базовых изменений в Конституции и создание Чешской и Словацкой Республик, в результате чего вышел Закон о федерализации. Собственно, впоследствии этот закон стал единственной реформой, которую удалось осуществить и сохранить после «Пражской весны». В вопросах внешней политики сохранялась преемственность политики Чехословакии, то есть верность Советскому Союзу и восточно-европейским союзникам.
Конечно, все вышесказанное не означало, что коммунистическая партия хотела отказаться от так называемой «ведущей роли», которая была прописана в конституции Чехословакии, однако, хотела руководить, благодаря возрожденному доверию общества в ее способности.
27 июня 1968 года вышел еще один документ, который хоть и был впоследствии назван «контрреволюционным», на самом деле, выходил далеко за рамки «Программы» и имел своей целью поддержать курс Александра Дубчека и реформы в Чехословакии. «Две тысячи слов, которые относятся к рабочим, земледельцам, чиновникам, художникам и всем» принадлежали перу писателя и публициста Людвика Вацулика, а возникли по инициативе сотрудников Чехословацкой Академии наук – Отто Вихтерле, Яна Брода, Отакара Поупы и Мирослава Голуба.
Текст Людвика Вацулика подобным образом, однако, более критично, чем «Программа действий коммунистической партии Чехословакии», оценивал предшествовавшие этому 23 года. Тем не менее, и в нем говорится о том, что коммунистическая партия – это главенствующая сила, другой силы, которая могла бы внедрить все необходимые изменения, не существует. Поэтому необходимо поддерживать руководство Дубчека и сотрудничать с коммунистами, - в то время Людвик Вацулик еще был членом коммунистической партии, - но, одновременно, в тексте говорилось о том, что общество должно проявлять активность в различных сферах жизни, включая смену бездеятельного руководства на местах, если такое будет замечено. Именно эти слова были рассмотрены как некое руководство к проведению контрреволюции. Текст петиции «Две тысячи слов» был опубликован параллельно в трех чехословацких газетах и еженедельном издании Literární listy, издании Союза писателей, которое в то время выходило тиражом 100 тысяч экземпляров и было значительной платформой формирования общественного мнения.
«Возможно, свою роль сыграло и то, что в один и тот же день этот документ вышел в нескольких печатных органах. Из-за этого за рубежом его восприняли как руководство к политическому перевороту. Первая критика была действительно сильной. ЦК КПЧ тут же обсудил петицию на своем заседании и раскритиковал ее, но затем занял компромиссную позицию. У общественности «Две тысячи слов» получили огромную поддержку. Они были подписаны сотнями ученых, художников, общественных деятелей. Несмотря на критику, в последующие дни петицию стало подписывать огромное количество чехословацких граждан, возможно, их число даже достигло миллиона. Надо отметить, что эта петиция была написана в Праге, и там не было практически ни единого общественного деятеля из Словакии. Так что не было никакой попытки привлечь на свою сторону словацкую часть. Это было симптоматично для той двоякости развития, которое проходило в чешских землях и Словакии на протяжении 1968 года».
Несмотря на то, что в ряде случаев ищутся (и находятся) параллели между этими двумя документами, точнее петиция «Две тысячи слов» рассматривается как, в некотором роде, критика «Программы действий коммунистической партии Чехословакии», в действительности связывает их лишь то, что они вышли в одном и том же году, как реакция на одни и те же события. Поэтому на оба эти документа последовала реакция Москвы.
«Москва с беспокойством наблюдала за ситуацией в Чехословакии уже с марта 1968 года, то есть с момента упразднения цензуры и оживления общественной жизни. Первая серьезная критика развития событий в Чехословакии поступила уже на совместном заседании руководства коммунистических партий Восточного блока в Дрездене в конце марта. Тем не менее, тогда самая серьезная критика прозвучала от Вальтера Ульбрихта из ГДР и поляка Владислава Гомулки. Брежнев тогда еще ясно поддержал Дубчека, хоть и с определенными оговорками. Жесткий поворот в отношении к Чехословакии пришелся на начало мая, когда делегация КПЧ отправилась в Москву. Там она подверглась резкой критике и получила предупреждение о том, что ситуация в стране выходит из-под контроля, и что на руководстве лежит ответственность за то, что СМИ могут печатать, что захотят, и за возникновение таких организаций как «К 231» – объединение бывших политзаключенных, имевших в глазах Москвы потенциал политической оппозиции», - продолжает Олдржих Тума.
«Разумеется, что петиция «Две тысячи слов» в риторике участников августовской интервенции выдавалась за платформу контрреволюции, за открытый документ, который призывал к политическому перевороту. Авторы несли ответственность методами характерными для Чехословакии того времени – потерей рабочих мест, исключением из партии, запретом на публикацию и так далее. Некоторые подписанты петиции позднее в ходе партийных проверок 1969-70-го годов отозвали свои подписи, однако, это им уже не помогло».
Судьба «Программы действий коммунистической партии Чехословакии» после подписания «Московского протокола» была решена таким образом, что она и далее должна была остаться инструкцией к действиям коммунистической партии. Однако, с изменившейся ситуацией к ноябрю 1968 года, об этом стали говорить все меньше, и в результате «Программа» фактически сошла на нет. От экономической реформы потихоньку отошли, поскольку все законы о частном предпринимательстве и других положениях только готовились. Остальные реформы были упразднены, закрылся и был поставлен вне закона ряд открывшихся организаций – Студенческий союз, Союз писателей. Они были заменены на подчиненные организации типа комсомола и поставлены под прямой контроль партии. Из всех реформ, предлагаемых «Программы действий коммунистической партии Чехословакии» был внедрен и сохранился лишь закон о федерализации Чехии и Словакии.
