«Голоса войны»: Всю жизнь нам говорили, что русские — братья
26 января чешский филиал «Мемориала» совместно с аналогичными филиалами в Польше, Франции, Италии и Германии запустили новый проект «Голоса войны», в рамках которого он публикует интервью с украинцами, ставшими жертвами российской агрессии. Первые истории, а по инициaтиве Харьковской правозащитной группы их собраны уже сотни, опубликованы также на сайте чешского филиала и YouTube-канале партнерской организации Gulag.cz.
О новом проекте чешского филиала, нацеленного на сохранение памяти событий, сейчас происходящих в Украине, Radio Prague International беседует с его сотрудницей Алeксандрой Скорвид.
Героям интервью, после того как они выговорились, полегчало
Как чешский филиал подключился к проекту Харьковской правозащитной группы, украинского «Мемориала»?
— Проект действительно начала Харьковская правозащитная группа. Ее руководитель Евгений Захаров совершенно правильно решил, что его нужно, в идеале, распространить не только в Украине, но и в других странах Европы. Он лично объезжал коллег из разных европейских «Мемориалов» и спрашивал, заинтересованы ли они в участии, поэтому мы, получив от него такое приглашение, естественно сразу согласились. Проект был поддержан Пражским центром гражданского общества (Prague Civil Society Centre), мы смогли его запустить и были этому очень рады. Мы планируем вместе с другими коллегами, что истории будут выходить в разных странах регулярно, как минимум два-три раза в месяц, желательно в один день. Наш труд заключается в распространении информации, а основная часть работы действительно остаётся за коллегами из украинского «Мемориала».
Вы общаетесь с украинскими коллегами, с какими трудностями сопряжен сбор этого материала?
— Я знаю от коллег, что, конечно же, такие интервью всегда очень тяжело психологически снимать. Но это очевидно, потому что на них достаточно сложно и смотреть простому зрителю. Опять же, как мне кажется, совершенно очевидно, что работа эта очень важна с обеих сторон, потому что коллеги нам рассказывали, что и героям интервью, после того как они выговорились на камеру, становилось гораздо легче после того, как они сняли это интервью,
— рассказала Radio Prague International Александра Скорвид.
Это было не пламя, а какое-то зарево...
Так вспоминает день, в который он мог погибнуть, один из чудом уцелевших жителей Украины, 76-летний Василь Степанович Мархонос, с которым беседовал Олексий Сидоренко. Он отработал 45 лет водителем. В советские времена ему иногда приходилось ездить в Москву. Жил прежде в городе, а когда умерли родители, перебрался в поселок Бородянка, примерно в 30 км от Ирпеня. Привык к сельской жизни, появился огород. По словам Василия Степановича, ему не верилось, что может начаться полномасштабная война, к этому он никак не готовился.
— Я сомневался, ну как? Как?! В голове не укладывалось. Вроде всю жизнь говорили, что это братья. Даже не думал, что такое возможно. До последнего. Я с дочкой разговаривал, она на Оболони (Киев) живет. Тогда непонятно было, неразбериха, по телевизору то говорили «Россия нападет», то «не нападет». Все гадали, будет что-то или не будет? А уже 24-го, там вон у нас улица, в десять утра первый дом разбомбили. Пожарные наши приехали. А потом через день как началось по всему селу...
Они через Ирпень переправлялись несколько раз, а наши взорвали мосты: Гостомельский и наш бетонный мост. А они понтонные переправы делали. Вокруг везде были солдаты, танки. Вот тут напротив в 300 метрах стояли наши солдаты. У меня колодец, они за водой приходили. А [русские солдаты] не дошли до моей хаты лишь полтора километра.
Поле в двух километрах от дома усеяно трупами
Каким для него выдался день 24 февраля?
— Позвонила дочка, сказала, что война, наступление. А окончательно мы все увидели примерно в двенадцать часов или час дня 25-го, когда первый снаряд тут разорвался. Людей забирали, эвакуировали отсюда, но у меня с ногой проблемы. Я инвалид первой группы. У меня болезни, куда ехать? На нашей улице осталось четыре человека. У моего соседа есть погреб. Там мы как будто защищены были, не пробьет же два дома сразу... Так мы и выживали с соседом на домашних харчах. Местного парня убило снарядом… Каждый день начались бомбежки, в основном под утро. В двух километрах отсюда поле, мы туда пошли, а оно трупами усеяно.
Мы знали, когда начинается их канонада и куда она идет. В основном в сторону города через лес. Примерно через полторы недели наши поставили минометы или гаубицы. И они [русские] как начали палить. Сравняли все, вплоть до озера. После того как узнали, что наши поставили там оружие. Уйти никуда невозможно, потому что не знаешь, что где. Трое наших туда побежали и их по дороге убило. Страшно было. Но мы привыкли, достали приемник, поэтому знали, откуда и что летит. Узнали, что украинские военные уже погнали их из Бучи, а они потом из Гостомеля начали прорываться на Мощун через Ирпень. Потом начали понтоны наводить, ну и наши тоже...
Дверь и окна вынесло вместе с рамами
Что произошло с его домом?
— Я пришел от соседа домой, на летнюю кухню, кушать приготовить. У меня есть плита на две комфорки. И в этот момент это случилось. Я помню, как меня свалило на пол. Потом я поднялся на четвереньках и пополз в огород. И там у сарая наблюдал за домом. Это было не пламя, а какое-то зарево… Дверь вынесло вместе с рамой, окна. Все повылетало сюда. Потом я пришел в себя, смотрю — пылает все. Это эти зажигательные [снаряды], или как они называются ... еле отошел отсюда.
Собака, правда, выскочила из дома, но вся обгоревшая. Сутки прожила, в огороде я ее похоронил
Жалко собаку, она зашла в дом и уже не могла выбраться, потому что такая температура была, что находиться там было невозможно. Она, правда, выскочила, но вся обгоревшая. Сутки прожила, и в огороде я ее похоронил. Я поднялся, отошел метров на сто к сараю, потому что невозможно было там находиться. Такая температура была, что все в доме плавилось. «Температурные», видимо, какие-то снаряды были. До сих пор все это понять трудно.
Бог есть на свете, это точно: осколки всюду пролетали, а меня положило сюда
Это в конце марта было, 19 марта или где-то 22-го, каждый день мы это наблюдали, мой — последний дом, который был разрушен в деревне. Ракеты... Меня спасло то, что я пошел в летнюю кухню и как раз в углу стоял. Там и сейчас следы от осколков. Буквально десять сантиметров от меня пролетели, решетили. Это ужас... Но Бог есть на свете, это точно, я убедился: осколки всюду пролетали, а меня положило сюда, а потом как бы [знак] «подымайся, иди…»
Снаряды разрушили около 40% домов в поселке
Как рассказал украинскому корреспонденту Василь Степанович Мархонос, в его поселке российские снаряды разрушили около 40% домов.
— В один дом трижды прилетало. В пилораму. Прилетало, пока все не сгорело. Соседям тоже дважды не повезло. Сначала дом на две семьи разбомбили, а за три дня и все пристройки, гараж, сарай.
Прошло относительно немного времени с 26 января, когда вы опубликовали первые видеоинтервью, отснятые украинскими коллегами. Поступили ли на них какие-то отклики с чешской стороны?
— Пришли реакции от активистов и других людей, не представляющих какие-то организации или, например, новостные каналы или сайты. Это просто люди, которые, естественно, очень обеспокоены войной в Украине и те, кому небезразлично то, что там происходит. Они нам и мне уже писали, что действительно рады, что мы начали этот проект. И для меня, для нас всех это, конечно, очень важно,
— говорит сотрудница чешского «Мемориала» Александра Скорвид.
