Грабал видел поэзию в «низах»
К столетию со дня рождения известного чешского писателя Богумила Грабала, подоспевшего к 28 марта, приурочено множество мероприятий. Издан ряд книг, в том числе письма писателя Карелу Мариско, с которым они дружили всю жизнь. Нимбуркская пивоварня , в свою очередь, сварит в честь самого переводимого чешского автора второй половины XX века специальный сорт пива.
В Kраеведческом музее Нимбурка откроется экспозиция, посвященная писателю. В долгу перед Грабалом не осталась и Прага. Вообще Грабал, а, вернее, его «сидячий» памятник с кошкой на коленях на деревянной скамейке, присматривает за Нимбурком вседенно уже с 2012 года. В Нимбурк его семья (при рождении он получил фамилию Килиан, Грабал - фамилия его отчима), перебралась, когда мальчику было пять лет. Позже один из самых самобытных литераторов прошлого века купил неподалеку от этого города дачу, здесь и были созданы многие прославленные произведения писателя. Экранизация грабаловских «Поездов под пристальным наблюдением» принесла Чехии «Оскара», Грабал также номинировался в 1994 году на присуждение «Нобелевской премии» по литературе.
На этой неделе в Национальном театре состоялась премьера музыкально - танцевального спектакля «Цыганская рапсодия», автором которой является цыганский композитор и музыкант Иржи Корман, лично знавший Грабала и сыгравший, по его же просьбе, на похоронах писателя. Проект родился на основе личных воспоминаний Кормана об этой поразительной личности, а также нескольких грабаловских рассказов, в рамках сотрудничества Европейского центра ромской музыки и Новой сцены Национального театра.
Каким представляется Богумил Грабал режиссеру постановки Дане Рачковой?
- Если бы я умела передать это словами, я бы, наверное, не взялась за постановку. Думаю, что мой взгляд на него будет отражен в спектакле, но это очень трудно передать словами. И постановка эта не изобилует словами, кроме разве лишь нескольких грабаловских цитат. Я Грабала обожаю и безмерно им восхищаюсь за то, насколько близок он к тем, кто оказался на дне общества. Я полностью с ним в этом смысле отождествляюсь, потому что почти с детства тянулась к людям на улице из категории социально исключенных. В друзьях у меня были отпетые хулиганы, меня не очень-то интересовало так называемое высшее общество. Я могу бесконечно учиться у Грабала тому, какую поэзию он видел в этих «низах» - хотя я и не люблю это слово, учиться смирению и пониманию того, что красота может быть, скажем, в уродливости и наоборот.
- Как возникала постановка? Упрямился ли дух Грабала, противился ли материализации в конкретные сценические образы?
— Противился и противится до сих пор… Сценарий к постановке мы писали вместе с Иржи Корманом, он - автор сценария, которому я стремилась придать форму. Возникли немного разрозненные картины, но цельные сцены, жемчужины на дне, нанизанные на тонкой нити.
— «Жемчужина на дне» - это ведь и название грабаловского рассказа, эти картины имеют к нему отношение?
— Нет, не имеют, просто это сравнение мне кажется подходящим для сцен, натянутых на нити цыганской музыки. Возникло в целом десять сцен.
Пообщались мы и с Иржи Корманом, представителем известной цыганской музыкальной семьи.
Не прошло и дня, чтобы Грабал не повстречался с цыганами
- Как возникла у вас идея вступить в «реку» Грабала и не обуревали ли сомнения потом?
- Нет, сомнений не было, но раздумья были, потом я что-то отбросил. Вообще-то я постепенно к этому шел, но вдруг осознал, что в 2014 году исполнится сто лет со дня его рождения, так что где-то в 2013 году я начал серьезно об этом думать и уже вплотную занялся Грабалом.
Я решил, что это будут простые вещи, естественная среда его обитания, потому что Грабал был близок к цыганской жизни. Я бы сказал, что она его тоже формировала – не было дня, чтобы он, выйдя из своего дома, не повстречался с цыганами. Он был составной частью ромской, как мы говорим, жизни, потому что в 1950-60-е и еще в 1970-е цыгане переселялись туда, где он жил — их там нанимали на работу на заводы. И он был одним из немногих, кто умел с ними общаться и знал, что, почему и как. Грабал чувствовал эту самобытность, осознавал это и в те годы. Так получилось, что он был с цыганами тогда, когда хотел, как и позже, когда уже порою, может, и не хотел.
Продолжение о «Цыганской рапсодии» — в апрельской программе.
