ЛГБТ активист Максим Эристави: Украина для геев опасна. Пока.
Летом в Чешской Республике традиционно проходит крупнейший фестиваль Colours of Ostrava. С каждым годом он все разрастается, и на этот раз в рамках громадного оупен-эйра проходил дискуссионный форум Meltingpot, в рамках которого обсуждались острые общественно-политические темы. Одним из гостей, приглашенных на форум, стал Максим Эристави, активист украинского ЛГБТ сообщества. В преддверии Prague Pride с ним побеседовало и «Радио Прага».
«Я думаю, что вопрос равенства и гражданского равенства – это то, о чем переживает, и то, что разделяет любой гражданин Украины на данный момент, особенно после революции, где идеи равенства, социального, экономического, конституционного были самыми главными. Поэтому на данный момент я думаю то, что происходит в Украине, а Украина достаточно сильно отстает от других европейских стран в поддержке равных гражданских прав, в том числе, для queer-украинцев, и если посмотреть на рейтинги, Украина – одно из самых небезопасных мест для геев в Европе. Я думаю, дело в неправильной постановке проблемы перед украинскими гражданами. Вопрос гражданского равенства для геев в Украине, по моему убеждению, самый главный в регионе. Это намного важнее, чем даже то, что происходит в России. Так как на Украину сейчас оглядываются все страны в регионе, в том числе, в Центральной Европе, и они все ожидают, насколько успешна будет страна в проведении реформ, в том числе, социальных. Если у нас получится выиграть эту борьбу, это будет иметь массивный эффект для абсолютно всех стран в регионе – Молдовы, Грузии и даже центрально-европейских стран. Конечно, борьба это тяжелая, и у нас было много откатов в последние два года, связанных с насилием, растущим насилием, неконтролируемыми ультраправыми группировками. Однако я очень рад, что в этом году у нас есть позитивные вещи, которыми мы можем поделиться: первый в истории Украины Kiev Pride без насилия, первый раз поддержка от таких людей как вице-премьер по евроинтеграции, киевский мэр, депутаты Европарламента, которые вместе с украинцами маршировали на Kiev Pride. Поэтому я считаю, что ситуация все еще развивается. Она не на 100% плохая и не на 100% хорошая, и у нас есть возможность протолкнуть эти изменения сейчас, хотя процесс, наверняка, займет еще годы».
- Но гей-парад – это все-таки, скорее, одноразовая акция, может ли она быть показателем более широких изменений?
- А проводятся ли какие-то опросы общественного мнения, которые бы показывали, как изменяются настроения общества в этом отношении, изменяются ли вообще?
«Я думаю, что касается опросов в общем в стране, которая до сих пор переживает революцию и переживает вторжение российских войск и войну, с опросами все очень плохо. Если у нас проводятся опросы, то они проводятся достаточно редко и прицельно, что касается политических настроений и социальных изменений. Что касается уровня гомофобии, последние опросы были проведены еще до революции, и они показали экстремально высокий уровень гомофобии – более 70%, которые считали, что геи – больные люди. Я думаю, что за последние два года эта динамика изменилась, но я считаю, что нам нужно работать больше и особенно в регионах, поскольку Киев все-таки является большим пузырем безопасности».
- Одним словом, ситуацию по отношению к сексуальным меньшинствам сложно пока назвать благоприятной. А существуют ли случаи открытого насилия?
- А что касается открытого проявления чувств в общественных местах, можно ли, к примеру, безбоязненно пройти по улице, держась за руки?
«Я могу судить лишь по собственному опыту – живя в Украине, проводя там достаточно много времени и имея там партнера, я до сих пор не чувствую себя комфортно, чтобы взять его за руку или поцеловать в присутствии других людей. Это не значит, что этого не происходит, но каждый раз это достаточно большой риск, который ты берешь на себя. Год назад проводился знаменитый эксперимент в Москве и в Киеве – два парня ходили по центру города, держась за руки. Мы знаем, чем это закончилось в Москве, и реакция была довольно агрессивная. В Киеве этим парням потребовалось очень много времени, чтобы спровоцировать насилие, и оно было спровоцировано перед лицом неонацистов. Тем не менее, самой окрыляющей частью эксперимента стало то, что они провели в центре города несколько часов, держась за руки. Они не подвергались ни насилию, ни оскорблениям. Люди воспринимали это достаточно необычно и, возможно, местами не совсем спокойно, но, тем не менее, их никто не обзывал, никто на них не нападал, с ними делали селфи, фотографировались. Это подтверждает еще одно мое большое убеждение. Я два года жил в Москве, и был там точно так же открытым геем. Я могу сравнить гомофобию, которую я встретил там, с гомофобией, которую я встречаю в Украине. В Украине люди, чаще всего, просто не знают и не привыкли видеть таких людей. Соответственно, когда вдруг они в Украине узнают, что ты открытый гей, то первой реакцией является интерес. То есть они начинают задавать больше вопросов и стараются интересоваться. Они могут использовать гомофобную лексику или задавать не совсем корректные вопросы, но, тем не менее, это интерес. А во многих других странах постсоветского пространства, к сожалению, это агрессия. И там, где ты открываешь свою сексуальную идентичность, закрывается какая-либо дискуссия. Поэтому я считаю, что в Украине есть, с чем работать. Последний год показал нам, что у нас есть гораздо больше союзников в стране, чем нам казалось год назад».
- Стали бы вы осуждать людей, которые решили, что бороться бесполезно, и предпочли просто уехать в те страны, где жизнь сексуальных меньшинств гораздо комфортнее?
«Нам не стоит жить иллюзиями, что региона Восточной или Центральной Европы – это комфортное или безопасное место для queer-людей. Уровень насилия там достаточно высокий. Поэтому я не осуждаю людей, которые решают сделать свою безопасность приоритетной и найти лучшую жизнь за границей. Естественно, никакого осуждения таких людей быть не может. Это вопрос не комфортной жизни, иногда это вопрос сохранения собственной жизни в принципе. У меня много друзей, которые покинули страну, попросили убежища – из России, Украины, Молдовы, Беларуси. Я достаточно хорошо знаком с этой проблемой и стараюсь помогать людям, которые пытаются найти новую жизнь де-либо за границей. С другой стороны, те люди, которые остаются, такие, как я, мне кажется, что это наша двойная обязанность – сделать все возможное для того, чтобы эти страны стали намного более комфортными, и у этих людей появилась возможность вернуться. Многие из уехавших сейчас стали нашими сильными союзниками, они помогают контактами, поддержкой, чтобы наша борьба в Восточной Европе была более эффективной. Поэтому это может быть только личный выбор, и мы должны поддерживать и тех, кто остается, и тех, кто уезжает».
