Михаил Дурненков: «Сцена – это увеличительное стекло»

Без призмы кинообъектива – как раскрывается правда в документальном театре? Перенос исторических событий и жизнь реальных людей на сцену – российский драматург Михаил Дурненков, автор многих пьес, который, помимо прочего, работал над чешско-российским театральным проектом о Пражской весне, поделился опытом в области документального театра и на фестивале в Иглаве.

Михаил Дурненков (справа) на йиглавском фестивале, Фото: Виргиния Варгольская, Чешское радио - Радио Прага

Гостем «Форума вдохновения» Иглавского фестиваля документальных фильмов стал российский драматург и режиссер Михаил Дурненков, имя которого связано с несколькими новыми направлениями в театральной драматургии и, помимо прочего, с таким жанром как документальный театр. Во время своей лекции и последующей дискуссии во время мастер-класса Дурненков рассказал о специфике жанра и поделился опытом с документалистами-кинематографистами. Российский драматург, однако, гостит в Чехии не в первый раз:

В Чехии я во второй раз – несколько лет назад мы делали совместный проект с чешскими драматургами…

-«Вторжение 1968»?

«Да, «Пражская весна», да. Который состоял из написания коротких пьес русскими и чешскими драматургами – большой пьесы, состоявшей из новелл, и серии читок, которые состоялись в России и Чехии».

-Одна из читок проходила в Чешском центре в Москве – получил ли проект дальнейшее развитие?

«Это, скажем так, наше собственное драматургическое предложение, за нами не стоял театр. То есть мы сами захотели это сделать, сами нашли средства, нашли партнеров, сделали этот проект, но, к сожалению, не смогли заинтересовать театр. Все-таки здесь был необходим какой-то орган, который занимается сотрудничеством между двумя странами, но нас никто не поддержал – видимо, никому не интересно. Такая вполне показательная ситуация, когда на уровне государства это никому не интересно, на уровне человеческом – на уровне горизонтальных связей, это очень мощный, очень важный для нас всех проект».

– Как происходит исследование и как проходит процесс создания подобной пьесы?

Михаил Дурненков, Фото: официальный фейсбук Михаила Дурненкова

«Документальный театр – не основной мой профиль, но поскольку я много лет сотрудничаю с московским Театром.док – это такой центр документального движения в России, я, в том числе, сделал много документальных проектов – в разных областях, разных методиках. Одним из них стал именно этот проект. Мы делали подобные с поляками, мы делали подобный проект с финнами – у нас есть с кем, к сожалению, делать подобные проекты. И это – всегда живой и энергетически важный ответ с другой стороны. Мы приехали в Прагу, провели семинар (мы – это группа драматургов) документального театра – рассказали о методиках, о том, как «доставать» истории из себя, «доставать» истории из своих близких, как делать из этого пьесы. Потом мы расстались, писали пьесы, после чего наши чешские коллеги приехали к нам. Мы собрали такую «русскую версию» - стало понятно, что когда мы в сотрудничестве с какой-то страной, сразу две версии появляется. Есть какие-то внутренние вещи, которые понятны, например, только в России или только в Чехии, а есть вещи, понятные и там, и там, вот они остаются неизменными, а какие-то меняются… Вот мы сделали «русскую версию», и в Чешском центре была читка – было много людей, обсуждение – это взволновало всех».

– На сегодняшнем мастер-классе фестиваля документальных фильмов вы будете говорить именно о документальном театре. Вы можете рассказать об этом направлении, в чем главное отличие от документального кино?

«Я много лет занимался документальными проектами, мне кажется, что главное отличие документального театра от документального кино заключается в том, что документальный театр рассматривает документальную личность, то есть личность человека, который находится вне театра, и привнесение его на сцену. И все методики документального театра – это способы переноса этой личности на сцену».

Иллюстративное фото: официальный сайт фестиваля

«То есть кино занимается «подсматриванием» реальности, взглядом на реальность – это документальное кино. Второе – раскрытием темы с какой-то неожиданной, поразительной [стороны] – т.е. ракурсом. А документальный театр – как фотографическая бумага, хрупкий материал человеческий необходимо донести на сцену, чтобы он не разрушился от искусственности, от самой сцены, от освещения. Вообще, от ощущения того, чтобы мы в театре, от того, что мы покупали билет, – вот это все направлено на нарушение документальной реальности, и мы занимаемся тем, чтобы это документальную реальность сохранить. Поэтому мы собираем документы, письма, биографии и делаем из этого документальную пьесу, например, про человека, которого мы не видели. Или мы берем у него интервью и воссоздаем его на сцене. Или приводим его в театр. Это каждый раз три разных направления. Когда реальный человек в театре – что нужно сделать для того, чтобы он не испугался, не стал актером».

«И когда эта личность начинает говорить в театре, возникает ощущение художественной правды – то есть то, ради чего мы весь этот тяжелый путь проходили. Документальный театр – очень и очень сложное дело, оно гораздо более трудоемкое, чем написание пьесы в башне из слоновой кости. Поверьте мне, намного проще сесть и, глядя в окно, придумать какую-то удивительную историю о принце датском, чем взять интервью у начальника автобазы, чтобы все вдруг почувствовали его, ощутили или осознали его как реального – в театре».

– А зрители, в основном, осознают, что это не реальные персонажи?

«Чувствуют, знаете, сцена – это ведь такое увеличительное стекло. На сцене всегда видна правда и ложь. Даже когда человек в интервью обманывает вас, когда он привирает, или закрывает правуа, то на сцене становится понятно, где он врет, а где нет. Это удивительный момент – вот просто в его лексике, в том, как он себя ведет, в том, как это происходит, видно – вот эта художественная правда себя проявляет. Это удивительная и совершенно магическая для театра история».

В качестве примера Дурненков рассказал и на мастер-классе историю американской актрисы Энны Деворе Смит, которая во время расисткой забастовки 1991 г. Crown Heights в Нью-Йорке, а также лосанджелесской забастовки 1992 г., собирала интервью с непосредственными участниками событий:

«Потом воспроизводила эти речи – она собирала их всех (участников забастовок) в театре – непримиримых врагов, которые не могли договориться, просто – не могли. А потом просто говорила их словами – используя наушник – есть такой способ, когда актер воспроизводит героя, слушая его одновременно через наушник. Удивительные вещи происходили – они вставали, обнимались прямо в зале. Потому что понимали правду другого. То, что мы не можем, то, что эмоции пропущены через сцену, через одного человека, который изображает это как объективную правду, правду личности, правду характера, искренность говорящего видна в этот момент – и все его намерения понятны, они становятся понятны и тем людям, которые смотрят это на сцене».