Милинкевич: "Я не прозападный, я пробелорусский"
В начале этой недели в Праге проходила международная конференция «Форум 2000». Политики, политологи, специалисты со всего мира обсуждали современные политические и общественные мировые проблемы. Особый интерес привлекли дискуссии о будущем Беларуси. В центре внимания участников конференции и прессы оказался Александр Милинкевич, недавно избранный единым кандидатом оппозиции на предстоящих президентских выборах. Поскольку его приезд в Прагу был его первой «загранкомандировкой» в новом амплуа, чешские и иностранные журналисты ему не давали прохода. Отдельно встретился Александр Милинкевич и с корреспондентом Радио Прага. Наш первый вопрос: на выборах Вы, несомненно, будете пользоваться поддержкой Европы и Чехии в том числе. Вы не опасаетесь, что в глазах некоторых избирателей Вы будете выглядеть как агент Запада, «цереушник»?
«Когда меня спрашивают: «Ты прозападный, промосковский, провашингтонский?» - я всегда отвечаю - «я пробелорусский». Это абсолютно честно. Большинство людей, которые идут рядом со мной, хотят вернуть на Беларусь демократию и сделать так, чтобы страна опять была цивилизованной и развивалась в русле европейских традиций. Мы - европейская страна. Я знаю, что пропаганда будет жестокая, она нас будет с грязью мешать. Но у нас случилась интересная вещь. Люди все меньше верят официальной пропаганде, потому что там нет альтернативы. Там все одно и то же. И люди говорят: «Постойте, значит, если кого-то хвалят, это плохой человек. Если ругают, то он хороший».
Люди не считают, что западные критики ничего не понимают и умничают?
«Меня трудно обвинить в том, что я все время на Западе, хотя я часто выезжаю в Варшаву, в Литву, в Киев, да и в Москву я часто езжу. Нельзя на меня повесить ярлык, что я чисто прозападный человек. Но пропаганда за эти годы сделала все, чтобы создать антиевропейское настроение. Не только антиамериканское, которое легче насаждается, но и антиевропейское».
Значит, антиевропейские настроения все-таки есть.
«Конечно, есть. Не смотря на то, что белорусы живут в информационном вакууме, существует ведь проблема - куда нам пойти, на Восток или на Запад? С кем нам интегрироваться, с Москвой или Европой? Мы говорим, что надо интегрироваться и с теми, и с теми. Беларусь в Евросоюз никто не зовет, и вступить нет шансов. Если это и будет, мы выберем такую стратегию, это будет долгий путь. Надо сотрудничать. Мы ведь приграничная страна с Евросоюзом, есть программы, есть поддержка. Европа хочет, чтобы Беларусь была стабильной страной. Это надо использовать, и надо быть честным партнером Европе и Москве. Надо сказать, что тот союз с Россией, который сейчас пытаются стоить, это чистый миф. У Лукашенко, отца этого союза, были совсем другие цели. Он не думал о народах, он думал о своей карьере, он хотел поехать поработать в Москву. Мы предлагаем совсем другой тип политики. Мы хотим строить ее честно и открыто, говорить искренне о своих интересах, и прислушиваться к тому, какие интересы у России».
«То, что мы наберем больше, шанс очень большой, потому что в обществе есть большие протестные настроения. Другое дело, что говорят: «а кто, если не он?». Потому что в телевизоре только Лукашенко, других не пускают. В то, что центральная избирательная комиссия объявит нашу победу, в это никто не верит. Ни один диктаторский режим не признает, что он проиграл. Мы сделаем все для того, чтобы их заставить посчитать голоса честно, но, если они этого не сделают, мы позовем людей на улицу».
Значит, есть вероятность повтора событий из Киева или Тбилиси?
«У нас ситуация сильно отличается от Киева и Тбилиси, но в стратегическом плане да. Диктатура проигрывает, не признает поражений, нарушает Конституцию, люди выходят на улицу и говорят: «у нас есть свое достоинство, мы его защищаем».
Вам лично не страшно участвовать во всем этом?
«Конечно, у каждого нормального человека есть чувство страха. Но если ты идешь на такое, то нужно собрать всю волю, нужно с помощью мужества справиться с этим страхом. Я больше всего боюсь за свою семью, потому что это самый легкий и жестокий способ повлиять на меня. Буду стараться их защитить. Они меня поддерживают».
Вы не боитесь, что режим Лукашенко будет насильно сопротивляться передаче власти?
«Мы выйдем на улицу с мирными настроениями, мы не будем держать в руках ни камни, ни оружие. Но режим это может применить. Один генерал на одной из очередных демонстраций на минской площади сказал, «если вы будете выходить по две тысячи, то мы вас будем бить. Если вас придет сто тысяч, то мы задумаемся, и возможно, станем на вашу сторону».
Приносит ли какие-нибудь результаты европейская политика невыдачи виз?
«Я считаю эту политику очень эффективной. Здесь воспитательный момент, потому что белорусские чиновники, не получая виз, немножко задумываются над тем, что государство идет не по тому пути. Я бы очень интенсивно вел политику невыдачи виз в отношении тех людей, которые причастны к фальсификации. Они прекрасно знают, что они делают, и думают, что это будет безнаказанно. Когда-то их по белорусским законам призовут к суду, но сегодня важно, чтобы Европа уже показала, что они поступают нечестно. Я знаю конкретных людей, которые встревожились, когда им не выдали визу».
Представьте себе, что и Лукашенко, и Путин еще долго останутся на своих местах. Как в таком случае будут развиваться союз России и Беларуси?
«Этот союз строился на несерьезном фундаменте. В основе любого союза между государствами должны лежать прагматические интересы. Союз должен быть взаимовыгодным. Экономические отношения с Россией у нас очень серьезные, и это выгодно и для Беларуси, и для России, но многое строилось в угоду политическим амбициям конкретной группы людей вокруг Лукашенко. У этого союза, как он сегодня строится, перспектив нет. Вообще, я не знаю, нужно ли обязательно жениться со всеми женщинами. Неужели обязательно объединять государства, ликвидировать суверенитет. В Беларуси никто не выступает за ликвидацию государства».
Если оппозиция придет к власти, то какие будут отношения Беларуси и России?
Какое будущее у белорусского языка?
«Для меня этот вопрос очень важен. Такой денационализации, как в Беларуси, не было ни в одной из республик бывшего Советского Союза. У людей вытравили историческое и национальное сознание. Это вопрос укрепления духа народа. Сейчас на белорусском языке говорят немногие, но говорит элита и говорит деревня. Если мы придем к власти, то мы осторожно, постепенно начнем возвращать позиции языка, не ущемляя интересы русскоязычных. Конечно, не все освоят белорусский язык. Мы начнем с детских садов, и постепенно придем к тому, что язык вернет свои позиции. Нет языка - нет народа».
Позиция русского языка тем самым будет естественно ослаблена...
«Я считаю, что, конечно, количество людей, которые говорят на русском, будет уменьшаться. Но все-таки, это Беларусь, а не Россия. Но антирусских выступлений у нас не будет».
Известно, что в Беларуси ущемляется свобода слова, есть много случаев, когда люди пропали без вести. Насколько это беспокоит простых людей. Во времена Советского Союза, тоже были такие случаи (даже хуже), но большинство людей как-то жили, и сегодня вспоминают с ностальгией эти времена. Насколько людей волнуют такие вещи?
«К сожалению, государство имеет полную монополию на средства массовой информации. По телевизору и по радио никогда не говорили о том, что люди исчезли. Количество независимых газет постоянно уменьшается. Поэтому, люди о таких вещах очень мало знают. Вообще, после советских времен у людей нет чувства ценности человеческой жизни. Это было вытравлено в советские времена. Нет сочувствия к исчезнувшим. Трагедий этих людей и всей ситуации ощущает элита. Но это не значит, что эта тема не волнует людей. Очень волнует, и, безусловно, это одна из причин, почему в стране растет колоссальное недовольствие режимом».
Люди даже не знают о политзаключенных, о пропавших без вести?
«Может быть, об этом знает пятая, четвертая часть, но далеко не все. Конечно, люди больше всего заняты поиском хлеба насущного, а не политическими свободами. Но я не думаю, что Беларусь в этом случае оригинальная страна».
