«Мы не виноваты в том, что здесь были танки», - говорит русская молодежь
Молодые люди из России дают очень противоречивые ответы на вопросы о том, как они чувствуют себя в Чехии. Речь, естественно, о тех, кто постоянно живет в Чешской Республике. С одной стороны, они говорят: «Чехи к нам очень хорошо относятся», а, с другой стороны, уточняют, что вечные разговоры про 1968 год их «сильно утомляют».
С Мариной и Романом мы откровенно поговорили о том, как себя чувствуют русские в сегодняшней Чехии на «фоне» 1968 года.
Роман, вы как-то на себе ощущаете «наследие» 1968 года?
«Лично на себе нет, в целом, как отношение к народу, чувствую. Знаете, в ситуации, когда уже есть пролитый бензин, огонь воспламеняется намного быстрее, чем в обычной. События 1968 года и являются этим бензином. Если у кого-то есть негативный опыт еще с тех времен, то любое, даже не особо плохое поведение русского человека, становится определенным шаблоном».
Марина, если русские, которые здесь не живут, спросят вас: «Скажи честно, чехи нас ненавидят из-за 1968-го года?», то что вы им ответите?
«Ни в коем случае. Я чувствую себя в Чехии очень хорошо. Хоть я и знаю, что моя родина – Россия. Я очень люблю Россию. Но мой дом все-таки Чехия. Большинство чехов к нам относится очень хорошо. Нет, я бы никогда не сказала, что нас ненавидят».
Тем не менее, какой-то отрицательный опыт у вас все-таки есть…
«Ну, да, некоторые люди, которые помнят 1968 год... Но это не люди, с которыми я близко общаюсь. Это может быть какая-то бабушка в трамвае, которая услышала, что я с мамой говорю по-русски. И эта бабушка скажет что-нибудь не то. Неприятное. Но я этого не замечаю. Я с такими людьми не общаюсь, они недостойны моего внимания».
На ваш взгляд, где истоки того неблагоприятного отношения, которое все-таки иногда проявляется? Это события 1968 года, неприятие современной России, раздраженность из-за обилия туристов? Может кому-то не нравится, что в Чехии сейчас живет относительно много русских?
«Конечно, некоторые русские туристы... Мне порой за них бывает очень стыдно. Но опять же, есть сто русских туристов, девяносто из них ведут себя абсолютно нормально. Оставшихся десять где-то напьются и сделают бардак. Но есть много туристов других национальностей, которые ведут себя не лучшим способом... Потом идет 1968 год, потом политика».
Марина, если бы вы могли что-то изменить в том, как сейчас обеими сторонами воспринимаются события 1968 года, то что бы это было? Есть что-нибудь, что люди должны знать, должны понимать?
«Люди должны понимать, что есть большая разница между политикой и людьми. Сколько вообще русских? Очень много. Вы думаете, что это русские послали сюда танки? Думаете, я виновата, что здесь были танки? Нет, я не виновата».
Но кто-то же виноват?
«Ну, правительство, скорее всего. Кто же еще?»
Марина, как вы отреагируете, когда вас спросят: «Каково твое мнение о событиях 1968 года»? Я знаю, что многие русские ответят: «А я здесь причем?»
«А я здесь причем?»
То есть вы тоже так отвечаете? Вам понятно, почему люди так говорят…
«Моя мама родилась в 1967 году, то есть всего за год до тех событий. Даже она не имеет никакой информации о состоянии вещей в Советском Союзе в то время. Ни собственного опыта, ни контакта с людьми, которые бы мне могли что-то сказать, у меня нет. У меня нет источника, на который я могу опираться. Я могу заняться этой темой и начать об этом читать, но я не очень доверяю такому, потому что всегда передается чья-то точка зрения. То есть все равно ты не узнаешь, как было на самом деле. Я ничего об этом не знаю по собственному опыту, но я попытаюсь разобраться. Но это видно и в спектакле, который мы играем. Мы – другое поколение, мы занимаемся другими вопросами», – заключает Роман Зотов-Микшин.
