«Кладбище невест» – сибирский роман чешского этнолога
«Кладбище невест». Под таким названием в Чехии недавно вышел роман чешского этнографа Томаша Боукала, который ездит на север России свыше двадцати лет. К написанию романа исследователя жизни коренных жителей Урала, успевшего полюбить ее природу, небольшие поселки и укромные уголки, подтолкнула реальная история. Тайное захоронение под Нижним Тагилом. Бригада сутенеров-маньяков насиловала и закапывала совсем юных девушек, отказавшихся на них работать.
Первым о событии написал корреспондент «Комсомольской правды — Екатеринбург» Ринат Низамов. Автор сибирского детектива признался, что эта история его потрясла. Чешский этнограф изучает быт и культуру таких народов как ханты, ненцы, мансийцы, а также алтайцы, кумандинцы и челканцы. В одном из своих дальних странствий Томаш встретил и свою будущую жену, по происхождению наполовину алтайку, наполовину тубаларку. Сегодня он – гость «Радио Прага».
– Недавно в свет вышла ваша первая беллетристическая публикация с мрачным названием «Кладбище невест» (в чеш.оригинале «Hřbitov nevěst»). Повествует она о мрачной истории. Почему вы как этнограф решили обратиться к такой неэтнографической, скажем, теме? Сторонний наблюдатель мог бы ожидать от исследователя народов-этносов издания научных очерков, где будут показаны результаты его научной деятельности. Как это все вообще взаимосвязано в вашем восприятии?
– В Сибирь я езжу более двадцати лет, изучаю жизнь местных жителей, преимущественно охотников, оленеводов и рыбаков. Интересуясь я не только этнографией, читаю газеты, иногда – криминальные истории. Я даже не знаю, когда решил написать детектив. Скорее, я хотел написать про то, что мне нравится на Севере – с одной стороны, красивом, с другой – в чем-то мрачном. Но мне как иностранцу это темное и туманное интересно. Я подумал, что может быть, стоит соединить какие-то этнографические особенности с криминальной историей, которая связана с местными жителями. В принципе, я не собирался писать реальную историю, поэтому не занимался сбором обширного материала.
Посмотрел передачи, прочитал то, что доступно в Интернете; один из редакторов «Комсомольской правды» писал об этом довольно подробно. И все-таки я поехал в это место. Оно находится в лесу, но не на главной дороге, а той, что связывает главную с поселком. Преступники ориентировались по обозначениям километража, а именно по седьмому километру, но в этом месте существуют два седьмых километра.
– С учетом двух разных точек отсчета?
– Да, да, и они удалены друг от друга на расстоянии, не превышающем один или два километра. Определить, какая из этих двух площадок является местом преступления, было сложно. На автобусной остановке стоял человек, которому я предложил его подвезти. По пути он рассказал мне, что сам когда-то был следователем. Объяснил, где находится это место, и кто занимался расследованием этого дела. То есть, эта случайная встреча помогла мне найти информацию.
«Не уверен, раскрыли ли дело до конца»
– То есть дело дошло до суда, преступники были наказаны?
– Да, но все это было сложно. Насколько я понял, преступники попали в СИЗО на основании других подозрений в их отношении, и только потом, по-моему, это захоронение было случайно обнаружено в лесу. Так что название для своей книги я не придумал, так эту историю прозвали журналисты. И, надо сказать, что данную историю я потом во многом изменил и не придерживаюсь рамок проведенного расследования.
Я, скорее, только оттолкнулся от этого происшествия и даже поменял само место преступления. Я не уверен, раскрыли ли дело до конца. Когда следователи нашли это захоронение, то думали, что там как минимум пятнадцать жертв. Сначала преступники тщательно заметали следы, выкапывали могилы, куда прятали трупы. Однако позже, чувствуя себя, видимо, безнаказанными, они уже просто начали выбрасывать тела убитых в лесу, ветками прикрывали, и больше ничего. Ну, а лесные звери растаскали эти трупы, поэтому потом было сложно определить, сколько же в целом было жертв.
Веяние особой прелести
– Жанр вашей книги вы определяете как классический детектив или, может быть, как этнографический – в повествовании переплетаются разные мотивы: описания уклада быта и традиций коренных жителей...
– Даже не могу точно сказать, но, конечно, я был под влиянием скандинавского детектива, в котором для менее наиболее важна специфическая атмосфера. Север России, однако, не менее интересен, но его атмосфера отличается от скандинавской. В ней есть какая-то особенная, грустная прелесть исчезающих деревень. Во многих из них раньше рубили лес, заготавливали древесину.
Многие поселки уже давно исчезли, иные находятся на грани исчезновения. В моем романе есть и мотив узкоколейки, по которой вывозили лес. И у моих друзей, коренных жителей Севера, была именно такая узкоколейка, она использовалась ими летом. Многие из этих деревень были заселены именно коренными жителями. Они привыкли к жизни, связанной с лесозаготовками, а когда все это развалилось, это стало для них, конечно, тоже большой проблемой. Так что эти сюжетные линии я соединил.
