О «макропулосском» периоде обожания Чапека
Сегодня мы продолжим ознакомление с наиболее интересными конкурсными работами, пришедшими в русскую редакцию Радио Прага.
Сергей Эскендеровиз Ижевска пишет:
Мой любимый чешский писатель – конечно же, Карел Чапек. Это один из тех немногих литераторов, которых я готов перечитывать всегда и в любом возрасте.
Впервые его имя я услышал в детстве. Было это связано с разъяснением происхождения слова «робот». Уже в то время это слово являлось таким же обыденным, как ложка или тапки, и, казалось, что оно существовало всегда. А тут оказалось, что у слова есть родитель. Вернее, два родителя. Один из них, брат Чапека, Йозеф, придумал слово, а второй, сам Карел, вставил его в произведение, навсегда обессмертившее имя писателя.
Уже за это перед Чапеком можно снять шляпу. Хороших писателей море, но таких, что придумали новое слово, которое за автором начали повторять остальные – единицы. Потому Чехия должна быть благодарна Чапеку, что слово «робот» уже второй век на всех языках мира звучит одинаково и по-прежнему означает то, что вложил в это слово ее соотечественник. Впрочем, в детстве имя основателя «робота» как пришло, так и ушло, не оставив в памяти особого следа. Потому следующий этап знакомства с Чапеком начался для меня с абсолютно чистого листа.
Как-то по телевизору был показан спектакль московского Малого театра «Средство Макропулоса». Не знаю, показывался ли он в самой Чехии, во всяком случае, примите на веру – спектакль был просто сногсшибательный. Что игра актеров, что сама постановка – все было великолепно. Да и тема пьесы «Так ли уж хорошо жить вечно?» хоть и не являлась какой-то супер-пупер, но по-прежнему продолжала задевать глубинные струны души.
В спектакль я просто влюбился. Потому, когда через некоторое время обнаружил на прилавке книжного магазина сборник пьес Карела Чапека, среди которых находилось и «Средство Макропулоса», я его незамедлительно приобрел. Именно с этой книгой у меня связан период обожания Карела Чапека. О нем я тогда говорил везде и всюду, а даже если тема разговора была совсем о другом, я все равно сворачивал на книгу Чапека и к месту и не к месту вставлял несколько слов о персонажах любимых пьес любимого писателя.
Любимых пьес было, да и осталось три вещи. Это «R.U.R.», «Средство Макропулоса» и «Белая болезнь». Какая из них больше мне по душе: рассказ о людях, возомнивших себя богами и погибших от собственных творений, история уставшей жить вечно и вместе с тем боящейся смерти Эллины Макропулос или повествование о гибели человечества от неведомой болезни, выбрать так и не смог. О первых двух пьесах я уже немного написал выше, потому вставлю еще несколько слов о «Белой болезни». Пьеса была написана задолго до появления ВИЧ-инфекции, да и сам я прочел ее впервые за несколько лет до первого упоминания об этой болезни, но теперь, сколько не перечитываю «Белую болезнь», тут же непроизвольно возникают аналогии именно со СПИДом. Точно так же, как в пьесе, кругом полно шарлатанов, готовых за деньги взяться лечить любую болезнь. А уж политиков и ученых, не желающих ради дурацких принципов пойти на попятную и хоть как-то уменьшить страдания людей – просто на каждом шагу. Достаточно только включить телевизор – и вот они, герои Чапека, на каждом канале вещают о светлом будущем.
Единственное исключение – «Средство Макропулоса». Ее все же ставят время от времени. Даже была попытка экранизации. Фильм получился невероятно поганый. До сих пор при воспоминании о нем отплевываюсь. Кстати насчет пьес и фильмов. После пьес Чапека я прочитал «Как это делается», в которой Карел вместе с братом Йозефом как раз и рассказали, как ставятся пьесы и снимаются картины. Читал с удовольствием, часто смеялся, но особых заноз после книги, как после пьес, в этом случае так и не осталось.
За свою жизнь не скажу, что я прочитал много произведений чешских писателей, но без внимания они все-таки не остались. Помню, в детстве любил сказку «Буквы из ящика радиста» Юлиуса Фучика. Уже много позже прочел его главное произведение «Репортаж с петлей на шее». Впрочем, слыхал, что в нынешней Чехии ни «Репортаж…», ни сам Фучик не слишком в чести. Из романа «Дальтоник» современного писателя Станислава Рудольфа хорошо в памяти сохранилось только то, как спариваются норки. Классику Ярослава Гашека о бравом солдате Швейке я вообще не одолел – прочел лишь несколько страниц и поставил роман обратно пылиться на книжный шкаф. Но Чапек – это отдельная песня. Его пьесы – это уже много лет праздник, который всегда со мной.
Михалу Вивегу и его роману «Лучшие годы – псу под хвост» посвятила свою работу Гунькова Екатерина, студентка 3 курса архитектурного факультета Сибирского Федерального Университета г. Красноярска.
Первое, на что было обращено моё внимание, это легкость, с какой пишет Вивег. Тонкое чувство юмора в сочетании со злободневностью придает произведению немалое очарование. «Лучшие годы – псу под хвост» буквально влюбили меня в себя. Михал, один из тех писателей, каких мало, который буквально заставляет читать всё, о чём он пишет, вяжется это с логикой и предпочтениями читателя или нет. Именно так мною была прочитана сцена, когда молодой Квидо щиплет ноги подружек своей сестры, с целью литературного описания.
Честно говоря, я ожидала некого батально-лирического описания страданий молодой семьи, чья судьба была разрушена внезапной войной. Я была воспитана людьми СССРовской закалки и, наверное, поэтому прочитанное лишь вызвало лёгкую улыбку и радость за милый любящий чешский народ, так и не узнавший, что такое дефицит и принявший за крайнюю жестокость судьбы колку дров.
Моя семья испытала все «прелести» сталинской деспотии и брежневского застоя, поэтому проблемы, с какими сталкивалась описываемая семья, не показались мне особо апофеозными. И слава богу! Я была искренне влюблена в три описываемых поколения милых, любящих людей, столь болезненно воспринимающих удары судьбы. Но честно говоря, бабушка, с такой яростью готовившая морковные котлеты, и кроватка из гроба при всей своей маниакальности не вызвали во мне чувство печали или страха. После прочтения Вивега, что бы он ни описывал в своих биографических произведениях, всегда остаётся ироническая улыбка.
Лёгкость, с какой он описывает, казалось бы, тяжёлые житейские сцены, и юмор, который он изящно вплетает в повседневность, делают его произведения неотразимыми. Я не соглашусь с критиками по поводу мимолётности его произведений Вивега. На мой взгляд, уже сейчас, в столь относительно молодом для писателя возрасте, его творения достойны не только внимания, но и почтения. Даже в далёкой и холодной Сибири его читают и поклоняются его таланту.
