Взлеты и падения «президента-освободителя»
160 лет назад, в марте 1850 года, в моравском городке Годонин родился Томаш Ян Масарик, будущий первый президент Чехословакии. Свое второе имя, Ян, во взрослом возрасте он никогда не использовал, зато позднее, женившись на американке Шарлотте Гарриг, взял ее фамилию в качестве своей второй. Поэтому в историю первый президент вошел под именем Томаш Гарриг Масарик, или, как часто – опять-таки на американский манер – до сих пор называют его в Чехии, ТГМ.
Происхождение юного Томаша никак не предвещало ему стремительного взлета по социальной лестнице. Его отец Йозеф был кучером в помещичьем имении (позднее управляющим), мать – служанкой. Любопытно, что Масарик, ставший символом прежде всего чешского патритотизма и национального освобождения, со строго этнической точки зрения чехом, можно сказать, не являлся. Его отец был словаком, мать – смешанного чешско-немецкого происхождения. В детстве Масарик чаще всего говорил по-немецки, на родном языке его матери.
Особых амбиций по отношению к сыну у родителей не было – мальчик поступил в ученики к кузнецу. Но способности Томаша заметил местный священник, и по его настоянию юного Масарика удалось устроить в начальную школу, а затем – в немецкую гимназию. Окончив ее, Томаш какое-то время подрабатывал домашним учителем в зажиточных семьях в Брно. Затем поступил на философский факультет Венского университета. Финансовую поддержку юному таланту какое-то время оказывал высокопоставленный чиновник австрийской полиции Антон Ле Моннье, что выглядит довольно пикантно, учитывая последующий опыт борьбы Масарика против австро-венгерской монархии.
Защитив в 1876 году докторскую диссертацию, Томаш Масарик стал университетским преподавателем. Год спустя, будучи на стажировке в Германии, 27-летний Масарик познакомился с Шарлоттой Гарриг, интеллигентной эмансипированной девушкой, дочерью бизнесмена из Нью-Йорка. Год спустя они поженились. Брак был удачным – настолько, что, как уже говорилось, Масарик даже присоединил фамилию жены к своей собственной. В 1882 году молодой профессор с семьей переехал в Прагу, где стал преподавать в Карло-Фердинандовом (ныне Карлов) университете. Некоторые его манеры казались по тем временам экстравагантными (так, он любил говорить студентам: «Я не хочу, чтобы вы мне верили, я хочу, чтобы вы думали»), некоторые темы исследований – необычными (его диссертация была посвящена самоубийству как социальному феномену), но не более того. Однако интерес Масарика к социально-политическим проблемам вскоре превратил его в общественного деятеля.
Ситуация усугубилась в 1900 году, когда Масарик выступил в защиту Леопольда Хильснера – молодого еврея, обвиненного в ритуальном убийстве чешской девушки. (Несколько лет спустя в России пройдет аналогичный процесс, известный как «дело Бейлиса»). Масарик защищал Хильснера как жертву антисемитских предрассудков, поскольку доказательства против него были явно недостаточными. После процесса, на котором избежать обвинительного приговора Хильснеру не удалось, антисемитски настроенные студенты устроили Масарику обструкцию. Однако в этом случае, как и при других столкновениях ТГМ с оппонентами, проявилась, наверное, самая важная черта его характера: если Масарик был в чем-то твердо убежден, он упорно отстаивал свою точку зрения – вне зависимости от того, кто и в каком количестве ему противостоял.
рейхсрата (имперского парламента) от небольшой партии, которую сам основал. Она называлась Партией реалистов. Название это было характерным для Масарика, политическая карьера которого колебалась между двумя полюсами – идеализмом и прагматизмом, принципами гуманизма и демократии, провозглашенными плодовитым профессором во многих работах, и весьма практичными, если не сказать макиавеллистскими, способами достижения поставленных целей. В 1905 году Масарик писал: «Чешская политика не может быть успешной, если ее движущей силой не будет подлинная сильная заинтересованность и забота о дальнейшей судьбе Австрии – причем речь идет не о бессознательной пассивной лояльности, а о культурных и политических усилиях, соответствующих потребностям нашего народа работать во имя совершенствования всей Австрии и ее политического устройства».Через 10 лет пражский профессор резко изменит свое отношение к монархии и ее будущему.
Этому изменению, очевидно, способствовало выступление ТГМ в качестве общественного защитника на других получивших широкую огласку процессах – по делам активистов сербского и хорватского национального движения. Обвинения против них были довольно аляповато сфабрикованы спецслужбами габсбургской монархии. Вскоре после этого, в 1911 году, в разговоре со знакомыми Масарик со злостью заметил: «Стоило бы заложить под Австрию побольше динамита и взорвать. Ничего иного она не заслуживает».Это высказывание еще не было политической программой – но вскоре ею стало.
К тому времени Масарик стал в чешских землях личностью весьма известной. Тем не менее он оставался, как сказали бы сегодня, фигурой маргинальной. «Консерваторы отвергали его, так как он искал Бога вне церкви, либералам не нравились его социальные теории, радикальным социалистам была не по душе его критика идеи насильственной революции»,– пишет один из биографов ТГМ. Система взглядов Масарика была довольно причудливой, но обладала стройной внутренней логикой. Он искал место чешского народа, который стал считать своим, в Европе и ее истории. ТГМ видел в гуситстве, чешском религиозно-реформаторском движении XV века, воплощение демократических традиций и стремления к моральному идеалу «всепобеждающей правды». Недаром на гербе Чехословацкой республики позднее появится девиз «Правда побеждает», которому приписывают гуситское происхождение).
В своих многочисленных социально-философских трактатах, в частности, наиболее известном – «Чешский вопрос», Масарик рассматривал историю как процесс постепенного освобождения человека и общества от предрассудков и суеверий, от неравенства, авторитаризма и абсолютизма. Позднее, будучи президентом Чехословакии, он так изложил свое понимание современных ему исторических событий:
«Наша политическая задача – построить демократическую республику... О чем идет речь? Что происходит в Европе после мировой войны? Мировая война стала широко распространившейся революцией, продолжающей великие перемены, начатые революцией XVIII столетия. Повсюду ускоряется переход от аристократизма и абсолютных монархий через монархии конституционные – к демократии».
Эта идейная эволюция привела ТГМ после начала Первой мировой войны в ряды противников австро-венгерской монархии. По своим политическим симпатиям Масарик был западником, либеральные демократии вроде британской и французской представлялись ему подходящим образцом для подражания. Монархия Габсбургов не была диктатурой, но ее союз с Германией (в рамках так называемого «Тройственного союза», или блока Центральных держав) угрожал интересам славянских подданных австрийского императора, в том числе чехов и словаков. По мнению ТГМ, в случае успеха Центральных держав этим народам грозила утрата национально-культурной автономии, а в конце концов – и самой идентичности. Масарик сделал ставку на противников Австро-Венгрии.
В декабре 1914 года он уезжает в Италию, тогда еще нейтральную, оттуда – в Швейцарию, затем – в Париж. Вместе с другими эмигрантами-соплеменниками Масарик основывает Чехословацкий национальный комитет, цель которого – создание независимого государства чехов и словаков. На родине многим эта идея казалась, мягко говоря, экстравагантной: габсбургская монархия существовала почти 400 лет, и мало кто мог представить себе Чехию (да еще дополненную Словакией, входившей в состав восточной части империи) в качестве самостоятельного государства. Сомневался и сам Масарик. «Созрели ли мы для свободы, для создания собственного государства? Не упустим ли исторический момент?» – вопрошал он в одном из писем в начале войны. К тому времени на родине он был объявлен изменником и формально стал иностранцем, приобретя подданство Сербии (которая, очевидно, не забыла участие ТГМ в процессе по делу сербских активистов).
Впрочем, сомнения не помешали его деятельности в западных столицах в качестве лоббиста идеи Чехословакии. Масарик и его помощники, прежде всего молодой амбициозный юрист Эдвард Бенеш, сумели обзавестись связями в политических кругах Антанты. Прорыв настал после того, как в 1917 году в войну вступили США. Американский президент Вудро Вильсон тоже был профессором и идеалистом, подобно Масарику толковавшим мировую войну как столкновение передовых демократий с отжившими свое милитаристскими монархиями. В январе 1918 года Вильсон выступил со знаменитыми «14-ю пунктами», в которых среди военных целей Антанты указывалось самоопределение народов габсбургской империи, хоть и не говорилось прямо о ее уничтожении. К тому времени Австро-Венгрия, измотанная войной, оказалась в глубоком кризисе. Шансы чехословацких эмигрантов на успех заметно возросли. Тем более что в распоряжении Масарика оказались чехословацкие легионы, сформированные во Франции, Италии и России из пленных чехов и словаков, пожелавших встать под знамена Антанты. Вот как трактовал историю возникновения Чехословакии сам ТГМ в 1928 году, в речи по случаю 10-летия республики:
«Наше государство было восстановлено, потому что нашу государственность признали союзники, а наш народ на родине и за границей дружно поднялся против наших противников, защитников старого режима и старой Европы. Мы сражались в рядах союзников. Наши легионы стали частью их войск в России, Франции и Италии, а многие наши граждане добровольно вступили в ряды сербской, английской и американской армий».
Очевидно, что речь шла о создании исторического мифа, не вполне соответствовавшего фактам. Так, массового сопротивления монархии вплоть до последних дней ее существования ни в чешских землях, ни в Словакии не было, а число чехов и словаков, сражавшихся на фронтах мировой войны под австро-венгерскими знаменами, во много раз превышало численность легионеров (их было в общей сложности менее ста тысяч). Однако ТГМ и не отрицал, что является не только политиком, но и идеологом. И торжество его идей нередко становилось для него важнее фактической стороны вопроса. Это позволяло противникам Масарика иногда обвинять его в доктринерстве.
Впрочем, после октября 1918 года, когда Австро-Венгрия распалась, а Масарик был единодушно избран президентом новорожденной Чехословацкой республики, противники ТГМ неизменно находились в меньшинстве. Масарик правил страной как своего рода республиканский монарх, о чем говорит и то, что в народе его называли Tatíček, что можно перевести как «батюшка». Он пользовался высочайшим авторитетом, в то же время не склоняясь к диктаторским методам правления, и быстро стал патриархальной, всеми почитаемой фигурой. (Здесь напрашивается параллель с предпоследним австрийским императором Францем Иосифом, которая Масарику явно бы не понравилась). В 1920 году президент сыграл решающую роль в предотвращении грозившего Чехословакии коммунистического переворота. На пост главы государства ТГМ избирался еще трижды – в 1920 (после принятия новой Конституции), 1927 и 1934 годах. Серьезной конкуренции ему не составил, да и не мог составить никто из тогдашних чехословацких политиков.
Более того, «Град», как, по названию резиденции президента республики, называли группу его сторонников из числа политической и культурной элиты, был важнейшим центром политического влияния. ТГМ оказался не чужд закулисных политических комбинаций, а быть противником «Града» означало большую вероятность нажить себе серьезные неприятности. Так, когда в середине 20-х годов известный чехословацкий политик Иржи Стршибрны вступил в конфликт с президентом и его ближайшим соратником (и будущим преемником) Эдвардом Бенешем, против Стршибрного была развязана кампания дискредитации, которая фактически уничтожила его политическую карьеру. Масарик, сам человек довольно скромный в быту, не чурался оказывать финансовую помощь многим политикам, военным, общественным и культурным деятелям, расширяя круг обязанных лично ему, а потому преданных, хоть порой и небезупречных с точки зрения коррупции людей.
В Чехословакии возник своего рода культ Масарика – хотя, конечно, его масштабы нельзя сравнивать с культами тоталитарных вождей той эпохи – Гитлера, Сталина или Муссолини. Первый президент Чехословакии изображался не только как мудрый государственный деятель, но и как образец человеческих добродетелей, высокоморальный интеллектуал и примерный семьянин, истинный «философ на троне». Одним из наиболее активных создателей культа Масарика был выдающийся чешский писатель Карел Чапек, долгие годы входивший в число наиболее близких президенту людей. Выступая вскоре после смерти ТГМ, Чапек придал его фигуре черты, напоминающие одновременно античного героя и христианского святого:
«Будущие поколения будут завидовать нам, потому что мы были современниками Масарика. Но и мы можем завидовать будущим поколениям, для которых наш Масарик со временем превратится в героическую и мудрую легенду. Наше время, друзья, прослывет золотым веком, потому что было временем Масарика. И на нас падет отблеск того благословенного сияния, той великой славы, которая навеки будет связана с этим избранником Божьим».
Как бы то ни было, во многом Чапек оказался прав. Созданная Масариком Чехословацкая республика, последняя межвоенная демократия в Центральной и Восточной Европе, была государством, котрое в течение 20 лет обеспечивало своим гражданам высокий уровень гражданских свобод и поступательное экономическое развитие (омраченное, правда, «Великой депрессией» начала 30-х). Неудивительно, что на фоне последовавшей шестилетней нацистской оккупации и 40-летнего коммунистического режима эпоха Масарика приобрела в чешском – и отчасти в словацком – историческом сознании черты «золотого века», а сам первый президент прочно вошел в патеон национальных героев. Только в последние годы предпринимаются попытки несколько «очеловечить» ТГМ, представить его подлинный исторический облик – человека с неоднозначным характером, правившего непростой страной в драматическую эпоху.
В последний раз Масарик был избран президентом республики в 1934 году, когда ему было уже 84 года. Год спустя, чувствуя, что больше не в состоянии полноценно исполнять свои обязанности, ТГМ подал в отставку. 14 сентября 1937 года Чехословацкое радио передало в эфир сообщение о смерти первого президента – на нескольких языках, в том числе по-русски:
ТГМ по-своему повезло: он совсем немного не дожил до краха основанного им государства в результате Мюнхенских соглашений 1938 года. Но не только печальный конец первой Чехословацкой республики придает фигуре президента Масарика несколько трагический облик. Он был политиком, который обогнал свою эпоху, искренне пытаясь «скрестить» демократию с национализмом, а самоопределение народов – с общеевропейскими идеалами. Добиться этого в Чехословакии с ее социальными и особенно национальными противоречиями, да еще в окружении враждебных соседей было вряд ли возможно. Но среди заветов ТГМ, впрочем, есть один, вполне актуальный и сегодня: свое политическое кредо Масарик формулировал очень коротко – «Не бояться и не красть».
