Вацлав Гавел – диссидент и политик, чье имя неразрывно связано с периодом низвержения безраздельной власти коммунистов в его родной стране, правозащитник, последний чехословацкий и первый президент суверенной демократической Чешской Республики, а также один из самых знаменитых чехов конца XX – начала XXI века.
Однако именно такая очередность перечисления у многих вызывает несогласие. Для многих Вацлав Гавел – это, во-первых философ и драматург, автор более двух десятков пьес. Хотя, вероятнее всего, это две половины единого целого.
«Публика узнала его как автора театральных пьес, в которых образ эпохи предстает в совершенно новом виде — как лишенный нравственных ценностей абсурд. … Гавеловские театральные пьесы, обнажающие тягостность режима, стали его творческим вступлением в политику. В политику неполитическую. Ценностная пустота эпохи, утрата значения слов, лживость коммунистического идеологического пустословия — все это драматург Гавел умел изобразить как истинный, но до времени скрытый подлинный образ эпохи, в которой мы жили и работали», – написал о Гавеле для пражского журнала «Русское слово» другой чешский диссидент, политик, журналист и переводчик Лубош Добровский.
Свой путь драматурга Вацлав Гавел начал во время службы в армии.
«Именно тогда появилась первая его пьеса, которая полностью соответствовала тому историческому периоду – была, как бы сегодня сказали, полностью социалистическая. И гавеловского стиля, который позже станет узнаваемым с первых строк, в ней вы не найдете.
Но именно эта пьеса стала переломной в его биографии. Именно тогда он буквально сросся с театром, что и подтолкнуло его позже направить свои стопы именно туда, правда, сначала в качестве простого рабочего сцены», – рассказывала в программе «Чешского Радио» театровед Ленка Юнгманнова.
Вацлав Гавел родился в семье предпринимателей времен Первой республики, относился к числу интеллигенции, и потому в коммунистической Чехословакии был ограничен в выборе сферы образования и профессии.
Вот как о службе в армии в книге бесед с К. Гвиждялой «Заочный допрос» вспоминал сам Вацлав Гавел:
«В 1957 году я ушел из политехнического института и на два года был призван в армию. Служил я в саперных войсках в городе Ческе Будейовице. Служба мне далась нелегко; к саперам меня определили, верно, по причине неподходящего социального происхождения: наша армия последовала советской традиции посылать в инженерные войска, которые в случае войны идут впереди и имеют большой процент потерь, не слишком ценных членов общества. В моей части были парни, которые уже успели отсидеть в тюрьме, равно как ребята с некоторым образованием – но тоже не без греха в прошлом.
В армии я впервые творчески соприкоснулся с театром, причем произошло это при довольно курьезных обстоятельствах. В то время среди солдат весьма поощрялась художественная самодеятельность, за которую части и дивизии, проходя через смотры, вплоть до общеармейского, оценивались. Вместе со своим другом и однополчанином Карелом Брындой… я создал в части театральный коллектив. В первый год службы мы поставили «Сентябрьские ночи» П.Когоута; я играл там резко отрицательную роль поручика Шкрованека. Разумеется, для нас это была одна лишь потеха, мы играли главным образом из-за того, что это позволяло иногда отлынивать от муштры…
На второй год мы с Брындой в порыве удали затеяли сочинить пьесу сами. Мы рассчитывали, что если наш батальон, а затем и дивизия заявят о себе оригинальной пьесой из армейской жизни, то нашей труппе будут оказывать больше внимания и поддержки. И мы совершенно хладнокровно написали «соцреалистическую» и при этом острокритическую пьесу. Ввели много действующих лиц, чтобы роли получило больше ребят. В отличие от «Сентябрьских ночей», там изображались не офицеры, а солдатская среда, и в данном смысле мы пошли дальше, точнее, ближе к толще народа. Наша пьеса называлась «Жизнь впереди», и на отборочных конкурсах ее показу сопутствовал успех. Но когда мы собрались везти ее на общеармейский смотр в Марианске Лазне, грозя занять первое место, в Главполитуправлении чехословацкой армии изучили наши личные дела и не без основания заключили, что мы издеваемся».
После армии в судьбе Вацлава Гавела появился театра «АВС» легендарного Яна Вериха, куда он попал не без помощи родственников, водивших дружбу с людьми искусства, но официально – лишь на правах рабочего сцены.
Вновь отрывок из книги «Заочный допрос»:
«Всерьез я заинтересовался театром после армии, работая у Яна Вериха в «АВС». В это же время я бросил писать стихи — если не считать более поздний сборник типографической поэзии — и начал сочинять пьесы….
Я твердо уверен, что тот сезон, когда я был в штате «АВС», заставил меня навсегда связать свои помыслы с театром. Там я понял и мог ежедневно наблюдать изнутри, что театр не обязан являть собой «фабрику спектаклей» или простую сумму пьесы, режиссера, актеров, билетерш и зрителей, но способен на большее: быть неугасимым очагом духовности, местом общественного самоосознания людей, центром силовых линий эпохи и ее сейсмографом, средством человеческого освобождения и прибежищем свободы…»
В театре «АВС» Гавелу нравилось, но внутренне он тянулся к другому: к зарождавшимся тогда малым сценам: «...прежде всего к сцене театра «На забрадли». Там работали едва ли не мои ровесники, и там не воскрешалось минувшее, а велся поиск новой поэтики. Там, как я ощущал, у меня было больше шансов найти себя когда-нибудь не только за кулисами».
Театр «На забрадли»
В 1960-м Вацлав Гавел, помышлявший о карьере театрального критика, написал несколько статей о зарождавшихся на склоне 1950-х в Чехословакии театрах малых форм – «На забрадли» (возможный перевод: «На перилах»), «Семафор», образованных в 1958 году, а также о театре «Ширма», появившемся в 1959 году.
Именно эта работа открыла ему тогда двери в журнал «Культура», сотрудничая с которым на одной из проводившихся дискуссий он познакомился с актером и режиссером Иваном Выскочилом. Тогда он занимался именно развитием театра, альтернативного по отношению к конформистскому социалистическому.
«Выскочил и переманил Вацлава Гавела из театра «АВС» в театр «На забрадли». Официально он должен был продолжать трудиться рабочим сцены, но ему была обещана возможность подключиться к творческому процессу и в качестве автора.
Вы же понимаете, что над Гавелом висела тень его «буржуазного происхождения», что ограничивало продвижение его карьеры. Но если ему удастся пробиться в качестве автора, пообещал Иван Выскочил, он сможет потом работать уже и официально. Так оно и произошло», – повествует театровед Ленка Юнгманнова.
«Праздник в саду»
Звезда Вацлава Гавела в полную силу начала разгораться в 1963 году, когда в пражском театре «На забрадли» режиссером Отомаром Крейча была поставлена пьеса «Праздник в саду», написанная в жанре театра абсурда, ставшим главным в творчестве драматурга.
Соавтором произведения стал чехословацкий драматург и режиссер Ян Гроссман. В 1965 году он поставит в театре «На забрадли» пьесу Вацлава Гавела «Уведомление», а в 1990 и 1991 соответственно Largo desolato и «Покушение».
«Уже в начале его пути проявилась универсальность таланта Гавела. Он был не только «поставщиком» пьес, во время работы всегда возникало сотрудничество – и в ходе постановки «Праздника в саду» и при работе над «Уведомлением». Мы сотрудничали не только при создании постановок, но и формировали весь стиль этого театра», – вспоминал Ян Гроссман в документальном фильме Карела Прокопа.
Главный герой пьесы «Праздник в саду» – Хуго Плудек, которого родители отправляют на праздничный раут так называемого «Ликвидационного комитета», организованного «Распорядительской службой», где он должен встретиться с неким весьма влиятельным лицом.
Все функционеры этих бюрократических организаций используют особый способ вести беседу, лишенный какого либо смысла и до максимума формализованный.
Хуго Плудек постигает эту науку с невероятной быстротой, быстро продвигается по карьерной лестнице и в итоге становится главой «Центральной комиссией по распорядительству и ликвидаторству».
Сживаясь с системой, Хуго Плудек полностью теряет свою идентичность и меняется до такой степени, что его не способны узнать даже родители.
Из пьесы Вацлава Гавела «Праздник в саду»:
Плудек: Не надо было Хуго соглашаться на ликвидацию!
Плудкова: Если бы он на нее согласился, то Ликвидком бы не ликвидировали и ликвидации шли бы дальше, да только без Хуго. Хорошо, что он не отказался!
Плудек: Раз он не отказался, Ликвидком ликвидируют, ликвидации закончатся, и один Хуго будет и дальше ликвидировать! Да его же затаскают!
Плудкова: Надо было отказаться!
Плудек: Наоборот: надо было не соглашаться!
Плудкова: Наоборот: надо было не отказываться!
Плудек: Может, надо было одновременно согласиться и не отказываться.
Плудкова: Скорее откзаться и не соглашаться!
Плудек: Уж лучше не соглашаться, не отказываться, а согласиться и отказаться!
Плудкова: А нельзя было одновременно отказываться, не соглашаться, но не отказаться и согласиться?
Плудек: Трудно сказать. А что вы скажете?
Гуго: Я? Ну, я бы сказал, что надо было не соглашаться, не отказываться, а согласиться и отказаться – и вместе с тем отказываться, не соглашаться, но не отказаться и согласиться. Или наоборот.
Для чехословацкого зрителя это было отражением тоталитарной системы их страны. Позднее Вацлав Гавел напишет: «Пафос этих пьес – не в страдании, а в освобождающем душу стремлении высмеять все то, что прямо или непрямо порабощает человека, душит его и при этом пытается убедить мир в собственной важности и величии».
Театровед Владимир Юст в интервью «Чешскому Радио» вспоминал:
«Самое большое впечатление у меня связано с гавеловским «Праздником в саду». До смерти об этом не забуду. На спектакли по этой пьесе я ходил бесконечно. В журнале «Театр» у меня были подчеркнуты все дни, когда его давали. С братом мы постоянно перебрасывались репликами из этого текста. Это были крылатые фразы, которые, по сути, описывали то, что постоянно происходило вокруг нас. Но по-настоящему разбираться в нюансах я начал гораздо позже. Тогда я просто впитывал дух пьесы, сотканной из фраз, которые мы читали в газетах, слышали от учителей в школе, из тех поверхностных фраз, которые создавали кулису для режима, пользовавшегося этим коктейлем в 60-е годы. Все, что я слышал во время спектаклей, меня чрезвычайно будоражило. Язык, которым написаны эти пьесы, поэтика Вацлава Гавела меня, юнца, просто очаровывала».
Владимир Юст подчеркивает, что «Праздник в саду» стал началом звездных лет чехословацкого театра, который отошел от разрешенной режимом «коммунальной сатиры» и занял место критика системы.
Именно тогда карьера драматурга Вацлава Гавела начала свой фантастически быстрый подъем, набирая высоту как ракета. Именно после «Праздника в саду» драматурга признают и начинают играть в Европе.
«Уведомление»
В 1965 году в театре «На забрадли» поставлено «Уведомление» – история внедрения в обиход искусственно созданного языка под названием «птидепе».
Пьеса «Уведомление» относится к числу тех, которые наиболее часто появляются на сценах различных стран мира. К сегодняшнему дню эту пьесу за пределами Чехии ставили свыше 160 раз.
Некоторые иностранные постановки своих произведений Вацлав Гавел видел воочию.
В одном из интервью «Чешскому Радио», предоставленном уже после ухода с поста президента страны Вацлав Гавел вспоминал:
«Одну из своих пьес я, например, видел в театре Рейкьявика, другую на Филиппинах, а также еще в нескольких странах. В принципе, я остался доволен. В зависимости от места постановки все эти пьесы получили несколько иной смысловой оттенок, вернее, более конкретный, связанный с жизнью общества. На Филиппинах я видел «Уведомление». В пьесе идет речь о введении в обиход синтетического языка «птидепе», и мы наблюдаем за противостоянием двух противоборствующих сторон – искусственного языка и природного. Филиппинские зрители во время всего спектакля постоянно смеялись. Причину такой реакции я понял несколько позже, когда немного погрузился в историю Филиппин. Дело в том, что там одновременно используется свой родной филлипинский язык и особым распоряжением внедренный английский язык, который жителями воспринимается в качестве имплантата. И именно на этом базировался режиссерский ход – на противостоянии филиппинского и английского. Я сначала даже этого и не понял, но я и не могу ничего против этого возразить. Именно в этом суть театра – в каждую отдельную минуту, в конкретном месте и с учетом местного контекста в постановке пьесы появляется свой уникальный смысл, который на другом конце света и при других обстоятельствах никому не будет понятен».
После «Уведомления» в театре «На забрадли» поставили еще одну пьесу Вацлава Гавела – «Трудно сосредоточиться».
А потом автор оказался в списке запрещенных, и ставить его было возможно только в свободных странах Запада, но не в Чехословакии, хотя случались и исключения.
На дворе был 1968 год, когда по мостовым чехословацких городов загрохотали гусеницами танки войск Варшавского договора, задавившие «Пражскую весну».
Вацлав Гавел покинул театр «На забрадли», но писать не перестал:
«Всю свою жизнь я писал пьесы, которые в поиске смысла показывают бессмыслицу, то есть опосредованно. Только так у меня что-то получалось и так мне всегда нравилось. Более того, я думаю, что этот способ соответствует нашему времени – той эре, которую сейчас переживает мир и театр. Это мой опыт, мое ощущение. В этих пьесах нет надежды, они не демонстрируют возможных решений и не вселяют уверенности. Их главной темой является человек, теряющий почву под ногами и надежду, теряющий самого себя, свою идентичность. Это пьесы, которые задают вопросы зрителям, призывая их, наблюдая за демонстрируемой бессмыслицей, искать смысл самостоятельно и в самих себе. Это попытка встряхнуть душу зрителя – авось что-то и выпадет».
В 1970-е начинается период творчества Вацлава Гавела, когда в созданных им драматических произведениях все больше и больше находят отражения события из его собственной жизни.
Несмотря на то что Гавел к этому моменту уже многое испытал, превратившись также и в политического деятеля, он очень тяжело переносил свое отлучение от театра. Он искал возможности продолжить свою творческую деятельность, путь его произведения уже и не дождутся своего воплощения на сцене, что отражено, например, в пьесе «Заговорщики» (1971). Наконец эту проблему, как и все остальное, он разрешил весьма хитроумно. Отсутствие контакта с театром и возможности работать он превратил в тему своих пьес. То же самое произошло и с событиями его собственной жизни – все они стали находить отзвуки в его драматических произведениях. Так начался абсолютно новый этап в его творчестве, который был замечен, как в Чехословакии, где Гавел оставался запрещенным автором, так и на Западе.
Одна из пьес «нормализационных» 1970-х – «Опера нищих» (1972), написанная на старый сюжет Джона Гэя. Именно ее тайно, без приведения имени автора, на окраине Праги представил на суд зрителей самодеятельный театр «На Тагу», которым руководил режиссер Андрей Кроб.
По мнению публициста и театроведа Владимира Юста, драматург Вацлав Гавел просто не мог пройти мимо темы такого рода. Его «Опера нищих» – это пьеса о мире, где все продается и покупается, включая любовь. Это рассказ о мире, где «большую рыбу пожирает чудовище еще более мощное». Это рассказ о коррупции, что для Гавела, подчеркивает Юст, – одна из центральных тем.
И речь идет не только о каком-то банальном подкупе, а, в первую очередь, о коррупции слов, языка и высказываний, когда реплики перекочевывают от одного героя к другому и становятся взаимозаменяемыми. Речь идет о коррупции в смысле тотальной продажности.
«Аудиенция»
Следующая пьеса того же периода – «Аудиенция» (1975), далее был «Вернисаж» (1975) и «Протест» (1978). Последние три упомянутые пьесы получили общее обозначение «Ванековки» – по фамилии их главного героя Ванека.
Рассказывает Владимир Гулец, театровед и публицист: «Я отношусь к поколению, которое драматурга Вацлава Гавела открывала для себя уже в тот момент, когда он оказался в числе запрещенных авторов – в 1970-х и 80-х годах. Для нас он являлся примером, доказывающим существование живого театра. Они читали эти пьесы и играли спектакли вечерами друг у друга на квартирах. В этих текстах описывалось состояние интеллектуала в обществе того времени. У себя дома мы крутили магнитофонные записи таких домашних спектаклей. Очень известной и популярной была «Аудиенция», которую сыграл сам Гавел с актером Павлом Ландовским.
Пьесы этого толка для меня до сих пор остаются особенно интересными из-за их текста. Появившиеся позже постановки на сцене меня захватывали уже не столь сильно. Главным остался текст, который описывал безвременье и сопротивление воцарившемуся безвременью. Это мое ощущение. Для меня, парня в возрасте 15–20 лет, это было очень важно».
В пятницу, 23 декабря 2011 года, когда Прага прощалась с Вацлавом Гавелом, Московский театр имени Йозефа Бойса, ныне уже расформированный, заявил о подготовке в память о чехословацком и чешском драматурге чтений избранных фрагментов из его публицистических текстов, в Московском театре юного зрителя во время памятного вечера актер Вениамин Смехов читал отрывки из книги Вацлава Гавела «Письма Ольге» и последнее обращение к российскому обществу, написанное бывшим чешским президентом всего за две недели до смерти по просьбе и специально для российской «Новой газеты».
А на вечере, организованном 23 декабря 2011 года историко-просветительским, благотворительным и правозащитным обществом «Международный Мемориал», актер Александр Филиппенко в переполненном зале читал отрывки из пьесы Вацлава Гавела «Аудиенция», в которой начальник с пивзавода Сладек безуспешно пытается завербовать в доносчики на самого себя подсобного рабочего – интеллектуала, диссидента, писателя Фердинанда Ванека.
Из пьесы Вацлава Гавела, «Аудиенция»:
Сладек: Я никак не возьму в толк, что же я им каждую неделю должен о тебе докладывать. Я же ничего про тебя не знаю! Ну, в лабораторию ты зачастил, видели тебя с Марушкой из разливочного... Ну скажи, что я им должен все время докладывать? О чем?
Фердинанд: Извините, но я вряд ли смогу вам в этом помочь.
Сладек: Нет, ты сможешь, если захочешь! Ты интеллигент! Ты писатель! У тебя кругозор есть! Кому, как не тебе знать, что им нужно!
Что с тобой сделается, если ты мне разок в неделю чиркнешь пару строчек на клочке бумаги? Для тебя же это раз плюнуть, ты же писатель!
И не надо усложнять жизнь!
Ты представляешь, что ты будешь сам знать заранее, что они о тебе будут знать!
В 1984 году Вацлавом Гавелом была написана еще одна пьеса, связанная с личными переживаниями, в этот раз это были впечатления от пребывания в тюрьме. Пьеса рассказывает о диссиденте с минуты на минуту ожидающем ареста – Largo Desolato. В 2014 году это произведение британским Telegraf было включено в список 15 лучших пьес всех времен и народов.
Вацлав Гавел, из книги бесед с К. Гвиждялой «Заочный допрос»:
«В моих пьесах трудно найти тонкое кружево атмосферы, настроений, дымок или богатую оттенками палитру психологических ситуаций – погружений в загадочно сложные движения души человеческой. Не обнаружить в них и хитроумной маскировки их внутренней структуры, того, как они "сделаны". И менее всего они создают впечатление связной, спонтанной, согласованной с естественным ходом вещей цепочки событий. Я автор-конструктор: не отмежевываюсь от конструкции пьесы, а намеренно ее обнажаю, подчеркиваю, порой даже придавая ей правильные геометрические контуры, — в надежде, что это не истолкуют как неуклюжесть или натужный изыск, но почувствуют в этом и некий смысл».
В 1989 году, после «бархатной» революции, приведшей к падению в Чехословакии коммунистического режима, в чем Вацлав Гавел принимал непосредственное и весьма деятельное участие на протяжении практически всей своей жизни, драматург прерывает свою деятельность. Работа на посту президента страны позволяет Вацлаву Гавелу только размышлять о своих будущих пьесах в редкие свободные минуты. Но ему все-таки удается вернуться к творчеству.
«Уход»
Последний «росчерк пера» Вацлава Гавела рождает полномасштабную пьесу – «Уход» (2007), в которой им вновь осмысляется личный жизненный опыт, в данном случае политического деятеля, покидающего высокий пост и роскошную виллу.
Перед премьерой «Ухода» в пражском театре «Арха» в мае 2008 года Вацлав Гавел сказал, что в пьесе затронута «тема короля Лира» – она повествует о распаде мира и потере уверенности, о том, как те, кто всячески поклонялся «сильному мира сего», в секунду превращаются в предателей, а те, кому не доверяли, становятся друзьями.
Это произведение дождалось не только своего воплощения на подмостках разных театров, но и выхода на киноэкран. В качестве режиссера картины выступил сам Вацлав Гавел.
