Чехи и словаки – 74 года вместе и 30 лет порознь
«Разделение Чехословакии началось в 1992-м, когда поcле выборов в парламенте лицом к лицу оказались две группы с несовместимыми программами. Политики не могли договориться ни о федерации, ни о конфедерации. Оставался только расход», – вспоминает чешский историк Ян Рыхлик, профессор Института чешской истории Философского факультета пражского Карлова университета. Все происходило на его глазах.
Какие исторические события предшествовали разделению страны 1 января 1993 года?
– На первом месте – падение коммунистического режима, то есть 17 ноября 1989 года. Без падения тоталитарного режима словацкое эмансипационное движение не могло бы развиваться и расширяться. Переломным моментом стали выборы, которые проходили 5-6 июня 1992 года. В общий парламент со стороны Чешской и Словацкой Республик были выбраны совершенно несовместимые политические субъекты. Здесь необходимо знать следующее: Чехословацкая конституция была написана так, что на заседаниях Федерального собраниях, высшего законодательного органа Чехословакии, решения принимались вовсе не большинством голосов.
Для принятия важных законов требовалось, чтобы «за» проголосовали большинство депутатов с чешской стороны и большинство со словацкой. Итоговое решение принималось на базе консенсуса. Невозможно было, чтобы чешские голоса перевешивали словацкие.
Именно это и стало проблемой парламентских выборов 5-6 июня 1992 года. Федеральное собрание зашло в тупик. Перед нами были две политические группы с абсолютно несовместимыми программами. С чешской стороны Гражданская демократическая партия Вацлава Клауса говорила так: «Либо функционирующая федерация, либо разделение на две полностью самостоятельные республики». В то же время словацкая Народная партия–Движение за демократическую Словакию Владимира Мечьяра требовала конфедерации из двух более-менее самостоятельных государств, которые бы кое-что координировали совместно. Чешская сторона сказала, что ее это не привлекает.
В экономической области тоже были серьезные различия.
После трех совещаний состоялось четвертое, 19 июня 1992 года в Братиславе. Тогда и стало ясно, что единственное, по поводу чего политики могут договориться – это мирное разделение Чехословакии на два независимых государства.
Разная история
Бывший чешский премьер и экс-президент Вацлав Клаус предоставил интервью «Чешскому Телевидению» и по прошествии 30 лет после событий, связанных с распадом Чехословакии сказал, что у чехов была столица, было свое королевство, и им было в общем-то все равно, сохранится Чехословакия или нет. Словакия якобы не так уж им и была важна.
– В целом да, он прав, так все и было. Проблема такого рода присутствует в каждом многонациональном государстве. У каждого народа есть своя история, и эти истории нельзя взять и задним числом все объединить. То же было и у чехов со словаками. До 1918 года, то есть до возникновения Первой чехословацкой республики, истории этих народов не развивались синхронно.
Словаки, начиная со средних веков, жили в Венгерском королевстве, в то время как чехи имели собственное государство. У словаков его не было, и значимые чешские имена ничего для них не значат. Карел IV, наш главный владыка – для словаков чужак, также как, например, французский король Людовик XIV или испанский правитель Филипп II.
Это работает в обе стороны.
При этом Матьяш I Корвин, исключительная личность, венгерский король, в национальной культурной памяти словаков зафиксирован как «добрый король Матей». С чешской точки зрения он – противник чешского короля Иржи из Подебрад и чехи его воспринимают негативно.
Однако присутствует и некоторый прогресс, поэтому я бы скорректировал выражение Вацлава Клауса. В 1918 году чехи и словаки были нужны друг другу. Главное, чехам были нужны словаки в качестве опоры в борьбе с немцами – «внутренними», то есть немецким меньшинством, их было в Чехии около 3 миллионов, и «внешними». Чешское пространство было со всех сторон окружено немцами. Для чешской политики Словакия на тот момент представляла коридор, по которому можно было выйти из немецкого окружения по направлению к востоку, к полякам и к русским. Конечно, не к большевикам, но Томаш Гарриг Масарик, первый президент, верил, что и в России дойдет дело до реформ и образуется демократия европейского типа (сегодня мы видим, что этого не произошло).
Словакам чехи были нужны в качестве защиты от давления Венгрии, венгерского меньшинства на словацкой территории.
Однако политическая ситуация постепенно изменилась. Немцы после войны были насильственно выселены с территории. Германия была разделена, потеряла Силезию. Австрийцы приобрели собственную национальную идентичность.
Но самое главное, советская оккупация в 1968 году показала, что Германия для Чехии не проблема. Проблема – это Россия, корень проблем не в Берлине, а в Москве.
В чешской политике 1992 года Словакия играет абсолютно иную роль – роль страны, которая примет на себя удар в случае неожиданной угрозы с востока. Помним, что в 1991 году распался Советский союз, и были опасения, что начнется масштабная гражданская война. Этого не случилось, но ситуация там все равно была нестабильна.
Для словаков все это не работает, поскольку венгерский фактор там играет роль вплоть до сегодняшнего дня.
Единый народ – реальность или иллюзия
Существовал ли действительно чехословацкий народ, начиная с 1918 года? Или всегда оставались чехи и словаки, которые просто по ряду причин решили быть вместе?
На этот вопрос отвечает историк и политолог Юрай Марушиак, сотруднику братиславского Института политических наук Словацкой академии наук:
Я думаю, что этот вопрос по своей сути гораздо сложнее, чем может показаться. Были моменты, когда мы ощущали себя единым народом – не в этническом, конечно, плане, а в культурном, и с политической точки зрения. С другой стороны, когда Чехословакия начала демократизироваться, то стали появляться напряженные моменты в отношениях между чехами и словаками. Так что со стратегической точки зрения нас это, возможно, больше соединяло, нежели разделяло. Как в 1918, 1938 году, так и после Второй мировой войны, в 1968, 1989 годах существовали два общества, которые функционировали, но имели различную динамику развития. И на определенные исторические события реакция чешского и словацкого народа кардинально разнилась. Единый чехословацкий народ создать не удалось.
Я не воспринимаю это как реальность; вообще, когда мы используем понятие «народ», нельзя говорить о том, что он существует или не существует, о том, что его создали или не создали. Народы не являются юридически определенными сообществами, о которых можно говорить, что они существуют либо нет.
Если мы посмотрим на высказывания словацкого политика Владимира Мечьяра и чешского Вацлава Клауса периода 1992 года, то из них следует, что словаки были более активны в том, что касается разделения Чехословакии. Чехи вели себя более пассивно, как минимум с политической точки зрения. Вы согласны?
– Я не думаю, что это так. Я думаю, что словаки были более активны по части суверенизации Словакии, хотели добиться иной позиции по отношению к Чехии. Тенденция была одна: иметь равноправный статус. Однако Народная партия – Движение за демократическую Словакию Владимира Мечьяра избегало резких формулировок того, как они себе в результате представляют чехословацкие отношения и финальный вариант государственного устройства. Думаю, что словаки в последние два года существования Чехословакии устанавливали разные требования, чешская сторона на них раньше как-то реагировала, но фактически лидер чешских гражданских демократов Вацлав Клаус стал тем, кто поставил словацкое представительство перед однозначным выбором: либо федерация, либо самостоятельность. Владимир Мечьяр мог согласиться с одной или с другой альтернативой. Если бы он принял модель федерации, предлагаемой Клаусом, то это был бы конец его политической карьеры, так что ему не оставалось ничего, кроме как принять вариант с независимостью.
Ни одно, ни другое общество не было морально готово к распаду страны. Я имею в виду не возникновение двух независимых республик, а то, что после выборов 1992 года в чешском обществе начало возрастать количество людей, которые уже смирились с тем фактом, что Чехословакия перестанет существовать, которые выступали раньше за отделение Словакии. Не то что бы им была чужда идея о независимой Словакии – скорее, они боялись экономических последствий такого решения и того, как это отразится на безопасности страны.
В итоге именно в области экономики и безопасности словацкое представительство старалось сохранить сотрудничество. В чешском обществе вызывали раздражение разговоры о чем-то вроде самостоятельной Словакии с чешским страхованием.
Последствия «бархатного развода»
1993 год. Какие экономические, политические и социальные последствия имело разделение Чехословакии для Чешской Республики?
Говорит чешский историк Ян Рыхлик:
Я думаю, что для Чешской Республики это решение не имело серьезных последствий. Причина в том, что чехи еще в 1918 году приняли чехословацкое государство как свое собственное, сжились с этим восприятием. Они не воспринимают Чешскую Республику, как новое государство, а скорее, как уменьшенную форму первоначальной страны.
Ярким подтверждением этого является чешский государственный праздник, отмечаемый 28 октября, то есть дата возникновения Чехословацкой Республики в 1918 году. Мы празднуем образование государства, которое вот уже 30 лет, как не существует.
С другой стороны, 1 января 1993 года – тоже государственный праздник, но его никто не отмечает, а некоторые о нем даже не знают и удивляются, почему это трамваи в этот день украшены флажками. Так что в чешском дискурсе Чешская Республика – это просто продолжение Чехословакии. Я не думаю, что, за исключением людей, живущих в приграничных зонах, это имело бы какие-то негативные последствия. Негативные последствия прочувствовали те, у кого были со Словакией какие-то связи – имелось имущество, или речь шла о смешанном браке (это десятки, сотни тысяч людей). Опять-таки, вопрос гражданства.
В Словакии последствия распада государства были более ощутимы. Центр чехословацкого государства располагался в Праге. В Праге достаточно было поменять таблички на здании Министерства иностранных дел и Министерства обороны, но сам административный аппарат сохранился, как и люди.
А что на словацкой стороне?
Юрай Марушиак:
Я бы сказал, что катастрофические сценарии в реальность не претворились, экономической катастрофы не случилась. Стало ясно, что финансовые трансферы между более развитой и менее развитой частями общего государства имели место быть; с другой стороны, они не были настолько значительны. Словакия смогла достаточно быстро оправиться от последствий разделения государства. Хотя, конечно, видны негативные последствия посткоммунистического трансформирования, с которыми чешское общество начало бороться еще в 1992-1993 гг. Уже после этого можно говорить об определенном экономическом росте Словакии, хотя и замедленном, в чем отчасти сыграло роль и разделение федеративного государства. Но, думаю, что здесь важно понимать и структуру словацкой экономики.
Расход без референдума
С разделением 30 лет назад Чехословакии связан также вопрос о неосуществленном референдуме. Если бы общенародное голосование все-таки состоялось, результат мог бы быть другим?
Ян Рыхлик:
Зависит от того, когда именно прошел бы референдум. Закон о нем приняли летом 1991 года. В соответствии с ним президент мог объявить референдум в одной из республик или в обеих. Условием был однозначно сформулированный вопрос, на который можно ответить «да» или «нет». И здесь-то и проявилась Ахиллесова пята, потому что депутаты не смогли такой вопрос сформулировать. Это странно, но это так.
С референдумом так всегда: какой вопрос подготовите, такой получите и ответ. Разумеется, на вопрос «Вы за общее государство?» – большая часть ответов в обеих республиках прозвучала бы положительно, но это бы ничего не решило, потому что под словами «общее государство» и чехи, и словаки представляли разные вещи. Во время парламентских выборов 5-6 июня 1992 года это стало очевидно. Чехи воспринимали государство единым, пусть и в варианте федерации, тогда как словаки видели два государства, соединенных очень слабой перемычкой, которые решают некоторые общие вопросы при помощи консенсуса. Такой своего рода мини-Евросоюз, только не для 27 государств, а для двух.
Другой вопрос – это референдум, который бы провели после выборов 5-6 июня 1992 года, когда государство уже оказалось нефункционирующим. Тогда бы это был референдум не о сохранении общего государства, а о его возрождении, строительстве заново, об усилении федеральных структур. Если бы объявили такой референдум, то я уверен, что большая часть голосов со словацкой стороны была бы «против». Так что к изменениям с помощью референдума я и спустя 30 лет отношусь скептически.
Что по поводу неосуществленного референдума думает словацкий историк Юрай Марушиак?
– Это могло бы закончиться иначе. С другой стороны, данный вопрос задают на каждую годовщину. Могу себе представить, чтобы на референдуме было принято решение о том, что государство не нужно разделять, но при этом не был бы дан ответ на то, как это государство должно выглядеть. В этом случае была бы угроза некой политической стагнации Чехословакии, иное направление развития обоих народов, различные интересы. Лучше всего позицию народов отражали именно результаты парламентских выборов 1992 года.
Почему в Чехословакии в 1992 году не было проведено референдума по поводу возможного разделения общего государства?
Благодаря коллегам из Русской редакции Международного радио Словакии мы можем также привести менние директора Института общественных наук в Братиславе Григория Месежникова:
Во-первых, не было возможности провести референдум, а также у гражданского общества отсутствовал опыт продвижения воли большинства. Словакии считается источником импульса к разделению, но он исходил не от народа, а от политической партии-победителя выборов, которая, однако, заработала только 37%, не располагала большинством и не могла самостоятельно принимать решения. Однако у гражданского общества отсутствовал опыт по воспрепятствованию принятия решений, которые не отвечают чаяниям его большей части. Именно такая ситуация и настала. За два года, прошедшие после «бархатной революции», не было возможности получить необходимый опыт. Сегодня, я думаю, ничего подобного уже не могло бы произойти. Активные граждане сразу бы заполнили все улицы. Но факт остается фактом. Страна разделилась на два независимых государства. Легальность такого шага оспорить невозможно. Все произошло на основе принятого Федеральным собранием закона. Именно там словацкая Народная партия – Движение за демократическую Словакию Владимира Мечьяра и чешская Гражданская демократическая партия Вацлава Клауса и создали конституционное большинство, которое позволило им разделить страну. Все было законно, но под вопросом остается легитимность решения. Договоренность была достигнута на уровне лидеров, поэтому всегда останутся сомнения – насколько разделение Чехословакии являлось выражением воли всего населения, чешского и словацкого.
Взгляд через три десятилетия
Прошло 30 лет. Изменилось ли отношение историков к этой ситуации и сам исторический дискурс?
Отвечает чешский историк Ян Рыхлик:
Это очень сложный вопрос. Я был непосредственным свидетелем некоторых событий, поскольку работал в администрации чешского правительства внештатным консультантом чешского главы правительства Петра Питхарта (в период существования федеративного чехословацкого государства) и готовил материалы для некоторых заседаний еще до того, как случились парламентские выборы 5-6 июня 1992 года.
В тот момент, когда было уже ясно, что Чехословакия распадется, я начал преподавать в университете. Но я не думаю, что то, что я писал тогда и то, что я рассказываю студентам сейчас, как-то разительно отличается. Я написал об этих событиях книгу, которая переиздавалась три раза. Каждый раз спустя десятилетие я ее несколько обновлял, подправлял, добавлял новые факты, о которых раньше не знал. Могу сказать, что мой взгляд на произошедшее не изменился. Хотя я и не радовался тому, что Чехословакия перестала существовать, но осенью 1992 года воспринимал это уже как факт. Ситуация сложилась так, что другого решения быть не могло. Когда в одном государстве проживает много национальностей, то национальный вопрос никогда не может быть до конца решен. Это всегда нестабильная конструкция, всегда нужно балансировать. Взять хотя бы ту же Бельгию. Могу сказать так: в некоторых деталях я изменил свое мнение. Например, тот летний референдум: тогда я думал, что он мог состояться, сейчас я так не думаю. Однако в целом нет ничего, что бы я мог оценить диаметрально противоположным образом.
Общее чехословацкое государство разделилось, но народы до сих пор продолжают считать друг друга братскими. Почему?
«Наверно, роль играет общий исторический опыт, хорошие воспоминания, ностальгия по общему государству в коллективной памяти общества. Это образ словаков, которые чехам близки, и наоборот, чехов, родственных словакам, передается из поколения в поколение. Влияние оказывает и близость языков, и, хотя речь идет о разных культурах, все равно есть культурное взаимодействие между Чехией и Словакией. Об этом свидетельствуют и открытые границы: например, словацкие студенты могут на очень выгодных условиях учиться в Чехии. Нет государства, которое было бы нам ближе. Это причина, по которой отношения между Чехией и Словакией не испортили исторические неурядицы. Конечно, есть страны и народы, которые нам ближе с языковой точки зрения, например, сербы, хорваты, украинцы, русские, которые говорят на похожих языках. Но важно то, что между Чехией и Словакией никогда не было войн, никогда второе государство не воспринималось, как неприятель. Чехословакия распалась, потому что не была понятна причина, зачем это государство должно существовать дальше. Это был, мне кажется, основной довод. При этом никто не говорил ни о какой словацко-чешской вражде – факторе, который разрушил когда-то СССР, Югославию. Между нами не было территориальных споров. Не было национальных меньшинств с какими-то специфическими требованиями, причем ни на одной из сторон», – подчеркивает словацкий историк и политолог Юрай Марушиак.
А могла бы в будущем, по вашему мнению, сложиться такая ситуация, которая бы вновь привела Чехию и Словакию к воссоединению?
– Не знаю, были бы мы в этом случае сильнее. В конце концов, и Чехия, и Словакия входят в состав ЕС. Если говорить о количестве голосов в европейских организациях, то, будь мы Чехословакией, мы имели бы один голос, а так каждая наша страна имеет по одному голосу – в сумме два. Можно также размышлять об этом в контексте представительства в европейском парламенте. Опять-таки, создание общего государства стало бы шагом назад. Вероятно, мы бы ослабели по сравнению с тем, что есть сейчас, то есть два государства. И вообще я не понимаю, зачем нам бы нужно было объединяться, и какой бы это имело смысл, как бы это помогло решить имеющиеся проблемы.
Связанный
-
30 лет назад распалась Чехословакия
Ровно 30 лет назад, в полночь с 31 декабря 1992 на 1 января 1993 года, Чешская Республика и Словакия, на которые распалась Чехословакия, пошли своим путем.
