Вольный хор: «Будем петь, пока не останется ни одного политзаключенного в Беларуси»
В Праге продолжается конференция, организованная Институтом исследования тоталитарных режимов (ÚSTR) и посвященная истокам российского империализма. Прозвучали, помимо прочего, доклады на темы «Советизация Чехословакии как выражение антиевропейства», «История российской геополитики: российские мифы и мотивации», «Послание с виселицы. К ключевой антиимперской теме белорусской культуры», «Современная (дез)информационная сцена в Литве: операция Ghostwriter» и «Чешская Республика и российская информационная война».
Одна из участниц форума — дирижер «Вольного хора» Галина Казимировская, ставшая неугодной режиму Лукашенко из-за мирных протестов на улицах Минска.
Благодаря своим спонтанным выступлениям и флешмобам в открытом публичном пространстве «Вольный хор» стал в 2020 году символом мирного протеста в Беларуси. За первый месяц выступлений было арестовано около 30 участников хора и его руководитель Галина Казимировская. Чтобы не быть опознанными, им до сих пор приходится выступать в масках.
Движение было объявлено властями «враждебной организацией», его участникам грозит от 8 до 20 лет лишения свободы, в связи с чем дирижер и многие исполнители эмигрировали. В настоящее время костяк хора, около 25 человек, как и руководитель, живут в Польше. Казимировская также приняла участие в пражской конференции.
— Я ищу любую возможность говорить о Белaруси там, где это может быть услышано, потому что это очень близкая и больная тема для меня лично и для всей нашей страны. Страны, где властвует один из последних диктаторов, где тоталитарный режим, к сожалению, пока живёт и здравствует. Мы постоянно находимся под сапогом старшего брата.
«Это нас спасало, когда мы узнавали, что из изолятора выходят избитые люди, изнасилованные дубинками»
— Вы стали известны как руководитель «Вольный хор», заявившего о своей позиции тем, что начал публично петь; из-за этого начались преследования членов вашего хора и вас лично. Вам пришлось провести четыре дня под арестом, потом за вами и за остальными членами вашего хора, ставшего фактически политико-культурным объединением, следили. Как это происходило?
— Это было абсолютно естественное желание высказаться, то есть этот хор — это наш бунт, наш способ кричать, говорить и сопротивляться. Да, были уличные марши, в которых участвовали все белорусы, но хотелось постоянно оставаться в этом процессе. Это нас спасало, потому что мы получали такие новости, к которым не были готовы, что из минского изолятора на Окрестина выходят избитые, синие люди, изнасилованные милицейскими дубинками мужчины. Вообще к этой всей информации об агрессии – это было просто невозможно, то есть это было такое состояние постоянного плача и крика, и мы нашли способ, когда мы можем сопротивляться. Песня – это такое оружие, фактический инструмент.
Для меня это было в какой-то мере естественным процессом. Я люблю песню, хорoвая музыка — это такой удобный способ, когда люди разных возрастов, национальностей, предпочтений, даже разного уровня могли объединиться в таком простом жанре как белорусский гимн и песня. После песни мы могли идти на баррикады, шли дальше, шли по улицам, мы не боялись. Но специально попасть в руки ОМОНа мы не стремились, иногда просто убегали от водомётов, которые нас поливали этой красящейся водой.
Это действовало на всю нацию, потому что это не было про какой-то хор и муызку, а про то, что каждый хотел это сказать, а мы смогли спеть и озвучить.
— Хор после своего возникновения достаточно быстро смог исполнить и сочинения белорусских авторов, которые были запрещены или забыты: их нотные рукописи были уничтожены, а имена канули в Лету.
— Во время первой акции, которая началась, и там были другие дирижёры — мы приглядывались — что мы-то споём? Давайте споём «Купалинку», а что ещё? Но у нас не было никакого белорусского базиса. В период первых попыток музыканты приходили, говорили: «Мы как бы не за политику, мы – за народ, то есть давайте не будем делать никакой политики». Но в течение недели это всё настолько изменилось, что песня «Разбуры турмы муры», «Пагоня» и национальный гимн «Ваяцкі марш» тут же зазвучали на улицах. Это было особенное время, когда я просто нырнула в поиск – где наша песня? У нас всё это просто украли, фактически лишили доступа к этому.
В Лондоне есть Библиотека им. Франциска Скорины, которая сейчас тоже признана в Беларуси экстремистской организацией. Она сохранила в своих стенах вот эти песни и нам оттуда фотографии этих нот присылали в каком-то нерабочем виде. Надо было всё это очень быстро делать, адаптировать для хора и внедрять вот в это пространство всеми способами, записывать аудио, чтобы люди могли это слышать, печатать ноты. Мы это просто раздавали на улицах, люди пели, была проделана такая работа. Я думаю, что так быстро, альбом через месяц, это невозможно с посторонними людьми, с которыми мы только что сделали хор. Это невозможные вещи в музыкальном мире, но так оно случилось в самом начале.
Белорусское общество по-прежнему не согласно с режимом
— Вернемся к актуальным событиям в Беларуси. Летом 11 июля погиб белорусский художник и перформер Алесь Пушкин, отбывавший пятилетний срок тюремного заключения по обвинениям в «надругательстве над государственными символами». Одна из лидеров оппозиции Мария Колесникова осуждена к 11 годам тюрьмы, и последних 7 месяцев, как вы говорили, о ней ничего неизвестно. Узнаёте ли вы от тех участников хора, часть которых осталась в Беларуси, о какой-то реакции белорусского общества на эти события?
Алеся убили, это было преднамеренное содержание его в таких условиях
— Алеся убили, это было преднамеренное содержание его в таких условиях, в которых у него возникали болезни. Это то, что делают силовики. Алесь был очень здоровым и крепким человеком. Это не первый случай, это то же самое доведение до смерти Витольда Ашурка, это их приёмы, убийство в завуалированном виде. Я постоянно нахожусь на связи не только с членами «Вольного хора», у меня в Беларуси осталось очень много друзей и людей, целое сообщество. Ничего никуда не делось, люди по-прежнему не согласны с режимом, по-прежнему против, они постоянно держат руку на пульсе.
Людей сажают за цвет одежды, в которой они ходят, за лайки, за перепосты
У нас такая степень захвата страны, которая держит людей в страхе — я даже не знаю, может ли это понять какая-то другая страна, потому что мы действительно оказались как в сталинские времена, когда люди друг на друга пишут доносы, просто чтобы потом тебя не забрали… Людей сажают за цвет одежды, в которой они ходят, за лайки, за перепосты. Несколько недель назад мне пришло сообщение, что задержали одного человека в Беларуси, который сделал перепост в Фейсбуке того, что меня три года назад здержали. Это настолько абсурдно! Каждый день приходят новости о задержаниях, о новых страшных сроках и так далее. Все люди находятся в ожидании какого-то момента «Ч»...
«Я верю, что у нас будет ещё шанс как минимум освободить всех политзаключенных»
— Возможны ли, на ваш взгляд, перемены в Беларуси при таком градусе страха, в атмосфере, где общество так запугано? Есть возможность, что будет использован исторический шанс, заявленный протестом в 2020 году?
— Я верю в этот шанс — во всяком случае, это смысл моей жизни. Возможно, это произойдет не мирным путём, к сожалению. Bозможно, жертв будет ещё больше, возможно, будет — не дай Бог, конечно, гражданская война. Да, есть часть людей, которые смирились и они просто продолжают жить — как-то надо жить в любом случае. Кто-то выбирает для себя позицию активной борьбы, кто-то — пассивной. Oбщество в 2020 году показало, что оно устало и хочет перемен, так массово этого ещё никогда до того не было. Когда открывается кран, он уже не закрывается просто так. Я верю, что у нас будет ещё шанс дожать и всё-таки как минимум освободить всех политзаключенных. Это не будет быстро, это целый завод, целая система, которую Лукашенко, к сожалению, создал.
«Уход Лукашенко даст трещину, процесс пойдёт»
— То есть, вы не предполагаете, что все это завершится с уходом со сцены Лукашенко?
— Я думаю, что это процесс, который нас еще ждет. Это не произойдет быстро. Это как трещина. Смерть или уход Лукашенко — смерть, наверное ужасно, но я, скорее жду этого, — даст трещину, процесс пойдёт. Конечно, нам нужно будет работать и жить с этими людьми, приверженцами Лукашенко, как они сами себя называют «ябатьки». Мы прекрасно понимаем, почему они приверженцы, как действует пропаганда. Но в итоге и у старшего белорусского поколения глаза открылись, поэтому та пропаганда, которая так активно работает в России, не сработает в Беларуси, у нас уже есть иммунитет.
Почему у нас так случилось? Мы не просто так, осознанно, решили встать под сапог России. Это делалось очень умно, долго и планомерно с нашим сознанием. Это тот путь, когда убивают десятки людей интеллигенции белорусской – проводников всего общества, той прослойки, которая держит курс. Когда её постоянно уничтожают, вымывают, выгоняют...
Мы были много раз в Германии, во Франции, много выступаем в Польше. Продолжаем работать и когда-то дали себе слово, что будем делать это, пока в Беларуси не останется ни одного политзаключенного.
Подробнее — в аудиозаписи на сайте Radio Prague International
