О гадании и подарках

День накануне Рождества Христова - Сочельник, так называется он по-русски, или Щедрый день - так называют его в Чехии. Щедрый день Чехия отметила 24 декабря. Мы уже неоднократно рассказывали вам о традициях, обычаях, обрядах, связанных в Чехии со Щедрым днем. А сегодня мы хотели бы обратиться к искусству: как литература и музыка запечатлели таинственный вечер, завершающий цикл Адвента - ожидания Прихода младенца, который спасет мир.

Несмотря на то, что политические события в истории славянских народов в течение веков все более и более отдаляли их друг от друга, общие дохристианские культурные традиции, найдя убежище в фольклоре, дожили до наших дней. Только мы уже об этом забыли. Но художественная литература 19 века напоминает нам об этом.

Два славянских поэта: чех Карел Яромир Эрбен и русский Василий Андреевич Жуковский. Оба описали атмосферу долгих зимних вечеров, связанных с одной стороны с христианским празднованием Рождества Христова, а с другой стороны - с языческой традицией магических ритуалов, посвященных дню зимнего солнцестояния. У Эрбена - это Щедрый день, - Сочельник, у Жуковского - Святки. Именно в эти вечера девушки гадали о своей судьбе. И больше всего их, конечно, интересовал их суженый:

Вот красавица одна; К зеркалу садится; С тайной робостью она В зеркало глядится; Темно в зеркале; кругом Мертвое молчанье; Свечка трепетным огнем Чуть лиет сиянье... Робость в ней волнует грудь, Страшно ей назад взглянуть, Страх туманит очи... С треском пыхнул огонек, Крикнул жалобно сверчок, Вестник полуночи. Подпершися локотком, Чуть Светлана дышит... Вот... легохонько замком Кто-то стукнул, слышит; Робко в зеркало глядит: За ее плечами Кто-то, чудилось, блестит Яркими глазами... Занялся от страха дух... Вдруг в ее влетает слух Тихий, легкий шепот: «Я с тобой, моя краса; Укротились небеса; Твой услышан ропот!»

Вы узнали отрывок из баллады Жуковского «Светлана». А вот как пытается разглядеть своего суженого одна из героинь баллады «Щедрый день» К.Я.Эрбена:

Сквозь туман мерцает свет, как будто бы девушка очутилась в костеле; что-то чернеет среди белого, - но вот светлеет, образ становится яснее - это подружки невесты, и между ними - гроб и черный крест.

Светлана гадала по совету подруг глядя в зеркало:

Вот в светлице стол накрыт Белой пеленою И на том столе стоит Зеркало с свечою; Два прибора на столе. «Загадай, Светлана; В чистом зеркала стекле В полночь, без обмана Ты узнаешь жребий свой: Стукнет в двери милый твой Легкою рукою; Упадет с дверей запор; Сядет он за свой прибор Ужинать с тобою»...

А Мария, увидевшая свои похороны вместо свадьбы, гадала, глядя в воду проруби в полночь Щедрого дня.

Сюжет «Светланы»Жуковского перекликается с еще одной балладой Эрбена, «Свадебная рубашка». Девушка молится к пресвятой Богородице, чтобы ее милый вернулся к ней из дальних краев. Милый возвращается и увозит её с собой, но только в конце дороги она узнает, что он мёртв, и что везёт её в мертвецкую. Лишь благодаря усердному молению к Богу и святой Марии, девушке удастся в последний момент спасти свою жизнь. И Светлана едет венчаться со своим суженым, и по дороге она уже чувствует что-то неладное, - ее опасения подтверждаются, когда она входит в избушку:

Что ж? В избушке гроб; Накрыт Белою запоной; ... Смолкло все опять кругом... Вот Светлане мнится Что под белым полотном Мертвый шевелится... ... Простонав, заскрежетал Страшно он зубами И на деву засверкал Грозными очами.... Снова бледность на устах; В закатившихся глазах Смерть изобразилась... Глядь, Светлана... о, творец! Милый друг ее - мертвец! Ах! ...и пробудилась.

Героине «Щедрого дня», Марии, не повезло, она, как и предсказала ей водная гладь, умерла. В заключении Эрбена - нравоучение: человеку не следует нарушать высшие законы судьбы. В отличие от Эрбена Жуковский прощает дерзкие попытки простых смертных заглянуть за пределы земного мира.

Бессмертную балладу Эрбена положил на музыку Зденек Фибих: он написал мелодраму «Щедрый день», фрагменты из которой мы сегодня и слушаем.

В «Щедром дне» и в «Светлане»мы найдем также блестящее описание быта и народных обрядов, связанных с традицией гадания, предсказания судьбы, загадывания.

Раз в крещенский вечерок Девушки гадали: За ворота башмачок, Сняв с ноги, бросали; Снег пололи; за окном Слушали; кормили Счетным курицу зерном; Ярый воск топили; В чашу с чистою водой Клали перстень золотой, Серьги изумрудны; Расстилали белый плат И над чашей пели в лад Песенки подблюдны.

«Сочельник, Щедрый вечер, таинственный праздник, что несешь ты нам?» - спрашивает К.Я.Эрбен. По традиции хозяину в этот вечер дарили щедровку - специальную булку, чтобы дом был - полная чаша, и чтобы был богатый урожай зерна. Коровам относили остатки от ужина, чтобы они целый год давали много молока. Петушку хозяйка давала зубчик чеснока, чтобы он был задиристым, а курочкам бросали горсть гороха, чтобы они хорошо неслись. Рыбьи кости после ужина закапывали под фруктовые деревья, чтобы летом на них было много яблок, груш, слив, персиков, абрикосов... А поскольку в Сочельник целый день люди постились, ничего не ели, то детям обещали, что ночью они увидят золотого поросенка...

---

Если взрослые в Сочельник не могут дождаться вечера, чтобы, наконец-то, сесть за праздничный стол, дети с нетерпением с самого утра ждут подарков. И это объединяет детей во всем христианском мире. Хотя, конечно, в Советском Союзе подарки появлялись не под рождественской, а под новогодней елкой, сути детского ожидания и восторга это не меняет. Случалось ли вам, что под елкой вы нашли все что угодно, но только не то, что очень-очень хотели? Знаете ли вы, что такое «полезные» подарки и не грешите ли вы, став взрослыми, этим сами по отношению к своим детям? Именно об этом вам расскажет Петр Байза, герой романа Карела Полачека:«Нас было пятеро». Карел Полачек - чешский писатель первой половины двадцатого века, известный прежде всего своим мягким, интеллигентным юмором. Книгу «Нас было пятеро» - воспоминания о своем детстве - он писал в тяжелое время, когда ждал, что вот-вот будет отправлен в фашистский концлагерь.

«Я жду-не дождусь начала зимы, каждое утро выглядываю из окна, не выпал ли снег, и каждое утро - ничего. Только дождь моросит, с неба свисают шпагаты, - хоть косички заплетай! Так что время это - совсем никуда. «Ну и погодка же, - что вы думаете, пан Байза?» - жалуются люди, приходя в магазин. «Что же поделаешь, как есть», - отвечает отец... Я хожу к Зилварам, в приют для нищих. Там так здорово! Только дома я об этом лучше помалкиваю... Пан Зилвар был на войне, неприятель выстрелил в него из пушки, а потому теперь он ходит по домам, милостыню просит, на деревянной ноге. Такую ногу и мне очень хочется, и так сильно мне ее хочется, что даже по ночам мне снится, что я хожу на деревянной ноге, она сильно стучит:«тук-тук!», а люди выбегают из домов и все удивляются, что у меня - нога деревянная, а я горжусь неимоверно. И я решил, что буду послушным, таким послушным, что потом попрошу за это у родителей, чтобы мне под елочку Ежишек такую ногу принес, - мальчишки бы от зависти лопнули! В приюте для нищих живут и старухи-попрошайки, и каждый вечер они подсчитывают, что за день выпросили, а потом ругаются. А когда они ругаются слишком громко, пан Зилвар не выдерживает, отстегивает свою деревянную ногу и швыряет ее в старух, а те потом перестают ругаться. Зилвар хвастал, что его папаня самый главный нищий, потому что никто не может выпросить столько милостыни, сколько он, а потому все должны его слушаться. По ночам он сильно кашляет, потому что у него сворачивается кровь. Он сам рассказывал, и очень гордился этим. Я все хотел заполучить эту ногу, чтобы хотя бы разок на ней постоять, а Зилвар вдруг и говорит: «Подожди чуток, папаня уснет, я ему ногу отстегну, и сможем поиграть!»Так и случилось. И когда пан Зилвар спал, так он у него ногу отстегнул, а я был счастлив. Потом мы играли в нищих, и я был хромым. А Зилвар был люди. Я ковылял и просил людей подать мне божье подаяние, а Зилвар один раз был тем, кто подаст, а другой раз - кто не подаст. Лучше всего у него получался тот, который не подает. Когда он притворялся любезным господином, у которого на дверях висит табличка«Помогаю местным бедным», то надувался, начинал вращать глазами и важно выговаривал: «Вы, разбойник, лучше бы работать шли», или «Проходи-проходи, ходят тут разные, слишком много вас развелось!»Или притворялся полицейским: «Ты, бездельник, я тебя уже два раза предупреждал, давай, вали, исчезни, сгинь, чтобы я уже не повторял больше, или со мной пойдешь». А потом хватал меня за шиворот и тащил в участок. Фото: www.czech-tv.cz Вот это была игра! Нам страшно нравилось! А пан Зилвар спал и громко кашлял. А когда я рассказывал об этом Бейвалу, он ужасно завидовал, и говорил, что тоже хотел бы с нами играть. Я лишь сухо бросал в ответ:«Ну, не знаю, не знаю...»Но он настаивал, что, мол, хочет посмотреть, правильно ли мы это делаем! А я отвечал, - не волнуйся, Зилвар хорошо знает, как милостыню просить, потому что папаня его - первый нищий в городе. Бейвал спрашивал, заходим ли мы в трактир на стаканчик, после попрошайничества. А я, - нет, а он: - и зря. А потом опять спрашивал, а играем ли мы на каком-нибудь инструменте, а когда я ответил, что нет, так он опять заявил, что это - вторая ошибка. Наконец, я ему сказал, пусть уж и он приходит в приют для нищих. А он сказал, что придет и покажет нам, как нужно попрошайничать. И что пан Зилвар и в подметки ему не годится, и что у того глаза на лоб вылезут от удивления, насколько он, Бейвал, настоящий попрошайка. И все хвастался и хвастался, мне надоело ужасно. Ну, и пришли мы в приют для нищих, а Зилвар нам и говорит, что попрошайничеству нашему конец, потому что пан Зилвар догадался, что Зилвар берет его ногу, и орал, что не позволит, чтобы с его ногой так обращались, и Зилвару ввалил хорошенько. А потом взял ногу и пошел милостыню просить. Вот зима и пришла. Идет снег, и вся земля белым-бела, а птицы разглядывают лошадиный навоз, а окна покрываются чудесными серебристыми узорами. В магазине у нас полно народу. Все покупают изюм и миндаль, потому что на носу - Рождество. Папаша с мамашей обслуживают людей, а люди приговаривают: «Так что, пан Байза, время-то как летит!», а отец отвечает: «А на улице-то, погодка еще та! Чего еще изволите?» Сказать, что я жду Ежишка с нетерпением, я не могу, потому что никогда я не получаю то, что хочу. Они мне все время дают то, что мне нужно, а не то, что хочу. А это нечестно. Ведь они все равно должны были бы мне это купить. Так что - чего там. А вообще-то у меня уже все есть. Коньки, свитер на молнии, и штаны теплые, и санки и клюшка. А если бы родители все-таки меня спросили, что я на самом деле хочу, так я бы должен был честно ответить, что больше всего на свете я хотел бы получить деревянную ногу, как у пана Зилвара, и все бы мне завидовали, и больше всех Бейвал Антонин. А если бы мне не положили под елочку ногу, так я бы попросил разрешения бросить ходить на скрипку, а если и это нет, так хотя бы альбом с иностранными марками. Но я свои желания никому не скажу. Родители бы стали возмущаться, какой же я неблагодарный мальчишка, и что из меня ничего путного не вырастет, а папаша бы орал страшным голосом, чтобы я убирался вон, что он видеть меня уже не желает, а потом мне бы пришлось целый час пилить на скрипке. Я и так уже три раза не был на уроке скрипки, потому что пан учитель меня каждый раз отчитывает, что смычок у меня как обувная щетка, и почему я его не вычищу. А вообще мне на Рождество все нравится. У нас всегда стоит балея, в ней плавают карпы и открывают рот. Папаша каждую минуту ходит ими любоваться, приговаривая «Молодцы мои!»Мамаша толчет миндаль, Кристина перебирает изюм, а я краду изюминки, а они отгоняют меня, - иди уже, иди, не мешай. А наш Гонза ходит по кухне, хвост трубой, и все нюхает. Папаша и мамаша, да и Рампепурда, топают и грубым голосом приказывают ему: «Нечего тут нюхать все подряд, тебя никто не просит, брысь, брысь, для тебя здесь ничего нет, брысь!»И Гонза уходит, и когда он вышагивает по двору, то старается не ступать на снег, потому что тот колет ему лапки. На Щедрый день магазин закрывается рано, а если кто-то что-то забыл купить, так ходит к задним дверям. В Щедрый вечер дома все говорят нежным тихим голосом, только Маньчинка плачет громко, но она плачет и в праздники, и в будни, потому что в голове у нее еще ничего нет. Но я, я почти не вредничаю, потому что я уже не маленький. Наш папаша радуется любому подарку, как ребенок. В этом году он, как обычно, получил тапки и воскликнул:«Вот это да, вот так сюрприз!» - и поцеловал маму. Мама получила шерстяную шаль и скромно заметила: «Ну, что ты, не стоило», - и поцеловала папу. Я знал, что получу рукавицы с пальцем, и получил их. Громко поблагодарил я родителей, а про себя добавил: «Да уж, не перестарались вы...»А Кристина получила на платье и блюдо яблок, фиг и орехов, (мы их все равно продаем) и поцеловала мамаше руку. А потом уселась на кухне, щелкала орехи и плакала, потому что ей было грустно, а потом попросила у меня перо и чернила и писала домой. А потом мы ели карпа, яблочный рулет и чай, а потом мы играли в дурака на орехи. Я всех обыграл. Гонза ушел бродяжничать, а папаша ворчал, что даже в Щедрый вечер этот кот не может посидеть дома с семьей. А я должен был идти рано спать... В день святого Штепана к обеду был гусь. Время близилось к полудню. Кристина выглянула из окна и крикнула:«Батюшки! Мамочка моя! Кажется, к нам идут Варжековы». Мамаша тоже выглянула из окна и сказала: «Этого только нам не хватало! Не вздумайте признаться, что у обеду гусь».И на самом деле через несколько минут вошел дядюшка Варжека и Тетушка Эмилия. Они пожелали нам счастья и благополучия. Мамаша посадила их за стол и угостила домашней водочкой и миндальными ватрушками, а они все ели и ели. Вначале рассказывали о том, что на улице мороз, но что долго не продержится, что будет оттепель, и что это хорошо, иначе бы много угля ушло, а потом говорили о болезнях, и о том, что все дорожает. Наконец, тетя Эмилия спросила, что у нас к обеду. Мама отвечала:«Ай, приготовила я картошку, - в самом деле, уже и не знаю, что придумать на обед».У дяди с тетей вытянулись лица:«Картошку?» - они посмотрели друг на друга. Папаша ответил, что нечего удивляться, торговля идет плохо. А я взял и открыл заслонку у печи, а оттуда такой аромат от жареного гуся! Тетя встала и пошла посмотреть на кухню, и тоненьким таким голоском запела: «Так такая картошка у вас, ага, верю-верю».Я был рад, что они разозлились. А дядя говорит:«Вот это радушие! Если вы думаете, что мы вас пришли объедать, то не думайте. Нам это не нужно, мы ни от кого ничего не хотим». А когда он говорил, усы у него ходили туда-сюда. А тетя Эмилия добавила, что они ничего ни от кого не хотят, потому что им и нечего ждать; что пришли они по-родственному, но наконец-то стало ясно, какие мы, и что от нас нечего ждать ничего хорошего. Она долго причитала, но дядя сказал:«Мать, идем. Это бессмысленно».А потом тетя Эмилия покачала головой:«Стыд-позор!» - и они ушли. Они вышли, а мама выглянула из окна и увидела, как они остановились поговорить с паном Файстом, и они говорили и говорили, и кивали в нашу сторону головой, и он кивал, и они смотрели на наш дом, и размахивали руками. Мама отвернулась от окна, посмотрела на папашу и рассмеялась, а папаша смотрел на нее и тоже смеялся. Они просто хохотали, сильнее и сильнее. А я смеялся вместе с ними, а Кристина так хохотала, что даже кашляла и кричала: «Мамочка моя, я умру, я умру со смеху!»Мы смеялись даже за обедом, и папаша, в конце концов, строго остановил нас: «Так, достаточно». После обеда он прилег отдохнуть. Мама перекладывала в шкафу белье и время от времени смеялась... Пошел спать и я...»