«Ребята, я врач, не ломайте руки!» В Чехии лечатся белорусы, покалеченные силовиками Лукашенко
Кадры избиений белорусских демонстрантов заставляют чехов вспомнить о подавлении студенческой демонстрации 17 ноября 1989 года в Праге – происходящее в Минске часто сравнивают с «бархатной» революцией. В Чехии открыта программа помощи белорусам, пострадавшим от насилия со стороны силовых структур режима Лукашенко. Белорусская диаспора и МВД Чехии уже смогли перевезти на лечение около 50 человек с пулевыми ранениями, последствиями применения световых и шумовых гранат, переломами, черепно-мозговыми травмами.
Как подчеркивает активистка организации «Белорусы в Чешской Республике» (BLRČR) Кристина Шиенок, хотя программа MEDEVAC по эвакуации раненых из стран, где происходят войны, конфликты и стихийные бедствия, существует с 1993 года, впервые она вынуждена сотрудничать не с государственными органами Беларуси, а с гражданским обществом – диаспорой и Гуманитарным консилиумом, объединяющим работающих в Чехии медиков белорусского происхождения.
Пострадавшим требуются не только обследования и лекарства, но и психологическая помощь, поскольку многим из них на родине пришлось пройти через пытки, избиения, многочасовое пребывание в переполненной тюремной камере.
Radio Prague беседует с Алексеем Б., 31-летним врачом одной из минских больниц, – в Чехию он попал с переломом позвонков. Здесь молодой медик находится вместе с женой Ольгой, реаниматологом, – пара надеется, что Чешская Республика введет программу приема на работу белорусских врачей, которых преследует режим Лукашенко.
– Когда вы почувствовали необходимость присоединиться к протестам?
– Еще когда я понял, что в ситуации с коронавирусом власть бездействует, то начало появляться недовольство, а к протестному движению я присоединился сразу после выборов.
– Вас схватили, когда вы помогали убирать соль с мемориала убитого в Минске Александра Тарайковского. Что это за место, и как все произошло?
– 10 августа около станции метро «Пушкинская» был застрелен Александр Тарайковский. По версии наших властей, это было самодельное взрывное устройство, взорвавшееся у него в руках, однако на нескольких видео четко видно, что это был выстрел в грудь. Место его гибели стало народным мемориалом – на плитке появилась надпись краской: «Не забудем, не простим». 2 сентября я ехал по городу на машине и увидел скопление людей перед станцией метро. Подумал, что нужна медицинская помощь, остановился, подошел… Тогда как раз мемориал засыпали солью и песком, и когда я помогал его расчищать, там было несколько человек в милицейской форме, один из которых очень вызывающе себя вел. Я попросил его представится, поскольку ни значка, ни бейджа у него не было, однако он ответил что-то агрессивное, и я понял, что лучше с ним в разговоры не вступать. Он мне пообещал: «Сегодня ты домой не вернешься». Минут через пять в нашу сторону направилось десть крепких человек в гражданском, и меня задержали. Когда там сказали: Занавесьте шторки», я понял, что сейчас начнется.
– Вы предполагали, что можете оказаться в ситуации, когда вас схватят и начнут пытать?
– Я это понимал, но надеялся, что этого не произойдет, что есть какая-та законность, однако оказалось, что это не так. Я слышал о жестких задержаниях, избиениях, но думал, что это была лишь «первая волна», а после того как это было предано огласке, уже не будет такой жестокости, однако, как оказалось, ничего не изменилось.
– Простите за такой прямой вопрос – насколько жестоко вас избивали?
– Довольно жестоко. Был такой момент – когда мне начали заламывать руки, я сказал: «Ребята, я врач, не ломайте руки!» Однако это их ничуть не остановило, и они начали выкручивать мне руки еще сильнее. И я понял, что им все равно – врач или нет. Как они меня били – думаю, руками и ногами, я не видел, потому что как только я оказался в автобусе, с меня сняли рюкзак и завернули футболку на лицо. Сначала меня привезли в РУВД, где составили липовый протокол, а когда я начал вносить в него свои коррективы, тогда уже меня повезли в изолятор на Окрестина.
– Когда вам все-таки вызвали «скорую помощь»?
– В РУВД мне ее не вызывали, поскольку я был «подозреваемым», правда, непонятно в чем. Там даже говорили, что оформят бумаги и отпустят, но либо обманывали, либо потому, что я начал отстаивать свою гражданскую позицию и не соглашался с протоколом, меня отправили в изолятор на Окрестина. Там я сразу сказал, что у меня очень болит спина, больно двигаться, и они обещали вызвать «скорую». Меня продержали до часу следующего дня.
– Против вас завели уголовное дело?
– Нет, открыли два административных протокола, но рассмотреть их не успели – когда по видеосвязи проходил суд, я попросил судью перенести слушанья из-за состояния моего здоровья. Как позднее выяснилось, я получил черепно-мозговую травму: голова болела, перед глазами все кружилось, тошнило. Судья перенес рассмотрение дела до моего выздоровления.
– Вы сами помогали пострадавшим во время протестов как врач?
– У меня с собой всегда был «тревожный рюкзак» для оказания первой помощи. 10 августа, в тот же день, когда убили Александра Тарайковского, свето-шумовой гранатой подорвали водителя автобуса. Я перевязывал его бинтами. В другой день, когда я дежурил в больнице, к нам поступил пациент, которого мне довелось оперировать. Недавно выяснилось, что мой пациент оказался в этой же программе и тоже попал в Чехию.
– Вы впервые в этой стране? И в какой больнице вы здесь проходили лечение?
– В Чехии я не впервые – побывал здесь раньше уже дважды. Сейчас я сначала попал в больницу города Градец Кралове.
– Вы общались со своими чешскими коллегами-врачами? На каком языке вы говорили?
– Через переводчика, по-чешски я понимаю очень мало.
– Как вы можете оценить уровень медицинского обслуживания в Чешской Республике?
– Достаточно высокий, однако из-за карантина, введенного из-за эпидемии коронавируса, обследования приходится долго ждать, а сами консультации и исследования проходят на высоком уровне. Сейчас я жду контрольного обследования, чтобы посмотреть, как проходит восстановление – мне лечили, прежде всего, травму позвоночника.
– Вы как врач думали о том, чтобы остаться работать в Чехии?
– Да, думал, учитывая, какая сейчас ситуация у нас в стране, – тех, кто выехал, не очень-то впускают обратно. Было бы неплохо, если бы правительство Чехии приняло программу для приема пострадавших белорусских врачей.
– Если вы вернетесь в Беларусь, то продолжите участие в протестном движении?
– Сейчас я не рассматриваю вариант возвращения, поскольку опасаюсь последствий. Меня будут позиционировать там как какого-то «беглеца», и если меня повторно задержат, то и отношение будет соответствующее. Сейчас рассмотрение административных дел на основании тех липовых протоколов приостановлено, но как только я вернусь, все начнется с новой силой.
– То есть ослабления режима не происходит – в отношении протестующих по-прежнему применяются жесткие меры?
– Да, у меня осталось там много коллег, с которыми я списываюсь и созваниваюсь, и могу сказать, что никакого ослабления действий режима нет.
– Вы, если так можно выразиться, «общались» с этими силовиками. Это не приехавшие откуда-то издалека люди, это ваши сограждане – откуда в них берется такая жестокость, которой сейчас ужасается вся Европа? Беларусь всегда воспринималась как мирная страна.
– С ними ведется хорошая агитационная работа. Они и меня пытались переубедить, когда я находился в РУВД, что «мы враги, а они спасители, защищающие страну». В том-то и проблема, что они в этом убеждены, свято в это верят, и никаких моих доводов слушать не хотели.
– У вас есть знакомые, поддерживающие режим Лукашенко? Или вы просто не стали бы общаться с такими людьми?
– Таких людей среди моих знакомых нет. Круг моего общения – люди достаточно умные, способные оценивать ситуацию, все понимают, видят, могут сопоставлять факты и делать выводы.
– Ваш прогноз на ближайшее будущее.
– Мы победим, это лишь вопрос времени. Когда смотришь новости, видишь, что в один день вышло больше протестующих, в какой-то меньше. Однако бастуют рабочие, к протестам начал присоединяться малый бизнес, так что в целом идет нарастание процесса.
