Рисуют все: мама, папа, дочь

Сегодня в рубрике «Богема» - рассказ о семье художников из Львова. Рисуют в ней не только мама с папой, но и их дочь Катя. А свои картины они продают по всему миру. Нина и Сергей Резниченко часто бывают в Праге, где их работы представлены в Галерее современного украинского искусства на Малой стране.

С Сергеем и Ниной Резниченко мы встретились в Праге, куда они часто приезжают из Украины просто поработать. Ведь творческому человеку необходимо сменить обстановку. Наш разговор состоялся в Сочельник. После него Нина Резниченко потчевала нас настоящими украинскими варениками. По традиции в 4 вареника из, наверное, сотни положили монетки. Кто их найдет, будет богатым и счастливым целый следующий год. На торжестве нас было более десяти человек. Три из четырех монеток достались семье Резниченко: две нашла их дочь Катя, а одну - Сергей. Наверное, в этом году их ждет что-то необыкновенное. Попробуем раскрыть их секрет.

Вы часто бываете в Праге. Отражается ли на творчестве перемена места?

Сергей: Вообще это интересная вещь, очень сложно отследить что влияет. Ты приезжаешь на новое место: новые люди, новый город, со своими какими-то ритмами. Много всего влияет, но картины получаются совсем другие, чем мы рисуем дома. Это всегда новая и свежая волна и это радует.

Нина: Кажется, будто тут время по-другому течет, потому что нет такого быта, как, например, во Львове, где мы занимаемся и живописью, и бытом. А тут куча новых впечатлений. Появляются новые мысли, новые ощущения, новое восприятие и людей и то же самое происходит в живописи. Ты по-другому смотришь на свои работы, и что-то новое появляется обязательно.

Сергей не признался, что конкретно влияет на его творчество в Чехии, но однажды он здесь нарисовал короля. Король на полотне появился после поездки в замок Карлштейн, и похож он был больше всего на Карла IV.

Сергей: Как раз в этот год мы ездили в Карлштейн. На самом деле месил краску, красил холст, и получился король. Это была какая-то ассоциация. Поездили по замкам, посмотрели, что-то думали про королей и королев. Оно оставило какой-то след. До того я не рисовал королей.

Нина: У меня тоже появляются пражские мотивы - я начинаю писать пейзажи с мостами. Это не определенный мост - Карлов или другой какой-то... Это просто река, ночной город.

Несмотря на то, что Нина и Сергей сегодня считаются львовскими художниками, за свою жизнь они сменили несколько мест проживания. Оба, правда, родились на Украине. Нина - на Буковине, а Сергей - в Черкасской области. И если Нина получила образование на родине - в Вижницком колледже прикладных искусств, то Сергей отправился в Санкт-Петербург, где учился на факультете монументальной живописи в Высшем художественно-промышленном училище имени Веры Мухиной.

Сергей: Когда я поступал, про меня ходили такие слухи: вот, молодой поступает в 16 лет, такие на экзаменах первый раз рисуют «обнаженку». Поскольку я учился на монументалке, обнаженка - это был главный предмет исследования. Человеческое тело. Мне нравилось его рисовать. Вообще, когда ты входишь в образ и чувствуешь пластику, женское тело очень богатое.

У творческих людей всегда в запасе множество веселых историй. Случались ли с вами и главное с вашими картинами какие-то смешные случаи?

Сергей: В армии меня перекупили. Я должен был быть танкистом, а когда в военкомате посмотрели, что я художник, меня забрал какой-то полковник в совсем другие войска. Я вначале служил в Питере, откуда призывался. Через полгода мне пришлось оттуда уехать, потому что было такое постановление, что нельзя служить там, где призывался. В Питере мне было хорошо, я был художником. Я там какие-то ленинские комнаты делал, которые мне, конечно, не нравилось рисовать. Потом меня в Псков перевели. Армия в какой-то момент достала. Видимо, выработалось такое внутреннее чувство, что надо что-то делать. И вот я просто шел по лестнице, сел. Идут двое солдат - шоферы - и спрашивают: «Ты чего сидишь?» Я моментально среагировал: «Вот, ногу подвернул». Они меня занесли в санчасть, по дороге я начал обдумывать, как меня вести себя дальше... Но мы нашли с начальником санчасти общий язык, и я остался с накладной повязкой в санчасти рисовать на стенах картины. Два таких проема больших было, и в одном из них я нарисовал женщину: аллегорию медицины, которая в руке держит чашу со змеей. Женщина роскошная в светлых тонах... А рядом, во второй нише, в холодных тонах такая темная работа - старик с бородой в монашеском одеянии с капюшоном, он в руках весы держит. В общем, отвел душу, не какие-то ленинские комнаты рисовал, а как хотел. Причем, все были довольны, всем нравилось. А когда приехал полковник, который проверял в армии медслужбу, у него была совершенно другая реакция. Он начальнику санчасти сказал, что я нарисовал неуставные вещи. Что-то связанное со святыми, - а тогда еще был Советский Союз, - женщина полуобнаженная... Такое не может быть в санчасти. Пришлось мне это все закрашивать.

Нина: Я что-то о смешном не могу вспомнить. Бывает такое, что в моих картинах видят иных. Когда я рисую цветы, месиво красок создает еще эффект, что из полотна вылезают лица, руки... Зачастую говорят, что мои картины населены иными. Кто такие, - я не знаю.

Может, это связано с появлением детей? Ведь они со своей детской непосредственностью влияют на творчество...

Нина: Смешно было, когда Катя была еще поменьше, она нас заставляла работать. Ей было три года. Мы рисовали, а если садились отдыхать, она нас подталкивала к холсту. То есть на нашу работоспособность она очень сильно повлияла. И еще она перерисовывала по-своему наши работы. Сережа рисовал каких-то женщин, она тоже себе рисовала каких-то девочек. Я - цветы, а она тоже себе рисовала цветы, но совсем по смешному.

Сергей: Я вообще плагиатом занимался! Катя в три года рисовала человечков каких-то со своей пластикой, которая мне очень нравилась. И я не удержался и просто один рисуночек взял и перенес на холст. Практически один в один, но все это замесил на своей живописи, скажем так. И получилась картина, которая называется «Окно спальни»: девочка открывает занавеску. У девочки большая голова, вытянутая шея, огромные руки... В общем, как детские рисунки. И как раз в Праге эта работа и продалась. Когда мы узнали, что картина продалась, я Кате говорю: «Ты мой соавтор, что тебе купить? Нужно это отметить как-то». Мы ей тогда запрещали жвачки. Мы шли, шли долго по дороге, она думала, думала, и говорит: «А жвачку мне купишь?»

Не жаль расставаться со своими картинами? Случается ли, что вы нарисуете картину, а она такая красивая, что сами себе говорите: нет, эту картину повешу на стену и никому не отдам, не продам?

Сергей: Картина может нравиться, и я не хочу особенно с ней расставаться, но ненадолго. Работаешь, а через некоторое время появляются новые любимые картины. Единственное, бывает жалость, что хорошую работу не оценивают. А вообще работы должны жить где-то, иначе я их все равно потом беру и перекрашиваю.

Нина: Я тоже в этом плане совсем не жадная. Мне нравится, когда работы уходят, продаются, начинают жить своей жизнью. Чем больше ты отдашь, тем больше сможешь сотворить нового.