Возвращение в военное детство: Туреч 60 лет спустя...

«Эти воспоминания о войне 1941-1945 годов, написанные более 50 лет после ее окончания, не могут разумеется отражать полной картины пережитого, так как многие эпизоды, события и факты, свидетелем и участником которых пришлось мне быть и воспринятые в свое время детским сознанием, с годами истерлись, а то и вообще выпали из памяти», - пишет в своей рукописи «О войне» Борис Константинович Костин - бывший малолетний узник фашизма. Ребенком вместе с матерью и старшим братом он был угнан на принудительные работы в Германию. В июне 2005 года, 60 лет спустя, он вернулся в места, где ему пришлось прожить вдали от Родины три долгих года - с 1942-го по 1945-й, - в деревеньку Туреч. Сегодня деревню Туреч вы не найдете на карте, как и множество других близлежащих селений. Целый Доуповский район на севере Чехии в Судетах в 1953 году был превращен в военный полигон. Сегодня это полигон войск НАТО. Вход туда строго запрещен. Но нам удалось добиться разрешения и посетить деревню Туреч вместе с Борисом Константиновичем, в сопровождении военного персонала и старожила Яна Пржероты. О судьбе Доуповского района, исчезнувшего с гражданских карт, мы расскажем в отдельной передаче. А сегодня на волнах Радио Прага воспоминания Бориса Константиновича Костина.

В конце 1940 года отец Бориса - кадровый военный в звании майора был переведен по службе в город Волковыск Гродненской (в то время Белостокской) области Западной Белоруссии. Туда же приблизительно в апреле 1941 года переехали Борис с братом и мамой. В Волковыске дети закончили закончили Борис - первый, а его брат - седьмой класс школы. В первые дни войны Борис с мамой и братом в толпе беженцев из Западной Белоруссии потянулись на восток... 3 июля подошли к Минску... где и остановились. Наступил новый 1942 год.

«Сразу же после наступления нового года, нас и еще нескольких человек из нашего дома собрали и погнали на какой-то сборный пункт, где уже было довольно много народа. Там объявили, что нас отправляют на работу в Германию. Вечером погнали на станцию, где погрузили в товарные вагоны», - пишет Борис Константинович в воспоминаниях.

Начался мучительный путь по концлагерям: Гросс-розен, а в марте 1942 года - Дахау.

I.ТУРЕЧ

Из воспоминаний Бориса Константиновича Костина:

«Спустя некоторое время, нам и еще группе людей объявили, что нас направляют на сельскохозяйственные работы, посадили на поезд и привезли на какую-то станцию, а оттуда на грузовой машине доставили в городок Дуппау (Доупов), под Карлсбадом (Карловы Вары). Там нас определили на работу к помещику Хорсту Мюллеру в деревню Турч (Туреч), что в пяти километрах к востоку от Дуппау. В Турч нас, кроме хозяина, сопровождал рослый верзила в военной форме, который управлял лошадьми, запряженными в телегу доверху груженную какими-то мешками.

Я был настолько слаб, что, пройдя некоторое расстояние, сел на дороге не в силах двигаться дальше. Мама, несмотря на то, что тоже была истощена до предела, взяла меня на руки, но при этом стала отставать от наших сопровождающих. Видя это, хозяин подошел к нам и, выяснив в чем дело, посадил меня на телегу. Так мы приехали в деревню».

Туреч, июнь 2005 года:

Елена Патлатия (ЕП):- ...А рельеф местности узнаете или нет?

Б.К.Костин (БК): - Рельеф местности узнается, но, конечно, зелень совершенно другая тут, - все иначе было... Вот дерево старое...

ЕП: - А ощущения какие?

БК: - Ощущения... Целый калейдоскоп воспоминаний всплывает!

ЕП: - Была во время войны такая тишина, как сейчас, и птицы...?

БК: - Вы знаете, тишина была. Тут довольно тихо было. Единственно только, где-то с конца 43-го года и в основном в 44-м году здесь очень часто были налеты американской авиации. Вот тут, конечно, тогда все ходило ходуном. Потому что это сотни самолетов тяжелых летели, очень был сильный шум, - буквально тряслась земля. От одного только гула самолетов.

Из воспоминаний Бориса Константиновича Костина:

«Вид у нас был ужасный, от усталости еле передвигали ноги. Мой комбинезон, сшитый из одеяла, превратился в сплошные лохмотья с торчащими кусками грязной ваты. Завидя нас немцы выходили на улицу из своих аккуратных домов и с любопытством глазели на неведомых им еще русских. Можно только представить, какое впечатление мы на них производили. И в последующие дни к нам специально приходили жители деревни, чтобы посмотреть на нас. Им мы, наверно, казались кем-то вроде людей с другой планеты».

Угнанные на работы в Германию - в поместье Мейерхоф. Справа налево: Бондаренко Василий, Семенишина Антонина, Гнатюк Ганна, Григорий, Данилишенко Николай, Костина Елена. Мальчик на переднем плане - Боря Костин. Все мужчины из Киевской области, женщины - из Винницкой. Костины из Ленинграда. Туреч, 1943.

Туреч, июнь 2005 года:

ЕП: - Дорога старая тоже шла в этом направлении, или по-другому было?

БК: - Вы знаете, вот та дорога так и шла. А вот эта дорога - она, по-моему, все-таки была там вот... Она считалась как бы центральной дорогой. Из Дуппау она шла... А вот это - старая дорога.

ЕП: - До Карловых Вар 35 километров.

БК: - Когда немцы отступали, они шли оттуда - со стороны Комотау (Хомутов), Кадана (Кадань) - в Карлсбад, в Карловы Вары. Потом пошли гражданские. Причем, что интересно, ехали на старинных каретах, очень многие. Для нас это было непривычно. Груженые были всякими вещами. Ну а потом уже пошли одиночные, - и военные, и гражданские, тут и раненые...

БК: - Вот там примерно, где стоит знак, я нашел брошенный ящик с гороховым супом (концентрат). И я взял - тут было большое поле, - я взял этот ящик, чтобы отнести к себе. И как раз ехал автобус оттуда. Вышли несколько офицеров, увидали, что у меня этот ящик, отобрали и понесли к автобусу. А в это время оттуда же шла группа солдат, причем раненые, перевязанные... И они это видели. И они как набросились на этого офицера: Что ты делаешь?! Почему ты у ребенка отбираешь это?! - А ребенок-то русский... у меня «ост»... Так вот они поспорили-поспорили, а я убежал. Забрали они этот ящик и уехали...

БК: - А вот когда во время войны раненые немцы приезжали, после госпиталя, на побывку - они тут неделю, несколько дней проживали, потом уходили опять на фронт - обычно вон там, где машина едет, там их провожали. Там они прощались, и солдаты шли дальше, а люди возвращались. Картина была печальная...

ЕП: - Борис Константинович, вот тогда Вам было жалко этих людей, которые уходили на русский фронт: они уходили воевать против Вашей страны... Но это были люди, которых Вы знали, с которыми Вы росли... БК: - Где-то уже в середине войны, в конце 43-го, в 44-м году, их вообще-то, по-человечески, было жалко. Потому что те солдаты, которые сюда приезжали, они нам откровенно рассказывали, что творится на восточном фронте, как им там приходится тяжело, как они бегут, удирают на запад. И многие даже выражали сомнения, смогут ли они вернуться назад. Так и считали, что вот, уезжаю, и все, буду убит. И так, действительно, со многими и получалось...

II. ДЕТСТВО

Из воспоминаний Бориса Константиновича Костина:

«Помню такой случай. Однажды, работавшая с нами немка, звали ее Матильда, чем-то незаслуженно обидела меня, а я слыхал, что немцы, используют ругательное слово «sau». Не зная значения этого слова, я сказал, что она - sau. В ответ с ее стороны последовала настоящая истерика, и она чуть не прибила меня. Потом другим немцам она рассказывала, что этот русский гаденыш осмелился обозвать ее, немку. Позже я уяснил, что sau - это свинья».

Туреч, июнь 2005 года:

ЕП: - А вот у Вас было время-то играть, когда Вы были ребенком?

БК: - Ребенок есть ребенок. Конечно, мы играли, по-своему.

ЕП: - А дети к Вам относились немецкие как?

БК: - Первое время очень высокомерно, враждебно. Ну а потом, ничего, как-то свыклось... и потом уже отношения нормальные были... Они ведь учились. А я работал.

ЕП: - Как выглядел рабочий день ребенка в то время в таком хозяйстве?

БК: - А Вы знаете, так же, как и взрослого. Утром рано подъем, работа. Я пас овец. И допоздна, дотемна, как говорится.

ЕП: - А зимой?

БК: - Зимой поменьше было работы. В основном, кормить скот, доить. И работа по заготовке дров, - отопление-то было печное.

ЕП: - Зимой одевались как? Вы писали, что Вам дали какую-то поношенную одежду...

БК: - Вообще с одеждой было очень плохо, особенно с обувью. Мне еще что-то дали от хозяйских детей. А взрослые ходили в каком-то тряпье...

ЕП: - Мерзли?

БК: - Очень.

Из разговора с Борисом Константиновичем Костиным на следующий день после посещения Туречи. Прага, июнь 2005 года:

«Может быть, современному человек, особенно молодому человеку, ребенку, трудно это понять, но ведь война лишила нас детства. С первых дней войны дети фактически становились уже взрослыми. И я думаю, что переносили все ужасы, все тяготы так же, как и взрослые. Поэтому и воспринималось все реально, если можно так выразиться. Вся реальность положения доходила до нас в полной степени.

А что чувствовали? Да все то же самое, что и взрослые. Единственное, что у взрослых, может быть, ответственности было больше. Потому что кроме чувства самовыживания они чувствовали еще желание как-то улучшить, облегчить положение детей в той трудной ситуации.

Что касается других невзгод, скажем, голода, - я думаю, что дети тяжелее переносили, чем взрослые. Но опять-таки, это чисто физически. Что касается морально, родители, будучи тоже голодными, и, находясь в той же опасности, в которой находились и дети, чувствовали еще всю боль за переживания детей...»

III. ФРАНЦУЗ

Из воспоминаний Бориса Константиновича Костина:

«Вскоре после нашего прибытия, меня с мамой послали работать в поле на сеялке. Управлял лошадьми опять тот верзила, с которым мы прибыли из Дуппау. Когда хозяин, показав нам, что и как надо делать, удалился, верзила погрозил в его сторону своим огромным кулаком и стал объяснять, что сам он не немец, а пленный француз, что зовут его Рафаил и что в этой деревне есть лагерь военнопленных французов, где они находятся уже второй год, днем работают у хозяев, а на ночь собираются в лагере.

С помощью жестов и отдельных французских слов, - мама еще в школе изучала французский, - узнали от Рафаила, что дела у немцев в России идут плохо. Ленинград ими не взят, а под Москвой они потерпели поражение. Это была первая радостная для нас информация. В последующем французы постоянно информировали нас о событиях на фронтах. Откуда они получали эту информацию - не знаю, но она была правдивой. Ведь немцы рассказывали нам только о своих победах, о поражениях же предпочитали умалчивать».

Туреч, июнь 2005 года:

БК: - Вот это был гастхаус - трактир. Вот тот дом, который повыше, - это был трактир. А вот в маленьком здесь, - здесь был лагерь пленных французов.

ЕП: - А сейчас здесь штаб военного городка.

БК: - А вот там стоял столб, и была вывеска: «Лагерь военнопленных». А вот наш Рафаил, - здоровый мужик такой был, - немцы уже бежали, - наш Рафаил сюда вот вышел, не видал, что там немцы едут. У него кулак такой здоровый! Он по этой табличке как дал! И она сразу упала. А в это время оттуда эсэсовцы едут. Они увидали, сюда подъехали... Но Рафаил убежал в заросли, а они не решились туда лезть. Сели и поехали...

ЕП: Имя французского военнопленного Рафаиля обнаружила в списках военнопленных директор Государственного архива в Кадани Катержина Мертова. Это был Рафаэль Друар, который родился 17 июня 1906 года в Моршэн и был до войны строителем...

IV. ПОМЕСТЬЕ

Борис Константинович как будто бы никогда не уезжал из Туречи, - удивлялся старожил Ян Пржерота, который вместе с нами ходил по местам, где раньше стояли дома, цвели сады, жили люди...

Туреч, июнь 2005 года:

БК: - Здесь был сад... это все был сад... здесь был забор... высокий, каменный. Деревья, наверное, еще с тех времен...

ЕП: - Интересно, что 2 июня здесь еще цветет сирень...

БК: - Вот это - хозяйский дом...

ЕП: - Все, наверное, встает перед глазами?

БК: - Конечно... конечно...

БК: - Вот этот каштан был... Там еще был один каштан. Каштановая аллея. Остался один каштан...

Из воспоминаний Бориса Константиновича Костина:

«У Мюллера было самое крупное хозяйство в деревне, называлось оно Мейерхоф. Семья его состояла из жены и двоих детей: сына - Клауса, он был года на три старше меня и дочери, моего возраста, которую звали Урсула. От хозяйских детей мне дали, хоть и поношенную, но все же сравнительно приличную одежду. Кормили скудно, но гораздо лучше, чем до этого. Поместили нас в небольшую комнату при коровнике, служившую раньше подсобным помещением».

Туреч, июнь 2005 года:

БК: - Вот это был хозяйский дом. Вот там мы жили, в том доме мы жили. Там дальше был коровник. А вот где зеленая дверь и окно, оно сейчас замуровано, - там у нас было окно. И, по-моему, справа тоже было окно, - да, оно и есть там. Вот мы жили здесь. А дальше был коровник... Здесь была конюшня и свинарник. Конюшня с правой стороны, в середине свинарник, а слева - слева мои овцы были! А вот это был просто сарай. Сюда сено сваливали.

БК: - 11 мая, когда к нам заехала советская машина с солдатами, нам сказали, что война закончилась, все в порядке. Мы вечером побоялись оставаться, потому что еще в округе бродило много военных, немцев, эсэсовцев. Думаем, придут еще... Мы все забрались вот туда, наверх, где эта дверь - оружия было много здесь, автоматы, винтовки, патроны, полно было, они все бросали - наши ребята вооружились, и мы дежурили.

ЕП: - После того, как хозяева убежали, Вы говорили, что вы заходили в хозяйский дом...

БК: - Да, когда они сбежали, мы зашли. Немножко немцев тут собралось, но немцы боялись. А мы зашли. Потому что перед этим Легит привез из Комотау целый воз тканей. И мы взяли эти ткани, разделили между собой, часть немцам раздали (немцы бедные были)... Нам это здорово помогло, потому что потом на хлеб меняли это все, по дороге домой...

Из разговора с Борисом Константиновичем Костиным на следующий день после посещения Туречи. Прага, июнь 2005 года:

- Борис Константинович, этот вопрос я задавала Вам и вчера. Но уже прошел день, прошла ночь. Как все-таки Вы себя чувствовали там, в Туречи, когда мы стояли там на той дороге, когда мы просто нашли эту дорогу, когда мы по этой дороге входили в ворота, куда Вас когда-то везли на этой повозке...?

«Впечатлений масса... И трудно словами все это передать. Перед глазами просто вставали живые картины тех лет. Вот как будто перенесся на 60 лет назад. Все как будто живое было. И, конечно, многие уже и подзабытые вещи как-то всплыли в памяти, всплыли в памяти люди, - люди, с которыми я там находился. Но это - это незабываемое впечатление. Рассказать об этом очень трудно. Это, наверное, могли бы в полной мере понять и оценить только те люди, которые там вместе с нами находились...»

Группа «остарбайтеров» из деревни Дорфлис. 19.7.1944; Среди них - Юра Костин и Володя Демченко.
	Тупота Антон Дмитриевич был угнан в Германию из Киевской области, 1944, Туреч.

Фото: Елена Патлатия и из архива Б.К. Костина