Сергей Георгиевич Тилли: Из Чехословакии в СССР и обратно
Сегодняшней нашей передачей «Исторические прогулки» мы продолжаем цикл программ, посвященных первой волне русской эмиграции в Чехословакии. И в этот раз – еще одна нелегкая судьба, непростые, но драгоценные воспоминания. Герой нашей передачи – Сергей Георгиевич Тилли, которому довелось быть гражданином трех государств – Чехословакии, СССР и Чехии.
Сергей Георгиевич Тилли родился 7 августа 1939 года в моравском городе Злин. Дед и бабушка Сергея Георгиевича попали в Чехию после окончания Гражданской войны, а отец – будучи 12-летним мальчиком. Семья добралась до Чехии после так называемого «Галлиполийского сидения» в рамках «Массариковой акции» - то есть организованного перевоза русских эмигрантов с полуострова Галлиполи в Чехию. Благодаря тому, что эвакуация войск и гражданского населения по приказу генерала Врангеля осуществлялась братом бабушки Сергея Георгиевича, генералом Сергеем Николаевичем Войцеховским, семье удалось попасть на один из последних кораблей и добраться до Турции живыми.
«Мой двоюродный дед был сразу принят в Чехословацкую армию. Ему признали его генеральское звание в Российской армии. С учетом того, что он не владел языком, он был назначен коммандующим Прикарпатского военного округа, и постепенно начал учить там чешский. После того, как он более или менее научился, его переместили на должность коммандующего Брненским военным округом. А на последнем этапе он был коммандующим Пражским военным округом».
Итак, семья Тилли попала в Чехию и, тем самым, спасла себе жизнь. В ходе беседы с Сергеем Георгиевичем, я поняла одну удивительную вещь, точнее, мне рассказал о ней мой собеседник. На самом деле, то явление, которое сейчас принято называть Первой волной русской эмиграции, таковым не являлось. Ведь эмиграция – не что иное, как добровольное перемещение для проживания в выбранной стране. А русская интеллигенция, бежавшая в начале века из России, делала это фактически без желания, лишь для того, чтобы спасти свою жизнь. Все они бежали в неизвестность, в чужую для них страну, на пустое место.
«Русские жили в Праге тяжело. Дело в том, что в Праге всегда было очень дорогое жилье, и во времена Первой Республики, то есть в довоенной Чехословакии. Поэтому большинство русских ютилось в пригородах Праги – Розтоки, Черношице. Вот в таких маленьких пригородах они и жили, потому что там жилье было дешевле. К русским, в общем, относились хорошо. Но это было до войны».
Семья Тилли поселилась в городе Моравска Тршебова, где отец окончил русскую гимназию. Позднее ту же самую гимназию, но уже переехавшую в Прагу на Панкрац, посещал и сам Сергей Георгиевич. Как мы уже рассказывали в наших предыдущих передачах, все без исключения русские эмигранты жили надеждой на возвращение в Россию, не рассматривая Чехословакию как свой новый дом.
«Классический пример – моя бабушка. Она совершенно сознательно не учила чешский язык. Исходила она из того, что «вот-вот вернемся в Россию, и в России мне чешский язык не нужен». Я помню, что у бабушки было несколько нераспечатанных чемоданов, она их не открывала, потому что ожидала, что рано или поздно мы вернемся в Россию. Мечте этой не суждено было сбыться. Русские очень тесно поддерживали контакты друг с другом. Я помню, как у нас дома собирались старушки, дедушки. Был человек по фамилии Тарасов, я его очень хорошо помню, он прекрасно играл на балалайке. Балалайка – абсолютно неизвестный инструмент в Чехии. У него была своя балалайка, с которой он к нам приходил и играл. И вот, надтреснутыми старческими голосами бабушки и дедушки пели старинные русские песни под звуки этой балалайки. Самовара у нас не было, но ставился большущий чайник, пили чай, бабушка пекла что-то вроде бубликов. Особенно торжественным праздником всегда была Пасха. Дело в том, что религиозная жизнь была очень интенсивной. В Дейвицах имелась домашняя церковь в подвале Профессорского дома. Мы не жили в Профессорском доме, но в этой церкви я прислуживал маленьким мальчиком. Там собирались русские, и еще русские собирались в русской церкви на Ольшанском кладбище. Во все церковные праздники и каждое воскресенье церкви были забиты. И было видно, как с течением лет, старички приходили во все более и более обношенных костюмах, старушки – очень аккуратные – но во все более и более обношенных платьях, со всякими старинными зонтиками, горжетками».
Когда отец Сергея Георгиевича познакомился после окончания института с его матерью, то общим языком для них был французский. Отец, хотя и прибыл в Чехию в возрасте 12 лет, но до конца жизни, - а скончался он в возрасте 70 лет, - так и не научился как следует говорить на чешском языке. Он говорил на смеси чешского и словацкого. Безусловно, его понимали, он занимал высокие должности, но, тем не менее, чувствовалось, что он иностранец, при этом – не чех и не словак. Так что в семье общим языком был французский. Но бабушка, которая в основном и занималась воспитанием Сергея Георгиевича, говорила с ним только по-русски.
Генерал Войцеховский, напротив, начиная с 1920 года, сделал в Чехии большую военную карьеру – от однозвездочного до четырехзвездочного генерала (наивысший чин в чехословацкой армии). Он вышел в отставку в тот день, когда немецкие войска оккупировали Чехию. Когда война стала клониться к неблагоприятному для немцев исходу, генерал Войцеховский понял, что ничего радостного приход красных освободителей русской эмиграции сулить не может. Тогда Сергей Николаевич в срочном порядке переправил всю семью, включая и семью своей сестры, бабушки Сергея Георгиевича, в Словакию.
О том, что произошло с семьей Тилли-Войцеховских после окончания Второй Мировой войны и прихода Красной армии, мы расскажем вам в следующей передаче «Истоиические прогулки» из цикла, посвященного судьбам русской эмиграции Певрой волны в Чехословакии.
Мы выражаем благодарность издателям книги «Дом в изгнании» за помощь в подготовке материала.
