Совершеннолетие демократии
Со времен «бархатной» революции прошло 18 лет. Дети, родившиеся в 1989 году или незадолго до прихода демократии, уже окончили школу и выбирают профессию и предметы в вузах. О вузах и пойдет сегодня речь в нашей «демократической» рубрике. А именно, об изменениях, которые произошли в высших учебных заведениях после «бархатной» революции.
Для начала мы предлагаем вашему вниманию точку зрения преподавателей. Ивана Ченькова училась в институте транслатологии и начала профессиональную деятельность в Карловом университете еще до смены режима. Ей хорошо знакомы давление нормативов идеологии и вытекающие из этого ограниченные возможности для научных исследований. Доктор Ченькова может из собственного опыта рассказать о том, какие демократические изменения чувствуются в академической сфере.
«За это время в чешских высших учебных заведениях и конкретно на философском факультете Карлова университета произошли огромные изменения. Конечно, изменился преподавательский состав, изменились специальности, которые преподаются. Изменилось положение во всей стране, значит, это имело влияние и на положение в университете. Но, мне кажется, что академическая почва была всегда демократична, даже в предыдущей системе. Да, у нас гораздо больше свободы, но преподаватели и студенты всегда выражали себя довольно свободно. Так что в этом я такого большого различия не вижу».
Но если все-таки сравнить былое с настоящим, что в первую очередь бросается в глаза?
«Вижу различие в том, что у нас есть больше возможности, как преподавать, то есть, новые подходы, новые приемы. Мы можем больше обмениваться опытом с нашими зарубежными коллегами из западной части Европы. Конечно, сейчас мы можем больше чем раньше. Студенты тоже имеют огромные возможности, что касается стажировок за границей. Они почти все время куда-то ездят в рамках стажировок, например программы «Эразмус» и т.д. Ну, просто разъезжают по всему миру. Так что здесь демократия и свобода большая».
Что нам расскажут студенты? Чувствуют ли они эту разницу? Вероника и Зузана наслышаны о предыдущих временах и нравах по рассказам родителей. Во время «бархатной» революции они еще играли в куклы. Сейчас девушки учатся в Карловом университете на втором курсе переводоведения. Обе изучают иностранные языки и обе пользуются новыми возможностями.
- рассказывает Вероника и добавляет пару слов о личном опыте с новой свободой:
«В этом году я подала заявление на стипендию для летних языковых курсов в Германии. Посмотрим, что из этого выйдет. И еще чувствуется, что можно свободно говорить то, что думаешь, и не бояться при этом, что тебя или твоих родителей за это накажут. Присутствие на лекциях не настолько контролируется. Мой папа часто удивляется, когда я говорю, что я не была на каком-либо уроке. Ведь пропущенный материал можно нагнать и самостоятельно. Сегодня на регулярное посещение лекций преподаватели смотрят проще, чем это было до «бархатной» революции».
Однокурсница Вероники, Зузана, рассказала нам об изменениях, связанных со специальностью социологии, которая является ее вторым предметом:
«В 60-ых годах кафедра социологии была закрыта. Эта специальность считалась бюрократичной псевдонаукой. В 80-ых годах кафедра существовала только для изучения так называемой марксисткой социологии. То есть, эта наука должна была подчиняться идеологии господствующей системы. Сейчас это выглядит совсем по-другому. Профессора свободно преподают то, что и считается социологией, и это, конечно, не связано с марксизмом».
Но, как и у тинейджеров, с совершеннолетием появляются не только новые права, но и обязанности, а с ними и проблемы, так и демократия сталкивается если не с препятствиями, то, во всяком случае, с «побочными явлениями». Каким образом они проявляются, поясняет Ивана Ченькова:
«Иногда мне кажется, что сейчас начался отход не от демократии, нет, это я бы не сказала, но, может быть, от этой свободы. Сейчас становится больше бюрократии. И мы все это чувствуем здесь в университете: все больше бумаг, все больше нужно документов оформлять, подписывать. И иногда, мне, как преподавателю, кажется, что у меня больше времени отнимает вся эта волокита с бумагами, чем сам процесс преподавания».
В отличие от предыдущей системы, демократия допускает откровенную критику. Критика, которую мы неустанно слышим, однако, всем знакома и с прошлых времен.
«Конечно, вечная проблема, но мне кажется, что это никакая демократия не решит, это проблема финансов. Университеты получают, по-моему, и не только по-моему, очень мало денег из бюджета. Так что иногда не хватает денег не только на зарплаты. Об этом я даже говорить не хочу, потому что те, кто преподает здесь на факультете, должны любить свою профессию и воспринимать это как своеобразную миссию, а не как работу, за которую они получают деньги. Если вы считаете себя человеком, который имеет какой-то опыт, звание, должность, то эта зарплата просто не соответствует всем этим требованиям. Но иногда не хватает денег, например, на хорошее оборудование аудитории, на хорошее оборудование библиотеки и т.д. В этом деле еще придется очень многое изменить. Но, я думаю, что это не проблема демократии».
Разрешите не согласиться с последним замечанием. Недостаток финансов в бывших социалистических странах является последствием предыдущей экономической системы. Из опыта, который могли получить демократические страны во второй половине 20. века, известно, что развитие экономики тесно связано именно с демократическими политическими структурами. Но финансовые проблемы, видимо, не влияют на качество обучения. Уровень знаний, которые получают студенты в Карловом университете и в чешских университетах вообще, считается очень высоким.
«Студенты, мне кажется, очень заинтересованы в том, что они могут учиться у нас в вузе. Конечно, проблема в количестве мест. У нас ограниченное количество студентов, которое мы можем принять. Поэтому вступительные экзамены у нас, наверное, всегда будут действовать и при самой большой демократии», - добавляет Ивана Ченькова.
Принимая во внимание новые возможности, нельзя забывать и об энтузиазме, присущем как студентам, так и преподавателям в изменившемся академическом мире «послебархотной» Чехии.
