УПА и волынские чехи – история как оружие
Сегодня Чехия поддерживает Украину в российско-украинском конфликте, в Праге и Киеве вспоминают о многовековых культурных связях и общем историческом прошлом. Однако одна страница в истории ХХ века по-прежнему не перевернута. Это – действия Украинской повстанческой армии в годы Второй мировой войны на Волыни. Принятый недавно Украиной закон, по которому все бойцы УПА приравниваются к военным ветеранам, поднял в Чехии волну критики.
– Бойцов УПА в Чехии часто называют именно «бандеровцами», и это – негативная характеристика. Особенно резко в адрес УПА высказывается чешская компартия. В ее декларации говорится: «Сегодняшний украинский режим восхваляет бандеровцев и их солдатню ОУН и УПА как национальных героев. К «наследию» этих подонков относится и Волынская резня 1943 года». Однако подобные обвинения выдвигают не только коммунисты, но и значительная часть чешского общества. Как вы можете это прокомментировать?
– Я говорил бы здесь не о чешской стороне, а о чешских коллаборационистах, сотрудничающих с Москвой. Однако вы правы – сегодня мы являемся свидетелями недобросовестного использования истории в качестве оружия. Для меня как для историка это удивительно, хотя тут есть и свои плюсы. В нормальной стране я бы сидел без работы, потому что никого мои изыскания бы не интересовали. Вместо этого мне как украинисту приходится делать заявления по острейшим вопросам, поскольку история используется как оружие в большой геополитической игре.
– Вероятно, Томаш Петршичек перечислил во время поездки в Киев менее половины того, что мы здесь слышим от сторонников Кремля, – что этот закон о ветеранах принят в пользу военных преступников. Однако следует помнить, – хоть это и не нравится чешским коммунистам, – что Украинская повстанческая армия действительно воевала с двумя тоталитарными режимами, в то время как часть чешского антинацистского сопротивления (конечно, другого выхода у них не было) с одним из них – сталинским сотрудничала. Чешские коммунисты преподносят военные преступления таким образом, что бандеровцы (этот термин, разумеется, неверен – мы говорим об Украинской повстанческой армии) принимали участие в преступлениях в отношении чешского гражданского населения на территории Украины. Однако у нас есть исторические свидетельства того, что УПА сотрудничала с чешской диаспорой и даже защищала ее от нападений со стороны поляков.
– Ошибочным было бы представлять тогдашнюю Западную Украину как площадку с четкими и ровными границами. Это была территория, где царила невероятная анархия, вызванная нацистским террором и стратегиями по собственному спасению разобщенных этнических групп, прежде всего украинской и польской. Там шла настоящая украино-польская война, и никак нельзя говорить об одностороннем насилии УПА в отношении поляков. Да, на УПА лежит больше вины – я как историк это признаю. При этом чешское население лишь пыталось как-то сохранять равновесие в этих жерновах, поскольку, будучи слабой и изолированной группой, им просто не было смысла явно принимать чью-то сторону.
– Действительно Купичев подвергался атакам, по всей видимости, частей УПА. И жители Купичева объединились с польскими силами. Однако мы не можем рассматривать судьбу сорока тысяч волынских чехов на примере одной-единственной деревни. Таких примеров как Купичев было несколько, однако мы также знаем, что в случае Чешского Малина именно отряд УПА оказывал там сопротивление нацистской агрессии. Другую чешскую деревню УПА защищала от грабежей со стороны поляков, которые даже объединялись с нацистами, поскольку на Волыни существовал значительный польский коллаборационизм. Возможно, этот термин использовать здесь не слишком справедливо, поскольку, конечно, часть поляков просто пыталась выжить в тяжелейшей ситуации, созданной агрессией со стороны УПА, вступив в коалицию с немецкой администрацией. Будучи на стороне репрессивного аппарата нацистов, поляки предпринимали не менее кровавые нападения на украинские деревни. Эти обстоятельства совершенно отсутствуют в чешском нарративе.
– Чешский Малин был сожжен из-за подозрений в сотрудничестве его жителей с партизанами – немцы упоминали при этом и бандеровцев. То есть бандеровцы, как это ни парадоксально, представляли опасность для чехов из-за своей антинацистской деятельности, потому что сами чехи пытались с немцами договориться и таким образом выжить.
– То есть вы хотите сказать, что в наши дни в Чехии не пытаются смотреть на вещи с разных сторон?
– Сегодня я наблюдаю, как вновь разгораются примитивные страсти, когда с подозрительным упорством люди пытаются занимать одну позицию в этой дискуссии. Что заставляет чехов это делать? О Купичеве действительно сохранились многочисленные свидетельства, и этот поселок, кстати, храбро сопротивлялся и отразил все атаки. Там произошло нарушение договоренностей, которые волынская община, вернее, группа сопротивления «Бланик», заключила с командованием УПА. И так называемые бандеровцы решили напасть, поскольку подозревали эту деревню в симпатиях к полякам, что было правдой. Однако все имело свои причины, и чехам в этой ситуации помог бы только нейтралитет.
– У нас задокументировано несколько сотен жертв из числа волынских чехов, которые числятся на счету УПА, однако в половине случаев, а возможно и более, обстоятельства указывают, что это были не действия бандеровцов, а обычные убийства с целью грабежа. Зачем УПА в 1944 и 1945 годах, когда она противостояла сталинской военной машине, заниматься каким-то этническим насилием? К тому же существует документ, составленный в конце 1942 на подпольном съезде Организации украинских националистов, где ясно сказано, что волынские чехи относятся к народам, которые не представляют никакой угрозы для украинского национального движения, и которому в будущей свободной Украине будут сохранены все гражданские права. То есть чехи с учетом их малочисленности и того, что их интересы не пересекались с устремлениями украинских националистов, не считались опасными. При этом в отношении поляков применялась коллективная месть – в глазах УПА они были враждебным элементом.
– То есть в случае с поляками можно говорить о геноциде со стороны УПА, а в случае с волынскими чехами – нет?
– Я бы назвал это этнической чисткой поляков – с юридической точки зрения это разные вещи. Цель геноцида – полностью уничтожить определенный этнос или его значительную часть. При этом все свидетельства, которыми мы располагаем, говорят о том, что поляков хотели заставить покинуть эту спорную территорию. Бесспорно, это было бесчеловечно.
– Вы цитируете документ, который никогда не был обнаружен. Разумеется, это не говорит о том, что такого приказа не могло быть, и что бойцы УПА никого не убивали. Однако едва ли геноцид может проводить партизанское движение, которое не контролирует всю территорию, ведет войну с вооруженным противником – а поляки нередко были вооруженной силой. Их деревни деятельно сопротивлялись – мы это видим и на примере Купичева, которому, конечно, пришлось нелегко, однако он был обороноспособен. Этнической чисткой было, например изгнание и частичное истребление после войны трех миллионов чехословацких немцев. Действия УПА в отношении поляков сопровождались крайне жестокостью, однако геноцидом мы это назвать не можем.
– В таком случае, как вы можете охарактеризовать действия УПА в отношении евреев Западной Украины?
– Разумеется. В рядах УПА нашло пристанище много бывших полицаев, которые помогали нацистским оккупантам контролировать целые области и принимали участие в практическом осуществлении Шоа – планомерного уничтожения евреев.
– Вернемся к началу нашей беседы. Вы можете назвать, сколько волынских чехов действительно было убито бойцами УПА? Ведь такие данные существуют.
– Задокументировано 347 жертв, хотя в цифре «семь» я не уверен. В некоторых случаях даты гибели и обстоятельства фактически исключают участие УПА. При этом со ссылкой на исторические свидетельства и прокламации армии можно с уверенностью сказать, что УПА считало чехов не врагом, а, наоборот, союзником. Сохранились призывы, адресованные чешскому населению «присоединиться к борьбе с гитлеровскими и красными оккупантами Украины». В них выражается уважение к «государству Т. Г. Масарика» и т. д. В некоторых воспоминаниях волынских чехов говорится о «бандеровском насилии», однако они не свидетельствуют об его этническом характере. Многое говорит о том, что некоторые криминальные элементы выдавали себя за бандеровцев. Однако я не хочу облегчать себе задачу, утверждая, что все это была лишь имитация. Из воспоминаний, которые я оцениваю как достоверные, можно сделать вывод, что украинское сопротивление вело себя по отношению к гражданскому населению – в данном случае чешскому – очень жестоко. Шли грабежи, что для обычных людей имело одинаковые последствия, вне зависимости от того, кто их грабил. Следует, однако, сказать, что столь же жестоко вело себя и советское партизанское движение.
– После репатриации волынских чехов в 1947 году чехословацкая госбезопасность, которая находилась под контролем коммунистов еще до путча февраля 1948 года, развила деятельность по очернению волынской общины как «элементов, близких к бандеровцам». Об этих парадоксах чешские коммунисты сегодня предпочитают не вспоминать. По «Мостецкому делу» – а это был один из крупных политических процессов, организованных еще до февраля 1948 года, – были привлечены люди, имевшие украинское происхождение, которые воевали в составе Первого чехословацкого армейского корпуса и имели личный опыт столкновения с советским режимом. Люди, родившиеся в смешанных чешско-украинских семьях, также входили в УПА, в том числе в ее самые радикальные отряды. Поэтому волынских чехов подозревали в связях с украинским националистическим сопротивлением.
– Там речь шла только о проходе через нашу территорию как последнюю относительно безопасную зону между Сталиным и Западом. В нем участвовали три сотни – Михаила Дуды ("Громенко") и "Бурлака" – Владимира Щигельского, который впоследствии был схвачен чехами и казнен v Польше. Также здесь следует вспомнить Бродича. В целом можно говорить о пятистах человек, которые пытались пройти в западный сектор, что удалось немногим. Там в сентябре и октябре 1947 года их приняли с большой помпой, как мы можем прочитать в газетах тех лет. Проход по нашей территории не был, как его представляют коммунисты и прочие демагоги, «чередой грабежей». В документах украинского подполья указывалась необходимость вести себя дружелюбно по отношению к местному населению и объяснять принципы своей борьбы. Часть этих людей, дошедших до Запада, потом вновь нелегально отправились в Советский Союз для участия в сопротивлении. Михаил Дуда, участвуя в одной из таких операций на Западной Украине, в 1950 году погиб.
– У украинцев есть много причин создавать свои мифы. Не будем забывать, что это – народ, находящийся в состоянии войны. И миф относительно УПА логично используется для сплочения народа. С другой стороны, поляки, а тем более чехи, постоянно подогревают какие-то мифические обиды – в этом случае речь идет о мифе с жалостью к самим себе. Польше бандерофобия не нужна, чтобы выжить. Украине сегодня для выживания нужна определенная мифология, которая подчеркивает героизм УПА и одновременно релятивирует ее преступления и спорные стороны. Однако нельзя сказать, что в Украине существует исключительно односторонняя трактовка – там работает целый ряд историков, которые, несмотря на такую нервозную обстановку, способны трезво анализировать эту тему.
– Все же мотивы Польши с ее очень тяжелым историческим опытом на Западной Украине более объяснимы. У чехов действительно этот опыт минимален, однако – и вы приводили такие примеры еще до нашей беседы у микрофона – сегодня в чешских СМИ звучат голоса, которые отказывают Украине в праве на государственность, дают украинскому народу очень низкую оценку.
Давид Свобода– сотрудник Института изучения тоталитарных режимов, руководитель проекта «Украинская повстанческая армия в 1942–1950 гг.».
– Панславизм, российское влияние привело к тому, что в чешском сознании укоренился определенный антиукраинский комплекс. Я не хочу сказать, что у каждого чеха есть в отношении Украины четкая точка зрения. Однако здесь бытуют негативные взгляды, ставящие под сомнение украинскую государственность и соответствующие русско-советской или, скорее, путинской интерпретации, что «все это – русский мир», «одно из ответвлений единого народа Киевской Руси» и т. д. Некоторые чешские журналисты рисуют ложную картину, что «Украина живет только бандеровщиной». В XXI веке мы переживаем эпидемию глупости и лени, которая дает почву для подобных толкований. И это нельзя объяснять только пропагандой времен социализма, поскольку у нас было тридцать лет для того, чтобы что-то изучить. История стала оружием.
