За стихи в тюрьму
Сегодня мы хотим познакомить вас с поэтом из Санкт-Петербурга Анатолием Бергером. За свой поэтический отклик на события в Чехословакии в 60-е годы прошлого века он попал в тюрьму и в ссылку.
За что же так?
А.Б.: За стихи. В том числе за стихотворение о Чехословакии, которое написал в 68 году. Буквально 25 августа. Вошли войска в Чехословакию 21 августа. Я написал 25 августа 1968 года. Вот что я написал:
На горле Чехии петля, Пришла година бед, И стонет чешская земля, Затмился белый свет.
Нацистский кованый сапог, Нацистский злобный вой, Нацистской подлости итог, А год – тридцать восьмой.
Советский кирзовый сапог, Советский злобный вой, Советской подлости итог, Год – шестьдесят восьмой.
Мне слёзы застилают взор, Все оправданья – вздор. О несмываемый позор, На все века позор.
И вот это стихотворение, когда меня посадили, не прошло и полгода, оно вошло в приговор отдельной строкой. Настолько для этого режима, для этой власти - круговой поруки подлости это было важно и знаменательно.
Но Вы же были молодым человеком и почему Вы так откликнулись на эти события?
А.Б.: Но я не мог не откликнуться. Меня это глубоко возмутило. Я не в 68-м году стал таким, за что меня посадили. Я ещё в начале 60-х понял – не Сталин создал систему, а система породила Сталина. Всеми фибрами души я ненавидел эту жестокость, эту несправедливость. Подлость, я повторяю, круговая порука подлости царствовала в стране, доносительство. Был такой смягченный 1937 год. После этого 10 лет Ельцин всё-таки пытался искренне вернуть в Россию свободу, а потом пошла реакция, которая сейчас продолжается.
События в Чехии сыграли значительную роль в Вашей жизни. Её повернули на 180 градусов.
А.Б.: Повернули больше венгерские события. ХХ съезд повернул. В то же время было вторжение в Венгрию, кровавое подавление восстания венгерского народа. А Чехия – подтверждением того, что все продолжается, что ничего не изменилось. Как-то изменилось, но не на внутреннем, не на фундаментальном уровне.
Это было единственное стихотворение о Чехии?
А.Б.: Да, это было единственное, как прямой отклик на ввод войск. Но до этого ещё в июне я написал стихотворение «Бессребреник-трудяга»:
Бессребреник-трудяга
В полинявшем пиджаке
И без курева – ни шагу
Ты со мной накоротке. И с глубокою затяжкой
Весь в мутнеющем дыму
О былой године тяжкой
Говоришь мне потому, Что кровавой крутовертью
Был закручен и кругом
Видел страх, аресты, смерти,
Ложь на истине верхом. И усатого владыки
Костоломный стук подков,
И как все его языки
Славили на сто ладов Слышал. И руками машешь,
С криком дёргаешь плечом,
Весь в дыму и пепле пляшешь,
Что, мол, сам был не при чём, Что пора минула злая,
И враги клевещут, лгут
, Что нельзя судить, не зная,
Есть на то партийный суд, Что вернуться к прошлым вехам
Не придётся. Стон умолк.
Но сломать хребтину чехам,
Как сломали венграм – долг, Что глупа к свободе тяга.
Вновь рассыпался в руке
В прах окурок. Эх, трудяга
В полинявшем пиджаке.
Судьбу поэта разделила его друг, единомышленник, соратник, муза – жена Елена Фролова.
Елена Фролова: Эмоционально был такой сильный удар, когда мы поняли, что танками задавливают маленький росток свободы. И физически было трудно выдержать. Обычно читал стихи друзьям, знакомым. А тут мы уже говорили чуть ли не на площади, со всеми – так болела, так кричала душа. И то, что он написал «Бессребреник-трудяга» за два месяца перед тем, как …уже чувствовалось, что пытаются свернуть шею. То есть это мы предвидели. Чехия вошла в жизнь вот этой болью. Поэтому когда через много лет писатель уже член Союза писателей Анатолий Бергер был приглашен в Чехию чудным ученым Франком Болем на летнюю школу ученых с докладом «Судьба русского поэта в эмиграции на примере Владислава Ходасевича». И мы приехали в Чехию как в страну, связанную с нами эмоционально и болью общей. В страну, которую мы полюбили. Я уже не говорю о Праге, но и другие города вошли в нашу жизнь. И возникли новые стихи о Чехии.
А.Б.: Мы были в городе Хебе и в городе Локите. Я прочту о Хебе:
О, средневековое небо
Над городом средневековым,
О, древние улочки Хэба,
Под вашим укрылся я кровом! Внимаю вам благоговейно
И, словно, ловлю вас на слове,
Маячит здесь тень Валленштейна,
Взывая о пролитой крови. А нынче у ратуши шумно,
Тут ряженая буффонада,
Век новый, как шут полоумный,
Давно уж охрип от надсада.
И стихотворение, написанное в городе Локет:
Средневековая тюрьма,
В горах запрятанная глухо,
И надзиратель – смерть сама,
С ключами и косой старуха. Клочок соломы на полу,
Здесь ночь всегда, здесь камень правит,
И узник, дремлющий в углу,
Следа, исчезнув, не оставит.
Корр.: И что было потом?
А.Б.: Отбывание срока. Год КГБ на Литейном. Допросы, подсаживание «наседок- стукачей». После этого приговор – 4 года лагеря 2 года ссылки. Мордовия. В одном лагере 2, 5 года, полгода в другом и затем этап через всю страну в Красноярский край. 19 дней этапа с остановками в пересыльных тюрьмах. Челябинск, Новосибирск. Потом ссылка в Сибири 2 года.Жена приехала и была со мной эти 2 года. Ну, а потом мытарства после возвращения, когда не брали на работу…Но это долго рассказывать. И наконец, перестройка, возможность побывать за границей. До этого мы как все были за железным занавесом.
И все время с Вами рядом была Елена Александровна Фролова,жена, друг,муза, поддержка.
Е.Ф.: Реабилитация была в 90-м году. В 92-м приняли в члены Союза писателей.
А.Б. : Добился возвращения архива
Е.Ф.:С 90-го года вышло 10 книг. Вот сейчас 10-я «Времен крутая соль». А до этого была совместная книга «Состав преступления», где воспоминания и рассказы Анатолия Соломоновича о лагере, ссылке, этапе и воспоминания
Е.А.: Фроловой «По другую сторону колючей проволоки» и «Сибирские рассказы»
Чехия сыграла драматическую роль в Вашей судьбе. А сейчасм какой Вы её себе воспринимаете? Что Вы можете сказать о современной Чехии.
А.Б.: Свободная страна, существованию которой я очень рад. Страна, в которой есть чудо-город. Прага – один из красивейших городов мира. Мы за годы свободы и полу свободы кое-что повидали.
Вы там бываете?
А.Б. Мы там были один раз. Но это очень сильное впечатление. Самое яркое впечатление – Толедо в Испании и Венеция и Прага. Прага отличается особым чувством близости к жизни. Чего-то родного. Она какая-то игрушечная. Милая сказка, которая грезилась и вдруг она на самом деле существует, ты по ней ходишь. И любуешься, и наслаждаешься.
Я была там недавно и мне было удивительно отношение к памятникам военным в Чехии. К ним относятся бережно и с почтением.
А.Б.: Это свойство народа. Чехи очень мягкие, приветливые.
Но они же к нам не тепло, были времена.
А.Б.: Ну ещё бы. Что ж к разбойникам хорошо относиться к бандитам, которые влезли к ним в дом.
Они не злопамятные?
А.Б.: Лучше бы они об этом помнили, иначе это плохо кончится. У чехов нет злобного отношения, хотя оно было бы оправдано. Это говорит об их светлой душе.
Не случайно туристы любят ездить в Чехию. Одна из популярных стран.
А.Б.: Красоты необыкновенной! Нам повезло, нас водил по Праге друг замечательного немецкого ученого Франка Бойля. И он нам показывал эти улочки, где Кафка жил, мост, улочки. Что может быть чудесней? Я слышал, что лучше съездить в 3 раз в Прагу, чем в первый раз в Париж. Хотя в Париже побывать неплохо. Хотя на меня не произвело впечатление тепла и приманчивости. Я бы с удовольствием съездил в Прагу.
Спасибо вам за эту встречу. Надеюсь, что вы не раз побываете в Праге и в Чехию.
А.Б.: Приятно будет Прагу увидеть снова и поговорить.
Когда-то Анатолий Бергер был осужден за антисоветскую пропаганду и агитацию, отсидел в лагере строгого режима 4 года, провел 2 года в сибирской ссылке только за то, что не мог молчать. Составом преступления стали его стихи и проза. Анатолий Бергер достойно вынес испытание судьбы. В 1990 году он был реабилитирован «за отсутствием состава преступления». В 92 стал членом Союза писателей Санкт-Петербурга. К сегодняшнему дню вышло уже 10 его книг, несколько из них написано совместно с женой.
И самое главное - рождаются стихи– о времени, истории, природе, любви. Сегодня Анатолий и Елена мечтают издать новую книгу избранных стихов.
