1968: «Это - не радиопостановка…» «На нас напали!»
Ровно 52 года назад, в ночь с 20 на 21 августа 1968 года, Чехословакию оккупировали войска стран Варшавского договора. Несмотря на то, что во вражеской акции, называемой «актом помощи», принимали участие пять коммунистических государств, все решения принимались в Москве. Именно армия СССР задержалась в стране на более чем двадцать лет, успев за это время разместить в Чехословакии 73тысячную армию и огромное количество вооружения и техники.
Чехословацкие коллаборационистские власти позволили превратить страну в советский полигон на границе с Западом, получив за это политическую поддержку и поощрение.
Наиболее промышленно развитое государство из всех стран соцлагеря оказалось изолированным извне, а внутри последовали репрессии, чистки в компартии, увольнения и цензура, которые скрывались под многозначным понятием «нормализация», сформулированным в так называемом «Московском протоколе» от 27 августа 1968 г.
Однако, как все начиналось? «Чешское Радио» приносит личные воспоминания ныне уже покойного чешского актера Павела Ландовского – тогдашней звезды пражского театра Činoherní klub.
«Мы сидели в баре Bystrica вместе с Карелом Готтом и словацкими цыганскими музыкантами Лацо Тропом и Лацо Дечи. На заднем фоне была слышна какая-то радиопостановка. Я закричал: «Заткните их, мы сейчас пьем!» А Карел Готт вдруг говорит: «Это не аудиодрама, это живая передача…» Вот так мы и узнали, что к нам лезут русские»,
- описал начало оккупации актер, который отказался идти на поводу у партийного аппарата и почувствовал «нормализацию» на собственной шкуре.
«Я выбежал на улицу, а там стоял – танк. Две представительницы древнейшей профессии били по нему зонтами и кричали: «Езжайте домой!» Я прыгнул в машину, объехал танк, и поехал на Вацлавскую площадь. Там уже начали собираться люди. Я поехал за режиссером Юрачеком, который жил на углу Краковской и Житной улицы, над местным отделением полиции. Кричу ему в окно: «Вставай, русские здесь». А он мне: «Что ты бредишь?» И вдруг из здания выбежал полицейский и закричал: «Да, пан Юрачек, на нас напали!».
Около здания ЦК Ландовски и Юрачек увидели сцену, как с балкона стаскивали председателя Национального собрания (тогдашнего парламента) Смрковского, который хотел выступить там с речью. Перед зданием послышалась пулеметная очередь.
«Начали стрелять в людей, арестовывать их. Подстрелили какого-то мальчугана. Остальные сразу взяли его на плечи и понесли прочь с криками: «Не стреляйте!», а мы пошли на Вацлавскую площадь. А там открыли огонь по зданию Национального музея, стрельба велась над нашими головами. В проезде мы увидели тела убитых, застреленных людей, и побежали спрятаться к Юрачеку домой».
По воспоминаниям Ландовского, актер отправился потом в театр Činoherní klub, где встретил двух техников, которые по приказу оккупантов обязаны были вывести из строя оборудование телефонной связи. Одну линию им, однако, удалось переключить и оставить в рабочем состоянии.
По спрятанному в театре телефону потом о начале оккупации рапортовал в Мюнхен, на «Радио Свободная Европа», будущий лауреат Нобелевской премии по литературе, немецкий прозаик Генрих Бёлль, вспоминал в интервью «Чешскому радио» Ландовски.
Карьера Павела Ландовского с наступлением нормализации резко сошла на нет. К 1976 году он был по политическим причинам из театра уволен. Автор многих пьес, Ландовски впоследствии принимал участие в публикации протестного документа «Хартия 77», сам ее и подписал.
За диссидентом следила Государственная служба безопасности (StB, чехословацкий аналог КГБ), его повторно вызывали на допросы и арестовывали. Ландовски был в итоге вынужден покинуть страну, и работал в австрийском Burgtheater. Домой он вернулся только после бархатной революции 1989 года. Скончался от инфаркта в октябре 2014 г.
