Норштейн: Я хотел бы, чтобы Путин перечитывал «Хаджи Мурата» хотя бы раз в полгода
В мае в городе Тршебонь состоялся международный фестиваль мультипликационного кино, о котором мы рассказывали вам в рубрике «Богема». В этот раз одним из членов его жюри стал всемирно признанный российский художник-мультипликатор Юрий Нoрштейн. В перерыве между фестивальными просмотрами автор «Сказки сказок» и «Ежика в тумане» выкроил время для нашей беседы. Почему наш собеседник хочет, чтобы Владимир Путин перечитывал «Хаджи Мурата» хотя бы раз в полгода? И какой ему видится сегодняшняя Россия?
«Сегодняшняя литература для меня — та, которая родилась сто лет тому назад»
— Юрий Филиппович, похоже, вы свели жителей Пензы с ума героем вашего мультфильма, Ежиком; они решили воздвигнуть его в бронзе вместо памятника Родине-матери...
— Понимаете, я вообще не знаю, какая там ситуация. В Пензе я был давно, выступал от кино-клуба. Вообще опасаюсь, что это все сильно преувеличено и кому-то нужно для нужд пиара. Может быть, идея и была вполне искренняя, сейчас делают небольшие своеобразные сооружения — к примеру, соорудили памятник Чижику-Пыжику в Петербурге. У Андрея Битова была идея поставить памятник зайцу, перебежавшему дорогу Пушкину. Не знаю, как все это будет выглядеть. Вариант, который мне был показан, я категорически отверг— он был ужасен. А что будет из того варианта, который, может быть, предложит другой скульптор, тоже неизвестно. Но, во всяком случае, мне не нравится сама раскрутка, что на месте памятника Родине-Матери будет стоять Ежик в тумане, что-то в этом есть неприличное.
— Читаете ли вы современных авторов и кто вам интересен?
— Сегодня я мимо этой литературы. Для меня сегодняшняя литература — та, которая родилась сто лет тому назад, в ней я больше нахожу о сегодняшнем времени, нежели в сегодняшней о настоящем. Мне достаточно прочитать «Хаджи Мурата», чтобы понять, что происходит сегодня в Чечне. И я хотел бы, чтобы Путин перечитывал эту книжку хотя бы раз в полгода. Может быть, что-то бы тогда и изменилось. Заодно, кстати, порекомендовал бы и Марка Аврелия «Наедине с собой». Тоже, может, прочистилась бы голова.
«Пока не возродится сердечная мышца, которая должна биться в ощущении сегодняшнего времени, ничего не изменится»
— Раньше немало говорилось об откровении, которое даст миру Россия. Какой вам представляется сегодня ситуация в стране?
— О том, что Россия научит всех и знает тайный путь, неизвестный никому из народов? Пока она может научить только воровству, бандитизму, грабежу, формированию отдельных невероятно богатых людей, которые богаты так, что им должно быть стыдно, потому что абсолютное большинство людей живут в глубокой нищете. Вот пока лишь этому может научить Россия — больше я ничего не вижу. Извините, что так резко, но отношение к сегодняшней ситуации в России — самое прозаическое.
— Однако в России слышны голоса, что Путин является помазанником Божьим...
— Я не знаю, кто его там помазал, и кто кого мажет... Пока я не вижу ни жажды просвещения, ни жажды справедливости, ни жажды сочувствия. Это все отсутствует, это все рудимент, все — из глубокого и непонятного сегодняшним людям прошлого. Пока не начнется нормальное просвещение, пока учителям не начнут платить нормальную зарплату, а здравоохранение не будет действительно лечить людей, пока не возродится сердечная мышца, которая должна биться в ощущении сегодняшнего времени, ничего не изменится. А все разговоры, связанные с особым путем России — это все, по-моему, такая глупость. Нужно просто каждодневно работать и не воровать. Вот и все.
На фестиваль в Тршебонь из России приехал также известный автор многих мультипликационных фильмов Эдуард Назаров. Каковы его впечатлениях от поездки в Чехию?
— В Тршебони я вообще первый раз, побывал и в Праге. Поскольку я в Чехии никогда не был, Петр Славик меня туда отправил. Я бегал там как сумасшедший — впечатлений масса, но в то же время даже не знаю, о чем говорить, потому что голова забита, и я ничего не успел. Злата Прага — это Злата Прага, что я могу еще сказать. Мне не с чем сравнить, разве что сравнивать с другими городами. У нее абсолютно свое лицо. На что она похожа? В принципе — на все европейские города, также как они похожи на нее. Но все же меня больше поразил чистый воздух и запах сирени — настоящая пражская весна. И люди какие-то хорошие, спокойные. Правда, в центре я больше слышал русскую речь, чем чешскую. Я как-то на них поглядывал с осторожностью...,
— признается Эдуард Назаров.
— Почему же с осторожностью?
— Да надоели они мне. Они мне там-то надоели и я им тоже, наверное, надоел (смех). Понимаете?
— А как дела складываются в Южной Чехии?
— Пока я был только в Тршебони. Правда, съездили неподалеку в замок — да это сказка просто! Кстати, когда мы ехали еще из аэродрома с Юрой и Мирой Гавиаровой сюда, смотрю — до Тршебони осталось всего шесть километров. И спрашиваю у Миры, сколько от Праги проехали. Оказалось, что около ста пятидесяти, и я подумал: «Мы проехали 144 км, я все время смотрел вокруг — красоты, да, но я еще ловил себя на том, что не вижу мусора вокруг. Взгляд ведь привычен к России, вся страна у нас загажена: бутылки стеклянные и пластмассовые, бумага, коробки, всякая дрянь, деревья, железо. Я же говорю, я не увидел ни одной пластмассовой бутылочки — ничего себе!
Это и есть любовь к родине. Можно о ней говорить: вот у нас в России говорят про любовь к родине, любовь к Богу, да? А под ногами вот эта вся любовь валяется. Я, наверное, как Норштейн рассуждаю, вроде следую за ним, да? Вот так она, эта любовь, проявляется.
«Все испытывают финансовые трудности, a кое-кто — трудности с совестью»
— А как же, по-вашему, быть молодым ребятам в той же России?
— Ну что же, надо держаться самих себя, потому что надежд особых, в общем, нет. Держаться самих себя и того наследия, которое было — я имею ввиду литературу, музыку, кино. Господи, это же огромный багаж, которого не освоить, но надо стараться его охватить, только на этом и можно держаться.
— Творчество каких российских авторов вас сегодня интересует — в мультипликации и литературе?
— Я с удовольствием, а иногда и с ужасом смотрю, что делают мои коллеги, наши с Юрой бывшие студенты — мы с ним когда-то вместе преподавали. Они ведут себя по-разному, делают разные фильмы, кое-кто из них делает хорошие фильмы — дай Бог им здоровья. Разумеется, все испытывают финансовые трудности, a кое-кто испытывает трудности с совестью. В конце концов, все становятся теми, кем Бог предрек им быть.
