Ганнушкина: "Вменяемых людей больше, чем я думала"

Современное демократическое государство нельзя себе представить без неправительственных организаций. Откровенно говоря, эти организации обычно выражают пожелания граждан четче, чем политики и партии. В девяностые годы большинство чешских неправительственных организаций финансировано из-за границы, но никто их не подозревал, что они могут представляют интересы других государств. Как известно, в России появились такие подозрения, и работа НПО теперь строго контролируется. Возникли ли у российских НПО проблемы с финансированием, спросили мы у Светланы Ганнушкиной, члена руководства правозащитных организаций «Мемориал» и «Гражданское содействие».

«С финансированием - нет, потому что, к сожалению, мы очень мало финансирумся за счет внутренних резервов. Некоторые фирмы нам дают детские ранцы к школьному году, обувь для детей, конфеты, театральные билеты... Настоящее финансирование идет через Управление верховного комиссара ООН по беженцам и Европейскую комиссию. На эти две структуры пока (хотя я не уверена, что так будет всегда) все эти щелчки и щипки со стороны властей не произвели впечатление.

Но сложности, конечно, возникают. Управление у нас сейчас идет с телеэкрана. Президент, даже будучи за границей, может сказать что-то, и все сразу думают: «Что-же он имел в виду?», и каждый несется выполнять в силу своего разумения. Конечно, когда он сказал, что вносится новый закон о НКО, и что их число надо сократить, потому что мы «шпионы Антанты», мгновенно начались всякие претензии к общественным организациям со стороны властей. Закон еще не вошел в силу, но уже было около тысячи заявлений со стороны Минюста о ликвидации общественных организаций. Кстати, иски были почти все проиграны. Я уже не говорю о таких вещах, как совершенно безумная отчетность расплывчатого характера. Я, например, не знаю, обязана ли я указывать в отчете, что я давала вам интервью. А я за свое пребывание в Праге дала около двадцати интервью. Честно скажу, я уже всех не помню. И мне могут сказать: «Вы не отчитались, Вы скрыли». Причем это установка. Обе организации, в которых я работаю, получили Обе организации, в которых я работаю, получили предостережение от прокуратуры за нарушение законов. Абсолютно абсурдные. Более того, сотрудница московской прокуратуры, которая нам вручала предостережение, оправдывалась перед нами. Ей было очень неприятно вручать нам это. Очевидно, что и прокуратура испытывает некоторое давление и не является независимой структурой».

- Значит, закрытие организаций и прочее репрессии только впереди? Вы сказали, что пока практически не было таких случаев?

«Такие случаи, конечно, были. Все еще впереди, потому что сейчас мы впервые должны подать отчетность. Знаете, что интересно? Мы должны подавать безумную отчетность, но никто не имеет обязанности ее читать. Мы это подадим, это будет где-то валяться, и потом, когда кто-нибудь из нас понадобится, из общей пачки будут вытаскивать наше дело и находить недостатки. Единственное, чем этому можно противостоять, это серьезная кампания наших коллег на Западе. Но, при этом, что произойдет: где-то кто-то что-то скажет Путину «Вот так не хорошо, аяяй...». И он ответит: «Да что вы, мы закрыли только десять организаций! Все остальные отчеты были приняты». И тут встанет вопрос, кого именно закрыли.

Если я уже и подам эту безумную отчетность, то я хочу, чтобы кто-то имел обязанность в каком-то сроке поставить штамп «принято», и чтобы после этого никто не имел право снова вытаскивать мое дело и снова к этому возвращаться». Но этого нет. Никто не имеет ответной обязанности читать всю эту макулатуру. Делается все это с единой целю: чтобы каждый, кто окажется не в фаворе, мог быть подвергнут такому нажиму».

Россию уже никак не назовешь бедной страной, в России есть много очень богатых людей и компаний. Но, насколько я понимаю, от таких людей вы никакой поддержки не получаете?

«Вы знаете, в Нижнем Новгороде состоялся конкурс общественно значимых проектов финансируемых российскими бизнесменами. Несложно догадаться, кто выиграл этот конкурс. Михаил Ходорковский! И в эту ночь он был арестован. Это достаточная картина, чтобы описать ситуацию. С теми, которые к престолу несут яйца Фаберже, с теми все будет в порядке. Те, которые позволяют себе финансировать общественнозначимые проекты, те оказываются оклеветанными, и сидят в тюрьме. Люди хотят жить, зачем они будут рисковать, и давать деньги общественным организациям».

- Вы говорили о том, что вы встретчались с прокурором, которая, скажем так, оказалась приличным человекам. Сколько, на ваш взгляд, таких "приличных" людей работает в правоохранительных органах, и сколько людей там с советским менталитетом?

«Ну, я не могу сказать, что люди с советским менталитетом все такие неприличные. Я более широко трактую понятие «приличный человек». У меня сейчас очень много времени уходит на общение с правоохранительными органами. И я там обнаружила гораздо больше вменяемых людей, чем ожидала. Там нормальные люди, которые не смотрят через призму всего того, что говорят по телевизору. Если мне кто-то в РУБЭПе вначале говорил: «Вы же работаете на западные деньги», а я ему рассказала, что мы именно делаем, мы расставались с тем, что они желали успехов, и я им пожелала найти настоящих преступников. Дело ведь в установках сверху, они люди подневольные. Прокурор, который нам вручает предостережение подписанное ее начальником, полностью зависит от этого начальника. Как бы ей не было противно, она обязана это выполнить. Не приходится ожидать массового ухода людей, потому что их заставляют подчинять другим людям. Из этого я делаю вывод, что исправить ситуацию можно, дав другие установки. Это обнадеживает».

- Значит, надежда есть, отчаиваться не стоит...

«Когда меня спрашивают, оптимист ли я или пессимист, я говорю, что оптимизм - это у меня рабочая гипотеза. Не будучи оптимистом, нельзя работать. Но, к сожалению, все больше и больше я становлюсь реалистом».