«Радио Прага International» подготовило для вас пятисерийный путеводитель по ключевым местам бархатной революции. В роли гидов выступают известные чешские общественные деятели – непосредственные участники событий 17 ноября и последующей смены режима в Чехословакии. О крупнейших пражских демонстрациях той эпохи мы говорили с их ведущим, епископом Вацлавом Малым.
Вацлавская площадь, ноябрь 1989 г., фото: Gampe, Wikimedia CC BY 3.0
Вацлав Малы, фото: Ондржей Томшу
В первую революционную неделю на Вацлавской площади или на Летенском поле каждый день спонтанно собирались стотысячные демонстрации. Крупнейшая из них, в которой участвовало более восьми сот тысяч человек, состоялась на Летной 25-го ноября. Демонстрации обходились без насилия, тем не менее, напряжение в обществе было значительным. Пытаясь вести диалог, Гражданский форум приглашал на трибуну также некоторых бывших приверженцев коммунистического режима, и даже действующих политиков, например Александра Дубчека и Ладислава Адамеца. Что касается последнего, попытки председателя федерального правительства предстать перед аудиторией в качестве политика горбачевского склада не увенчались успехом. Было очевидно, что общество требует более значительных перемен, чем смены курса той же коммунистической партии. Главным ведущим на трибунах выступал подписант Хартии 77, католический епископ Вацлав Малы.
«Это был ясный сигнал, что люди ждут перемен. Речь шла уже не о тысячах храбрых, а о массах. И понятно, что когда где-то собирается множество людей, которые выдвигают неугодные власти требования, то она обязана на это реагировать», - вспоминает Вацлав Малы. Ситуация менялась с каждым часом.
Демонстранты перед зданием Мелантриха, фото: Душан Боушка
«Мы ступили в неизвестность. Когда в начале ноябрьской недели мы впервые вышли на балкон Мелантриха (на Вацлавской площади), то не могли даже предположить, чем все закончится. Тогдашний министр обороны Вацек заявлял о необходимости направить в Прагу подразделения армии, рядом с Прагой начали собираться отряды Народной милиции (вооруженных формирований компартии – прим. ред.), то есть ситуация оставалась неясной. В то же время, мы не могли быть уверены, будут ли демонстранты на Вацлавской площади реагировать на нас положительно или освистают ли они нас. Как это ни странно, люди вели себя по отношению к нам доброжелательно, слушались, проявляли чувство юмора. Мы поймали кураж и начали выступать с импровизированной сцены каждый день». Малы вспоминает, как в пятницу – через неделю после жестокого подавления студенческой демонстрации – на Вацлавской площади выступил Александр Дубчек, некогда относящийся к верхушкам компартии, и ставший позднее символом пражской весны 68 и протестов против оккупации страны.
Демонстранты встречали его как героя. Сначала он рассматривался в качестве наиболее вероятного кандидата в президенты, но в итоге Дубчек занял должность нового председателя Федерального собрания. В то же время, выступление на Летной Ладислава Адамеца из-за его неохоты поддержать генеральную забастовку закончилось провалом.
Александр Дубчек|Фото: ČT24
«Люди уже начали осознавать, что смена режима идет полным ходом, и поэтому не боялись выразить свою взволнованность и несогласие. Тем не менее, никаких грубых выкриков, призывов к насилию или свержению не прозвучало. Я глубоко ценил это, хотя некоторые моменты были очень напряженными и я изрядно попотел, стремясь удержать толпу в состоянии спокойствия».
Малы подчеркивает, что смена власти проходила пусть и спонтанно, но без применения насилия.
«Последовательность событий была стремительной, такое невозможно было запланировать. Сейчас, спустя годы может казаться, что все было заранее договорено, но это действительно была импровизация, которая удалась».
«Вдруг выяснилось, что в тогдашней компартии нет никакой группы, которая готова была бы взять власть в свои руки. Люди давили на власть все больше и больше, они действительно надеялись увидеть спустя 20 лет новые лица. Так что события тех дней действительно верно называют сменой власти, и в этом смысле этого слова, бархатной сменой. Я бы аккуратно использовал понятие «революция», так как, на мой взгляд, революция это синоним давления, проявления силы, зачастую насилия. В данном случае, слава Богу, насилию место не было».
