Рашит Янгиров: ««Художественники» стремились избежать «киноклюквы»»
Кто входил в Пражскую труппу МХАТа? В каких фильмах на заре кинематографа участвовали «художественники», оказавшиеся в межвоенной Чехословакии? Кто являлся их аудиторией? Об этом Ольга Калинина беседовала с ученым и журналистом, автором книги «Рабы немого. Очерки исторического быта русских кинематографистов за рубежом 1920—1930-е годы» Рашитом Янгировым в рубрике «Разговор напрямую».
Темой вашего доклада на состоявшейся в Праге конференции были русские кинематографисты, работавшие в межвоенной Чехословакии. Кто принадлежал к наиболее ярким из их представителей?
«Прежде всего, это актеры МХАТа, которые гастролировали в начале 20-х годов в Европе. Часть из них вернулась в Москву в следующем году, в 1923, а часть осталась за границей и сформировала, так называемую, «Пражскую труппу МХАТа». Из имен я могу назвать Николая Массалитинова, Марию Германову, Марию Кржижановскую. Там целый букет был имен, на самом деле. В том числе, кстати, первое было выступление, именно в чешской постановке МХАТа, имею ввиду, экранную постановку Михаил Тарханов впервые снялся в киноверсии пьесы Гамсона «Нечаянная радость» режиссера Вацлава Биновца, которая была сделана, собственно, в Праге в 1922 году».
В каких условиях работали русские кинематографисты в столице Чехословакии?
«Я не думаю, что они были чем-то лучше или хуже по сравнению с тем, что им доводилось видеть в Берлине, Париже или Голливуде. Другое дело, что здесь им все-таки давалась относительная свобода самовыражения. Их не стимулировали заниматься, так называемой, «киноклюквой», что было очень популярно во всем западном кино 20-30-х годов, когда русскую жизнь представляли в совершенно фантастических и тонах, и реалиях. Все-таки, чешская аудитория была более-менее знакома с русской жизнью, многие чехи знали старую Россию, и для них это было просто неприемлемо. Поэтому в этом отношении, я думаю, у русских кинематографистов здесь было более благоприятное поле, чем в какой-либо другой стране».
Насколько была востребована их работа, насколько эти фильмы попадали в прокат?
«Что касается фильмов чешских до конца 20-х годов, у них не было выхода. Это были, во-первых, довольно слабые вещи, включая этот фильм, который я упомянул, «Нечаянная радость» с участием «художественников». Но к концу 20-х годов, когда чешские кинематографисты стали заниматься совместной продукцией с немецкими студиями, тогда у них появился реальный выход на европейские экраны. Германский, прежде всего, французский. Это довольно интересно было восприятие этих фильмов самими эмигрантами. Не скажу, я не знаю, потому что это совершенно другая область, как эти фильмы воспринимал немецкий или французский зритель, но эмигрантский зритель это все ценил и как-то особенно тепло отзывался об этих фильмах».
Какие темы для них были наиболее характерны?
«Вы знаете, они были самые разные. Но если вспомнить такую замечательную актрису, как Вера Барановская, тоже, кстати, актрису МХАТа, она в 1928 году уехала из СССР, стала эмигранткой, она снималась в таких социальных фильмах, как фильм «Такова жизнь», в 1929 или в 1930 году он вышел. Совместная чешская и немецкая продукция. Это был социальный фильм, собственно, о буднях «чешских низов», я так буду говорить. Она исполняла роль прачки, матери, у которой в семье происходит такая настоящая драма, даже трагедия с ее дочерью. Вполне вечный мотив о том, как люди труда борются за свое существование».
То есть, это была такая левая тематическая направленность?
«Да я бы не сказал, левая, это мы автоматически как-то все переносим. Там не было ведь социального обличения, что кто-то в этом виноват. Это драма жизни и трагедия маленького человека. Будем так говорить. Она присуща любому обществу. Без абсолютно каких-то инвектив в адрес, как у нас в Советском Союзе было принято там в адрес буржуазии и так далее. Этого не было ничего».
Когда в Чехии началась эпоха разговорного кино?
«В Чехии она совершенно четко датируется открытием студии «Баррандов» в январе 1933 года. Одной из первых постановок, которые здесь были осуществлены, была, опять-таки, русская постановка под названием «Волга в пламени». Ее поставил известный режиссер Виктор Туржанский с участием еще одной звезды. Это был, собственно, муж Веры Барановской, Валерий Инкижинов, который тоже был знаковой фигурой для советского кино. Он снялся в фильме Пудовкина «Потомок Чингиз-хана». В 1929 году уехал в Париж и стал невозвращенцем. Вот еще была целая группа технических сотрудников, художник Андреев и еще разные люди, которые здесь на «Баррандове» поставили вольную экранизацию «Капитанской дочки» Пушкина, которую, в общем, сценарист почему-то перенес в реалии 30-х годов. Инкижинов играл главного бунтовщика, если не Пугачева, но что-то такое очень похожее на Пугачева. В общем, это была «клюква», если так говорить честно, это была «клюква». Эмигрантам она не понравилась, естественно. Тем не менее, толк от нее был хотя бы тот, что во всех массовых сценах Туржанский, как всегда, старался максимально использовать русских статистов, значит, местный русских, которые жили в Праге, включая такую экзотическую колонию, как здесь жила колония калмыков. Они тоже в этом фильме участвовали».
«Дело в том, что в раннем звуковом кино, это было где-то до середины 30-х годов, не были приняты еще дублирования или субтитрирование. Существовала такая практика, очень интересная, как съемки каждый раз новой национальной версии. То есть, это были те же декорации, но с участием уже разных актеров. Либо это французские актеры, либо это чешские актеры. В данном случае, поскольку это был фильм русский, то он снимался вообще в одной версии, потому что у всех был акцент, понятно, у русских актеров, но это было ровно то, что нужно. Потому что они были иностранцами как для чешского зрителя, так для французского зрителя. Так что, в принципе, она была одна. А в принципе, для каждой страны снималась своя версия».
Какое место уделено русским кинематографистам, оказавшимся в Чехословакии, в вашей книге?
«Честно сказать, очень маленькое, на самом деле, место. Потому что, как я и пишу в книжке, книжка не имеет окончания, не имеет финала. Она с открытым финалом, поэтому над ней еще надо работать и работать. То, что я оказался в Праге, для меня хороший случай еще раз посидеть в библиотеке и поискать вещи, которые я не могу найти в Москве и в других местах. Поэтому о них в книге мало, но я надеюсь, может быть, будет у нее продолжение. Во всяком случае, материалы моего доклада они уже создают почву, какую-то базу для того, чтобы это описать уже в научной статье, или отдельную главу включить в новое издание или в продолжении к ней».
Продолжения книги не будет. Рашит Марванович Янгиров скончался в декабре от рака. К счастью, у него были ученики, которые, хочется верить, продолжат его дело. Светлая память ученому, педагогу, писателю и человеку…
