Романтика поэмы «Май» и шифр эротического дневника Карела Гинека Махи
По традиции первого мая на пражском холме Петршин, под цветущими вишнями, влюбленные пары целуются у памятника поэту Карелу Гинеку Махе. Этот день в Чехии связан с любовью и литературой: поэма Махи «Май» повествует о страсти, жестокости, смерти, тоске по свободе и колдовской красоте чешской природы.
Поэт первой трети XIX века, проживший короткую 25-летнюю жизнь, давно стал национальным символом Чехии. Однако не все знают, что его перу принадлежат не только романтические стихи и проза, но и дневник, далекий от возвышенного слога. Но сначала следует рассказать о самом известном произведении Карела Гинека Махи – поэме «Май».
«Был поздний вечер – юный май,
Вечерний май – томленья час.
И горлинки влюбленный глас
Звучал, тревожа темный гай.
Был полон неги тихий мох,
Цветущий куст о грусти лгал,
И соловей изнемогал,
Услышав розы страстный вздох».
(пер. Давида Самойлова)
«Byl pozdní večer – první máj –
večerní máj – byl lásky čas.
Hrdliččin zval ku lásce hlas,
kde borový zaváněl háj.
O lásce šeptal tichý mech;
květoucí strom lhal lásky žel,
svou lásku slavík růži pěl,
růžinu jevil vonný vzdech».
Считается, что это произведение, изданное в 1836 году, стало исходной точкой развития современной чешской поэзии. До сих пор поэма остается в Чехии самым известным стихотворным произведением и, наряду с «Бабушкой» Божены Немцовой, – наиболее издаваемой книгой. Первые 600 экземпляров «Мая», выпущенные поэтом за свой счет, были моментально распроданы и сегодня считаются невероятной библиографической редкостью.
О чем же повествует поэма? В ночь перед казнью Вилем прощается с жизнью. Он убил соблазнителя своей возлюбленной, не зная, что им был его отец.
«Отцом отвергнут юный сын
И в стан разбойный попадает.
Там возмужал он и один.
Стал главарем в разбойном стане.
Его прозвали поселяне
"Лесов суровый властелин".
А после – после полюбил
И отдал сердце падшей деве.
И подлеца убил во гневе,
Не зная, что отца убил.
И нынче он в плену оков,
Он за дела свои в ответе
Суровый властелин лесов
Погибнет нынче на рассвете».
(пер. Давида Самойлова)
Вечером первого мая Ярмила, сидя на холме у озера, ждет возлюбленного, но вместо этого появляется один из соратников Вилема и сообщает, что ее любимый схвачен и будет казнен за убийство.
«Темна вода, тиха волна,
Округу полумгла укрыла.
Мелькнет одежды белизна,
И шепот слышится: "Ярмила!"
И повторяет глубина: «Ярмила!"»
(пер. Давида Самойлова)
На фоне чарующей красоты вечной природы герой думает, насколько жестока смерть, которая ждет его на рассвете.
«От гор к горам свое крыло
Ночь распахнула, словно птица.
И мгла ложится тяжело,
И вдалеке туман клубится.
Чу! За горами, одинок,
Пленительной музыкой
Свой нежный звук лесной рожок
Струит в ночи великой.
Все усыпляет этот звук,
Спокойно дремлют дали.
И узник забывает вдруг
Мученья и печали…»
(пер. Давида Самойлова)
Семь лет спустя путешественник по имени Гинек, в котором угадывается сам автор, оказывается на месте казни Вилема и видит его останки, череп. На следующий день трактирщик рассказывает пришельцу историю колесованного юноши. «Извечна лишь любовь! Извечна грусть моя!», – заключает путник, присоединяя свое имя к именам героев повествования:
«И горлинки тоскует глас:
"Ярмила! Вилем! Гинек!"»
Каждое новое поколение чешской молодежи, студентов находит в поэзии Махи что-то свое – паломничество к его памятнику давно стало традицией. В чем тайна притягательности творчества Махи?
«Мы знаем о нем практически всё, до последней детали. Какую тайну мы еще должны в нем отыскать? Этого и не нужно – она закодирована в самих его произведениях. И тайна эта никуда не уходит, продолжая нас волновать спустя много лет. И, кстати, интерес к Махе не является каким-то обязательным. В интернете можно найти десятки анонсов различных представлений поэмы «Май» в самых разных уголках страны. Чем это вызвано? Почему именно Маха так нас трогает? По многим причинам. Творчество Махи осталось неоконченным, оно было молнией, прерванной смертью поэта в возрасте неполных двадцати шести лет. Однако творчество это неоднозначно, полно внутренних противоречий. Тайна поэмы «Май» – в том, что это открытая череда фрагментов, что позволяет каждому поколению вкладывать туда те значения, которые важны именно для них. Для нас в «Мае» Махи важно что-то совсем другое, чем для людей XIX века. Интересно, что до сих пор эти стихи воспринимаются как что-то живое. Знаем ли мы, что в поэме случилось с Ярмилой? Утонула она или нет? Маха нигде четко об этом не говорит. Он лишь намекает на такую возможность. И Маха – это не клеточки кроссворда, которые можно легко заполнить, а тайна – как человека, так и его произведения. Думаю, сам Карел Гинек был бы очень рад, что в связи с ним всегда говорят о тайне», – уверен историк литературы Рудольф Матыс.
Автор «Мая» родился 16 ноября 1810 года в Праге, на Уезде. Его отец был мельником, мать – дочерью органиста. При крещении мальчику дали имя Игнац, которое писатель потом поменяет на чешское Гинек и добавит к нему Карел – тогда второе имя было в моде.
Семья переезжала с места на место, пока на Скотном рынке (сегодняшней Карловой площади) Махе-старшему, ветерану, раненному в сражениях с Наполеоном, не удалось открыть бакалейную лавку. Игнац стал рано проявлять любовь к знаниям: учился в приходской школе, смог поступить в гимназию пиаристов, а потом и в Пражский университет. Там Маха два года проучился на философском факультете, посещал лекции знаменитого языковеда Йозефа Юнгманна, изучал право. Он много читал – Байрона, Вальтера Скотта, Новалиса, Мицкевича.
Страстью Махи были путешествия – пешком он преодолевал десятки километров, в 1833 году он отправился в горы Крконоше, где возвышаются руины двух крепостей – Троски и Кост. Обладавший незаурядными способностями к живописи, Карел Гинек зарисовывал пейзажи и развалины. До нас дошло 115 его рисунков и акварелей.
При этом облик самого Карела Гинека Махи долго оставался загадкой, и лишь в 1986 году его с помощью методов судебной медицины воссоздал антрополог Эмануель Влчек. Ученый выяснил, что Маха был невысок, худощав, с вытянутым лицом и орлиным, несколько искривленным в результате травмы носом.
Край Махи
Но вернемся к Махе-путешественнику. В области между крепостями Кокоржин и Бездез поэт побывал не менее шести раз. Не зря теперь эти места считаются «краем Махи». Здешний огромный пруд переименовали в Махово озеро, в народе место летнего отдыха фамильярно называют «Махач».
Карел Гинек не только исходил вдоль и поперек всю Чехию. В сопровождении приятеля, он отправился пешком в Инсбрук, а оттуда в Венецию и вернулся в Прагу через Любляну и Вену. Он преодолевал десятки километров – сегодня Маху назвали бы любителем пешего туризма.
Стихи Маха начал писать еще в гимназии, причем сначала по-немецки. Уже по-чешски он сочинил поэму об умирающем отшельнике «Святой Иван». Она стала первой публикацией поэта. Затем Карел Гинек увлекся патриотической лирикой – его восхищает героическое прошлое чешского народа и печалит поражение в Белогорской битве 1620 года, когда Чехия попала под власть Габсбургов.
«Когда богемский лев
Взметнется над врагами,
Когда взовьется знамя,
Умру я, меч воздев.
Пока ж гривастый лев
Спит и лучи над нами,
Не трубы над полями
Звучат, а мой напев».
(пер. Анны Ахматовой)
В 1835 году Маха завершил роман «Цыгане», полный тайн, предсказаний, любви и мести. Как и в поэме «Май», героя в детстве изгоняет из дома отец, и его воспитывают цыгане…
Предтеча чешских сюрреалистов
Карел Гинек описывает свои сновидения, что потом даст повод чешским сюрреалистам в сборнике «Ни лебедь, ни Луна» (1936) объявить Маху своим предтечей.
В 1830-е годы Маха играет в чешских спектаклях Ставовского театра и в любительской труппе Йозефа Каетана Тыла. В среде актеров-любителей Карел Гинек знакомится с Лори – Элеонорой Шомковой, которой тогда не исполнилось и 17 лет.
Она родилась в многодетной семье переплетчика, ветерана войны, зарабатывавшего на жизнь изготовлением коробок для патронов. Вскоре Лори стала возлюбленной Махи. Их отношения продолжались почти три года, до самой смерти поэта. Карел Гинек ревновал, уезжая, запирал Элеонору, боясь ее измен, его раздражало нежелание девушки учить чешский язык.
2 октября 1836 года у пары родился сын Карел Людвик – его Маха увидит всего один раз. День венчания Карела Гинека и Лори уже был назначен, но судьба распорядилась иначе. 23 октября 1836 года, находясь в Литомержицах – там Маха устроился на работу в юридическую контору, чтобы содержать семью, – писатель увидел пожар и бросился помогать тушить пламя. Скорее всего там Маха и выпил зараженной воды.
Последним известным текстом поэта стало адресованное Лори письмо, написанное за два дня до смерти. 6 ноября 1836 года Карел Гинек Маха скончался от инфекции, предположительно холеры. День свадьбы стал днем его похорон.
Сын Карела Гинека и Лори умер, не прожив и года. В 32 года Элеонора Шомкова вышла замуж за чиновника полиции, с которым переехала в Краков, затем во Львов, и в итоге, оставшись бездетной вдовой, вернулась в Прагу. Лори пережила Маху на полвека. Бывала ли она когда-нибудь на могиле поэта в Литомержице, неизвестно...
На знаменитом памятнике, установленном на пражском холме Петршин, бронзовый Маха работы скульптора Йозефа Мыслбека мечтательно наклоняется, чтобы понюхать букет сирени. Долгое время поэт воспринимался лишь как хрестоматийная романтическая фигура – порывистый мечтатель, чешский Байрон, чье творчество оборвала ранняя смерть.
Однако у Карела Гинека Махи есть и тесты, весьма далекие от романтики.
Интимные отношения с Элеонорой Шомковой стали тайными страницами его дневника 1835 года. Маха оставил откровенные описания встреч с Лори, полные физиологических подробностей, лишенных всякого намека на романтику.
Шифр тайных страниц
Часть текста писатель, неравнодушный к криптографии, зашифровал. Ключ к записям в 1880-е подобрал писатель Якуб Арбес. Пионер жанра фантастики в чешской литературе, он любил всяческие загадки и секреты. Впрочем, когда тайные страницы дневника были прочитаны, исследователи еще сто лет не решались их публиковать, считая, что физиологичная прямолинейность текста разрушит образ поэта-романтика.
Заново расшифровал дневник Гарела Гинека Махи исследователь его творчества Павел Вашак.
«Разумеется, я знал о расшифровке, сделанной Якубом Арбесом. Одним из первых подобный шифр использовал Эдгар Алан По в знаменитом рассказе «Золотой жук». И поскольку Арбес любил Эдгара По, возможно, этот рассказ послужил для него толчком. К сожалению, в распоряжении Арбеса были лишь отдельные страницы дневника. Он пишет, как бился над разгадкой пять-шесть дней. Проникнуть в текст ему удалось благодаря подсчету частоты знаков и их комбинаций. Сложность состояла в том, что Маха скрупулезно каждую вторую строчку писал задом наперед. В тексте есть два исключения – Маха дважды ошибся, но Арбес почти все разгадал. Позже дневник нашелся полностью, и до сих пор точно не известно, кто в середине Первой мировой войны расшифровал его окончательно. Все издания дневника – а их было несколько, включая подпольные и зарубежные, например в издательстве Шкворецкого, – содержали неудачные расшифровки, поскольку тексты переписывали друг у друга. Я же работал с оригиналом. Ведь есть разница между фразами: "Барышня легла на канапе» и "Раздетая легла на канапе" (в чешском языке слова "барышня" – slečna и "раздетая" – svlečená похожи – прим. ред.). Кроме того, Маха, конечно, не использовал слово "барышня" – будучи билингвом, он написал бы "фройляйн". Расшифровка не заняла у меня слишком много времени. Я понял, что текст написан по-чешски. Шифров существует 4328, из них 37 составлены по разным принципам. Маха использовал достаточно простой метод шифровки: он придумал собственный алфавит и заменял одну букву другой. Писатель несколько облегчил нам задачу, ставя диакритические знаки над теми буквами, где они присутствуют. Так что мы можем понять, где "č", где "š". Я применил свое знание математической лингвистики и взял за основу частотность использования чешских буквенных символов. Дневник я расшифровал еще 30 лет назад и хотел его опубликовать, но понял, что мне не позволят это сделать. Впрочем, я и сам постеснялся пойти на такой шаг, поскольку, с одной стороны, существует культ любви, а с другой, вы публикуете нечто, что как бы принижает высоту культа Махи. Поэтому в своей книге я поместил расшифровку дневника в широкий контекст – чтобы было видно, что Маха был не каким-то вуайеристом, сумасшедшим, а нормальным человеком, который жил, любил и делал записи лично для себя», – уверен Павел Вашак.
Сегодня «тайный дневник Махи» опубликован и известен всем, кто интересуется творчеством и биографией писателя, так что читатели сами могут сравнить разные стороны его личности.
«Я считаю: тот факт, что он зашифровал текст, свидетельствует – это действительно было предназначено лишь для него самого. Как верно говорил выдающейся ученый русского происхождения Роман Якобсон, "это поэзия для поэта". Целый ряд поэтов, и не только Карел Гинек Маха, писали эротические заметки для себя. Например, французский поэт Жан Костан записывал такие эпизоды цифрами. Так единицей он обозначал физическое наслаждение: цифра один с восклицательным знаком или двумя восклицательными знаками. Мы до сих пор не знаем, зачем он так делал. По поводу записей Махи существует фрейдистское объяснение, Маха овладевал Лори, как землей. Если взять его дневник 1835 года, то на незашифрованных страницах Карел Гинек пишет, как гулял с Сабиной вокруг Праги: "В полуденные часы я бродил по холмам над Новоместским кладбищем. Оттуда прекрасный вид на Прагу и горы вокруг, особенно на восходе или на закате солнца". И в тот же вечер Маха зашифрует: "Я рассматривал ее спереди, сбоку и сзади. Целовал бедра и т. д." Это практически тот же взгляд: он воспринимает женщину как ландшафт, которым овладевает. Поэтому Маха и любил холмы – когда стоишь на вершине, то соединяешься с природой вокруг, становишься частью этой земли», – считает Павел Вашак.
Что сказал бы на это Фрейд?
Литературовед напоминает, что особое восприятие природы, ландшафта, прежде всего, горных пейзажей, было в целом характерно для представителей романтизма. Маха пошел дальше, воспринимая женщину как природу, в которую погружается.
«Есть там и одна безобразная деталь: в своих зашифрованных записях Маха почти не называет Лори по имени. Она упоминается там девятнадцать раз, и в шестнадцати писатель говорит: "пришла" или "пришедшая". И лишь три раза – "Лори". Можете себе представить? Свою любимую женщину, с которой он живет, которую целует, соединяется в одно существо, в одного человека, он не называет "Лори", или "любимая", или "солнышко", или "золотце". Нет, он пишет: "Она пришла"! Это значит, что ей с ним действительно было непросто. Когда-то я даже написал радиопьесу "Жизнь Лори Шомковой с Гинеком Махой, поэтом любви". Там как раз присутствует взгляд на этого человека с другой стороны. Мы все время смотрим на Лори глазами Махи. Давайте посмотрим на Маху глазами Лори!», – предлагает Павел Вашак.
Публикация интимного дневника не помешала автору поэмы «Май» остаться в чешской и мировой литературе поэтом, воспевшим романтическую любовь.
Маха как политический символ
Для чешского народа Карел Гинек Маха давно служит национальным символом. Когда в 1938 году по Мюнхенскому договору часть территории Чехословакии отходила Третьему рейху, останки поэта вывезли с кладбища города Литомержице.
До 6 мая 1938 года останки находились в Праге – в крематории, а затем в Пантеоне Национального музея. Их захоронение в пантеоне Вышеграда в Праге 7 мая 1939 года, когда в столице уже находились гитлеровские войска, стало общенациональной антинацистской манифестаций. В погребальной процессии, проследовавшей на пражское кладбище в Вышеграде, приняли участие сотни человек.
«Это стало реакцией обычных людей на оккупацию. Всю весну и лето 1939 года проходило множество таких демонстраций. Нацисты понимали опасность, которую представляло перенесение останков Махи», – подчеркнул в интервью «Чешскому Телевидению» историк Ян Немечек.
Над могилой Махи на Вышеграде произносили речи генерал Рудольф Младек и поэт Йозеф Гора. «Священник Богумил Сташек, прочитавший на погребении проповедь и участвовавший в ряде других акций, был в сентябре 1939 года арестован и до конца войны находился в концлагере Дахау», – напомнил историк Ян Немечек.
«Маха живет в чешском обществе особой жизнью. У него анормальное положение – он стал своего рода политическим элементом. Я пришел к его творчеству, когда он служил своего рода замещающим языком, способным выразить то, что мы не могли говорить вслух. Вспомним недавнюю историю: во время «бархатной» революции, 19 ноября 1989 года, студенты пошли, прежде всего, на могилу Махи. Часто забывают еще об одном событии: в 1962 году студенты, включая меня, проводили манифестацию у памятника Махе на холме Петршин. Тогда разворачивался Карибский кризис, и нас, молодых, первых бы мобилизовали. Маха превратился в политический элемент. Тогда у памятника скандировали лозунги, в том числе настолько неприличные, что сейчас я не могу себе позволить их процитировать. Но это были именно лозунги, выражающие политическую позицию. То есть мы воспринимаем Маху исключительно как поэта любви, забывая, что он является символом развития чешского общества», – считает литературовед Павел Вашак.
В середине XIX в честь поэмы «Май» назвали свой альманах Ян Неруда и Витезслав Галек, и лучшие чешские писатели тех лет вошли в историю как «маевцы». Однако это произведение остается не только символом чешской литературы, но и стихами, которые читают и перечитывают.
«Луны прекрасной полный круг
Был ясно-бледным, бледно-ясным.
Но, словно перед взором страстным,
Румянцем заливался вдруг,
И, отраженный глубиною,
Он любовался сам собою.
Над брегом – белые дома.
Спешили в маленьком селенье.
Припасть друг к другу; в отдаленье
Их обнимала полутьма.
За ними, в синеватом лоне,
Деревья льнули – крона к кроне.
А дальше силуэты гор.
Березы – к бору, черный бор –
К березам клонится. А волны
В ручье трепещут. И безмолвный,
Любовью дышит весь простор».
(пер. Давида Самойлова)
Стихи Карела Гинека Махи, звучащие в передаче, читает Антон Каймаков.
