Вацлав Гавел: «Демократические политики у нас – это задача еще на десятилетия»

В преддверии празднества 20-летия Бархатной революции Вацлав Гавел, ее символ и лидер, один из инициаторов создания «Гражданского форума» дал пресс-конференцию в театре «На Забрадли» - месте, где начиналась его карьера.

Вацлав Гавел, Александр Вондра и Йиржи Кржижан были главными действующими лицами готовящейся тогда революции. Все трое явились на пресс-конференцию, договорившись одеть те самые «революционные штаны», которые они носили в те дни. Но штаны остались только у Гавела, Вондра признался, что не нашел их, а Кржижанек явился в пиджаке, за что извинялся – де, испортил непринужденную атмосферу пресс-конференции официальным видом. «Это совсем не тот стиль одежды, который мы предпочитали тогда», - признался он.

Михаэл Жантовски и Вацлав Гавел (Фото: ЧТК)

Впрочем, непринужденная атмосфера создается практически везде, где появляется Гавел, так что создавать ее специально не было нужды. Гавел шутит, Гавел вещает банальные истины, но, слушая его, понимаешь, что они банальны и затасканны именно оттого, что правдивы.

Вацлав Гавел:

«Здесь, в этом театре, в те революционные дни, когда в театре была забастовка, мы сидели с некоей актрисой Дашей Вешкрновой и разговаривали, и тогда еще не знали, что мы однажды поженимся. Я хочу сегодня воссоздать ту атмосферу импровизации и хаоса, какую помню со времен Гражданского форума. Мы говорили дерзко, без оглядки на то, как наши слова могут быть кем-то интерпретированы… Тогда мы еще не умели выражаться так политически корректно, как пришлось научиться позже…»

- Считаете ли вы что люстрация помогла Чехии морально очиститься? Это то, чего вы хотели?

Вацлавская площадь в ноябре 1989 г.

«Коммунизм был впервые в истории человечества, поэтому посткоммунизм - тоже впервые. У нас были огромные списки полицейских осведомителей, что было с ним делать? У меня были большие претензии к законам, которые у нас это регулировали, но все посткоммунистические страны сталкивались с этим. Лично мне кажется, что лучше всего справились с этим делом в Восточной Германии. Чехия - на втором месте, потому что мы пошли дальше, нежели многие другие страны в этом вопросе. Память народа – фундамент национальной идентичности. Мы должны знать сегодня, что мы делали вчера. И нести ответственность за это. Это ясно, тем не менее, проблема заключается в том, что многие тогдашние поступки сегодня не воспринимаются в контексте той ситуации, того времени. Поэтому есть опасность искаженного взгляда на вещи, легко можно дискредитировать и обидеть человека».

Вспоминается прошлогодний скандал, во время которого Милана Кундеру обвинили в доносительстве. Гавел тогда сказал ему: «Милан, попробуй подняться надо всем этим, ты же знаешь, что в жизни есть вещи и похуже, чем быть оболганным в прессе».

Следующий вопрос Вацлаву Гавелу:

- Понимали ли вы тогда, что – это на самом деле переворот?

«Мы чувствовали, что что-то начинается, но никто не знал, как долго этому кому еще катится и когда он превратится в лавину. 17 ноября я уехал из Праги на дачу, за мной следили не только иностранные журналисты, но и полиция, поэтому я боялся, что если буду в Праге, буду излишне притягивать к себе внимание и отвлекать его от студенческих демонстраций. Хартисты, студенты и участники независимых инициатив – все играли свою роль. Я много общался со студентами, причем разных поколений, и я знаю, что они чувствительно воспринимают, когда им указываешь, что и как надо делать. Поэтому, повторяю, уехал я тогда не из-за полиции. Этого я уже не боялся. На даче я слушал радио и уже тогда я понял, что это – никакая не прелюдия, все началось по-настоящему. Утром я вернулся в Прагу, мы организовали Гражданский Форум…»

- Как, по-вашему, развивается политическая элита в Чехии?

«Сегодня все важные политические посты занимают люди, которым около пятидесяти. Это значит, что впервые по-взрослому они стали ориентироваться в мире в период нормализации, которая оставила на них

20 лет после... встреча в Театре на Виноградах. Слева: Йиржи Кржижан, Михаэл Жантовски, Вацлав Гавел и Александр Вондра (Фото: ЧТК)

свой след – след перестраховывания и страха. Когда в общественной жизни начнут участвовать дети их детей, вот тогда мы будем иметь политиков с прирожденным чувством демократии. Я сильно ошибался, когда наивно думал, что это произойдет раньше. Эта задача – еще на десятилетия. У нас долго и хлопотливо реконструируется гражданское общество. У нас нелегко возникает класс ответственных частных предпринимателей. И самое катастрофичное – нравственные опоры, они пересмотрены. Представьте себе, что вы читает программу какой-то политической партии. В начале – экономическая программа и только потом – духовность и культура, как будто это довесок, надстройка, как говорили марксисты. Я думаю, дух первичнее материи, коммунизм – тому лучше доказательство. Чтобы он возник, его надо было сначала придумать. Это и есть признак технократизма, и все посткоммунистические страны должны над этим работать, потому что это очень опасно».

Александр Вондра:

Переговоры «Гражданского форума» в 1989 г. Слева: Александр Вондра, Ян Кржижан, Вацлав Гавел, Петр Миллер, Богуслав Кучера и Вацлав Клаус (Фото: ЧТК)

«Я согласен с Вацлавом Гавелом. В полиитке не хватает приличия, порядочности, умения договориться, и элементарных усилий уважать правила игры, потому что потом уже никто никому не верит и все это скатывается к технократии. Не надо ругать политику, надо к ней подключаться и делать так, как правильно. Для тех, кто решится быть отважным и не прятать лицо».

Вацлав Гавел:

«Обо мне уже давно говорят, что я – противник политических партий. Это неправда. Ничего лучше, чем политические партии для демократии еще не придумали. У меня претензии к роли, которую они сегодня играют. Партии становяися полулегальными госструктурами, вместо того, чтобы быть атмосферой, в которой взращиваются политические личности, чтобы придти потом в государственную политику. Партии должны быть следствием и продуктом гражданского общества. Вспомните, когда разделялась Чехословакия и мы следили за этим процессом по телевизору, ее делили представители двух крупнейших партий. Никого не интересовало, что будет делать правительство, как оно будет тихонько это осуществлять!»

- Почему, как вы считаете, столько людей до сих пор ностальгируют по коммунизму?

«Это как если бы вас отпустили на свободу из тюрьмы, где вы просидели долгие годы. Я переживал это чувство и наблюдал его у своих знакомых. В тюрьме за вас все решено, все расписано и четко, вам не надо думать. Потом вас отпускают и на вас наваливается свобода, с которой вы не справляетесь. Встать вам без пятнадцати семь или ровно в семь? Одеть эти штаны или другие? Прежде, чем вы выйдете из дома с утра, таких вопросов придется решить штук 15. Уверяю вас, от этого разболится голова. Современных пенсионеров, привыкших к тому, что за них все давно решено, поставили перед весьма неприятной задачей. Людям, которые всю сознательную жизнь проработали в бригадах социалистического труда, вдруг сказали, что все это бред. Вся их жизнь. Это тяжело принять. Что касается молодых людей-коммунистов, то тому я вижу две причины. Это недополученное как следует образование и типичное для молодежи желание идти против истэблишмента»