Всего «Несколько строк»

Минувший год прошел в Чехии под эгидой истории. Круглые годовщины 1918, 1938,1948 и 1968 года прямо-таки не дали людям отдохнуть. Но и в этом, 2009, году есть, что вспомнить. Двадцатилетнюю годовщину бархатной революции. Увертюрой к судьбоносному ноябрю была петиции «Несколько строк».

Ян Рейжек (Фото: ЧТК)

Летом 1989 года, когда в Советском Союзе давно победила гласность и перестройка, и в Польше и Венгрии уже полным ходом шли перемены, в Чехословакии еще свирепствовал твердый коммунистический режим во главе с догматиком Милоушем Якешем. Формально и в Чехословакии была своя перестройка, но это было лишь пустое слово. В стране уже прошли серии демонстраций, самые масштабные в январе, когда люди несколько дней подряд приходили почтить память Яна Палаха. Тем не менее, в обществе все еще существовало довольно четкое разделение на диссидентов и оппозиционеров, и на другом берегу стоящее «молчаливое большинство».

Первым доказательством того, что большинство больше не хочет молчать, была петиция «Несколько строк». В 1968 году писатель Людвик Вацулик написал «2000 слов», драматург Вацлав Гавел в 1989 ограничился несколькими строками. Петиции подписало больше сорока тысяч человек. Для сравнения под известной «Хартией-77» поставили свою подпись две тысячи людей. Публицист Ян Рейжек теоретически был человеком «молчаливого большинства». Но именно он стал одним из самых активных распространителей петиции «Несколько строк». Как он вспоминает на это время?

- Если бы журналисты не начинали об этом так много говорить, я бы об этом уже и забыл. Все это было давно, хотя неплохо вспомнить, как это было в те времена, когда в стране правил еще тот, коммунистический, режим, и все-равно нашлось сорок тысяч человек, которые нашли в себе мужество противостоять ему хотя бы таким образом. Как некоторые вспоминают свою учебу в институте или армию, так примерно и я вспоминаю это. Конечно, чаще вспоминаются веселые эпизоды. Например, я вспоминаю Карела Готта, который стоял у мусорного бака и отказывался подписать. Однако не надо забывать и тяжелые и грустные вещи, когда, например, известного диссидента Александра Вондру за подпись еще успели посадить в тюрьму, хоть и на несколько месяцев.

Да, и в 1989 году можно было запросто угадить в тюрьму за подпись петиции. Как в такой ситуации удавалось находить людей, которые соглашались идти на такой довольно рискованный шаг? Все, кто помнят лето 1989 года, подтвердят, что никто верил, что уже через полгода все будет по-другому, и на Пражском граде будет сидеть Вацлав Гавел, а не Густав Гусак. Распишись, и жди последствия – таков был лозунг времени. Вспоминает Ян Рейжек. Кто в такой ситуации стал подписантом?

- Это был такой постоянный, известный круг людей, к которым я обращался в январе того же года, когда они подписали Инициативу работников культуры с требованием освободить Вацлава Гавела. Как правило, это были друзья, чье творчество я любил и ценил. Они были не только хорошие деятели культуры, но и порядочные люди. Те, к кому я обращался — были или из «проверенных» или же те, кого я, более менее случайно встретил, как, к примеру Карел Готт, на которого я наткнулся у мусорного бака перед зданием, где размещалась редакция журнала «Мелодия».

Больше всего подписантов нашло среди актеров пражских театров. Театральные круги впоследствии стали одним из оплотов бархатной революции.

Неделя Палаха, 1989 г.

- Иногда я был, конечно, разочарован. Например, один мой близкий друг, актер, мне начал говорить о том, что он не может найти ручку и очки, чтобы прочитать и подписать… Наконец сказал, что в ЖЕКе сейчас решают его заявление с просьбой сменить маленькую квартиру на большую, и что он боится, что ему откажут, если он подпишет такую петицию. С другой стороны, я всем колеблющимся говорил: «смотрите, это не обязанность, это возможность подписать». Это был свободный выбор. Не надо считать, что человек, которые не подписали, достойны осуждения. Разные были истории. Один господин, известный пражский театральный директор, сначала подписал. На следующий день передумал, но уже было поздно, подписанные листы уже были отправлены. Он с ужасом ждал будущего, но с ним абсолютно ничего не случилось. А после революции он часто говорил, что он – революционер, и доказательством служила как раз его подпись под петицией.

В театрах было подписантов так много, что власти уже были бессильны. Людям из этих кругов уже репрессии не грозили. Тогда молодой актер Иван Троян тоже подписал. Однако он тогда проходил службу в армии. Ему быстро дали понять, что армия не театр.

Источник: TÝDEN

- Когда начались репрессии, я понял, что не все так просто. Сначала я служил в армейском театре, но после того, когда я подписал, меня в тот же день отправили в Гуменне, в восточную Словакию, к танкистам. Кроме этого меня допрашивала контрразведка.

Люди, которые не были своеобразно спрятаны в пражской театральной среде, выставляли себя под ударом со стороны коммунистических властей. Для этого даже необязательно надо было быть, к примеру, учителем в глухой провинции. Одним из самых известных подписантов скоро стала певица Гана Загорова. Представьте себе, что Алла Пугачева в 1983 году публично поддержала бы Александра Солженицына. Именно такая ранее невообразимая вещь случилась летом 1989 с Ганой Загоровой. Она тут же стала мишенью нападков не столько со стороны прессы, но даже со стороны самого генсека партии Якеша.

Милоуш Якеш

Архивная запись с 17 илюля 1989 года. Говорит генеральный секретарь компартии Милоуш Якеш.

- Посмотрите на этих артистов, которые подписали. Никто из нас не получает такие деньги. Раз в год мне приносят список артистов, которые зарабатывают больше ста тысяч. Вот пани Загорова, она милая девушка, ничего не скажешь, но она уже третий год подряд получает 600 тысяч…

А еще петиции подписывает, имел в виду товарищ генеральный секретарь.

Говорит Ян Рейжек:

- Я очень уважаю Гану Загорову, которая была одна из немногих артистов эстрады, подписавших это. Как она вспоминает, она прочитала петицию, подумала и решила, что все требования — разумные, она их полностью разделяет, и подпишет. Более того, она была способна защитить свою позицию на допросах в чехословацком КГБ и отделе культуры ЦК Компартии, куда ее вызывали много раз. Это было редким и ценным явлением.

Это все было летом 1989 года. В конце осени молчаливому большинству наконец надоело молчать и оно полностью перешло на сторону диссидентов. Коммунистический режим рассыпался как карточный домик. Запрет на песни Ганы Загоровой не выдержал и полгода.